Об историческом периоде 1920-1950 годов на примере архитектуры
На самом деле, ИМХО, одно из самых ошибочных понятий в попытках исторического анализа советского времени - это периодизация его «по правителям». Ну, вроде «сталинизм», «хрущевизм», «брежневизм» и т.д. Поскольку это неизбежно приводит к сведению всего и вся исключительно к указанным персоналиям. В то время, как в действительности не только их (персоналий) роль гораздо ниже, нежели считается, но и все «разборки» представителей власти друг с другом оказываются далеко не первостепенными. Тогда, как на первом плане значимости тут находятся вещи, которые обычно просто не принимаются на внимание.
Впрочем, обо всем этом - а равно, и о том, почему именно по отношению к СССР этот подход оказывается особенно неверен (полностью неверен) - будет сказано несколько позднее. Тут же, начиная разговор, хочется привести один хороший пример, прекрасно показывающий: что же реально определяло ход развития в советское время. А именно: то, как обстояло дело с архитектурой и градостроительством. Разумеется, я уже неоднократно обращался к данной теме, и именно в указанном выше ключе, но, в данном случае, нелишним будет сделать это вновь.
* * *
Итак, придя к власти, большевики обнаружили, что с обеспечением жильем в стране существуют очевидные проблемы. Точнее сказать, это было прекрасно известно и до прихода большевиков - об ужасном положении большей части населения с жильем начали говорить задолго до Революции. Причем, речь шла не только о публицистических статьях или о художественных произведениях - публиковались статистические сборники и обследования, в которых показывалось, что то же количество жилья в городах Российской Империи недостаточно. (А уж о качестве и говорить нечего.) Например, из обследования, проводимого Московской городской управой в начале ХХ века можно увидеть следующие описания «рабочего быта»: «Духота невыносимая от скученности населения (15 человек). Квартира сырая и невероятно грязная. В двух каморках полный мрак. Потолок до того низок, что нельзя выпрямиться высокому человеку. Специфический запах». «В каморке, где всего 3 койки, помещается 13 человек. Из пола и сквозь тонкую перегородку из погреба сильно дует. Грязь, вонь и теснота не поддаются описанию». «Квартира представляет ужасный вид: штукатурка обвалилась, в стенах отверстия, заткнутые тряпками. Грязно. Печка развалилась. Легионы тараканов и клопов. Нет вторых рам. А потому сильный холод. Отхожее место развалилось настолько, что в него опасно ходить, и детей не пускают. Таковы все квартиры в доме». «Запах от просачивающихся сквозь стену нечистот так силен, что жильцы часто съезжают. Квартира очень грязная».
То есть, до Революции большая часть населения не только не имела собственного жилья - среди тех же рабочих число «квартировладельцев» не превышала 3%, и, разумеется, все они относились к т.н. «рабочей аристократии» - но и не могли себе позволить съема даже не квартиры, а отдельной комнаты. В результате чего вынуждены были жить «в съемном углу» - т.е., иметь кровать в общей комнате с другими лицами. В наихудших случаях и кровати не было, приходилось спать «по очереди» или ночевать на улице. О том же, что часто указанные «каморки», углы и кровати часто находились в местах, для жилья плохо предназначенных - таких, как бараки, подвалы, чердаки - тут говорить, думаю, излишне. Равно как и о том, что с коммунальным услугами в данном жилье было очень плохо даже по тогдашним меркам: часто одна уборная (с выгребной ямой) приходилась на несколько десятков семей.
Вследствие этого вопрос об улучшении условий жизни большинства был поставлен почти сразу после октября 1917 года, когда было принято постановление «О правах городских самоуправлений в деле регулирования жилищного вопроса», и началось массовое переселение рабочих вначале в пустующие квартиры. (В Российской Империи среди высших слоев было распространено владение несколькими объектами недвижимости - впрочем, как и сейчас.) А затем - в квартиры, имеющие «недостаточную плотность» населения. (То самое «уплотнение», о котором с таким ужасом вспоминают бывшие представители «правящих классов».) Именно в результате этого процесса были созданы знаменитые «коммуналки» - а точнее, коммуналки в современном значении этого слова. (Как уже было сказано, до Революции проживание нескольких семей в одной квартире, а то и комнате было нормой. Но это касалось исключительно «низших сословий», высшие же позволяли себе иметь отдельное жилье, а то и особняк.)
* * *
В любом случае стоит понимать, что данное решение с самого начала не могло рассматриваться иначе, как временное: переводимые в «коммунальное жилье» богатые квартиры мало подходили на эту роль. (Была недостаточной величина кухни, коммунальных помещений и т.д., а так же очень сильно «перегружена» отделка.) Кроме того, стоит отдельным образом сказать, что дореволюционное «элитарное жилье» строилась под образ жизни, отличный от образа жизни новых жильцов. В том смысле, что представители «высших сословий» не нуждались в ежедневном посещении работы, что они не посещали сами магазинов и рынков (этим занималась прислуга), что они не нуждались в детских садах и медицинском обслуживании (врач сам приходил на квартиру), ну и т.д., и т.п. В общем, несмотря на весь внешний «лоск» дореволюционных домов, проживать в них новым жильцам было не очень удобно. (Разумеется, и это было на порядок лучше, нежели в старых каморках, подвалах и чердаках - но суть отсюда не меняется.)
Поэтому, как только молодое советское государство обрело хоть какую-то стабильность, то оно актуализировало необходимость в строительстве нового жилья. Ответом на эту необходимость стал т.н. «советский конструктивизм» - особое архитектурное течение, возникшее в 1920 годы. В том смысле, что конструктивистские проекты с самого начала выглядели именно ответом на наиболее актуальные тогда «жилищные проблемы» - начиная с высокого уровня заболеваемости туберкулезом и заканчивая вопросами детского воспитания. В том смысле, что, скажем, именно борьба с первым обуславливала высокий уровень солнечного освещения - в противоположность и темным каморкам «коечных квартир», и погруженным в полутьму будуарам квартир «хозяйских». Более того - именно с этого времени и до самого конца существования СССР инсоляция и вентиляция стала одним из базовых факторов при проектирования жилья.
Но не только. Скажем, уже с самых первых конструктивистских проектов было заметно стремление максимально учесть все области человеческого бытия - например, образования (школы, детские сады), здравоохранения и гигиены (канализация, водопровод, бани, медкабинеты), питания (столовые) и т.д. Возникали даже проекты неких «сверхдомов», включающих в себя все остальное. Более того, помимо, собственно, жилья, проектированию конструктивистами подвергались все особенности жизни - например, мебель или, даже, одежда.
Связано это было с тем, что до указанного момента данным вопросом просто никто не занимался: как уже говорилось, та одежда до 1917 года разрабатывалась только с одной задачей - показать богатство своего владельца. То есть, во-первых, речь шла исключительно о дорогостоящей продукции, требовавшей много труда и материалов. А, во-вторых, все силы тут тратились именно на роскошь, на демонстрацию: люди, заказывающие себя платья или костюмы у «модных портных», как правило, руками не работали. (А те, кто делал это у «портных немодных», хотели, прежде всего, сымитировать образ богатых бездельников - для самых разных целей.) Что же касается основного населения, то оно или пользовалась существенно упрощенными версиями «господского костюма» - со всеми вытекающими отсюда проблемами. Или же крайне архаичными и не менее проблемными «народными традициями», идущими еще из палеолита. На этом фоне созданные образцы «прозодежды» выглядели прорывом - и в плане удобства, и в плане снижения цены. (Но об этом моменте будет сказано уже отдельно.)
* * *
Тут же можно только отметить, что сама постановка вопроса о том, как и в каком направлении стоит производить развитие «образа жизни» советского человека вообще, и «типа проживания» его в частности, оказывалась в тот момент совершенно верной. Равно, как верной были данные на нее ответы - в виде создания образа конструктивистского жилья, жилья, спроектированного, опираясь исключительно на рациональные основания, жилья, оторванного от всех традиций. Которые если чему соответствовали, так это эксплуататорскому, классовому обществу. (Причем, с учетом исключительно российских реалий - еще и эксплуататорскому обществу «второго эшелона» с огромным различием в уровне жизни высших и низших классов.)
Однако вот реализовать эти самые ответы «в железе» оказалось невозможным. По той простой причине, что экономическая база молодого Советского государства была не просто слаба, а крайне архаична. И в плане имеющейся техники и технологий, и в плане квалификации подавляющей части работников. Именно поэтому конструктивистские идеи - основанные на принципах индустриального мира - в жизнь претворялись крайне медленно. Например, в градостроительстве создание прекрасных «белых домов» из стекла и бетона однозначно тормозилось отсутствием… производства этого самого стекла и бетона. (Их, конечно, производили - но крайне недостаточно.) А так же - арматуры, современных кровельных покрытий, индустриальной «столярки», подъемных кранов, экскаваторов, грузовиков, сварочных аппаратов (газовых и электрических), ну и т.д., и т.п.
Все это приходилось или закупать за границей - с очевидными ограничениями. Или же превращать конструктивизм в пародию на себя: скажем, в строительстве конструктивистских зданий в начале 1920 годов широко использовался т.н. «камышит». Т.е., мелко нарезанный камыш, смешанный, в лучшем случае, с цементом. (А в худшем - с глиной.) Понятно, что прочностные - да и все остальные - характеристики этого «суперматериала» были так себе, а работы он требовал много. (Причем, работы ручной.) На этом фоне «традиционное» кирпичное строительство выглядело гораздо привлекательнее. Но не только: вставал даже вопрос о расчетах - неизбежно встававших перед архитекторами, решившими перейти к «новым формам». Поскольку количество людей, владевших инженерными знаниями было, так же, ограниченным: до революции архитектура считалась разновидностью «художественного искусства», и архитекторов учили, в основном, как художников.
* * *
На этом фоне отказ от конструктивистского рывка, и переходу к более «традиционным» формам, оказывался неизбежным. И в плане проектирования - скажем, уменьшение размеров окон, отказ от смелой работы с «формами» в пользу наиболее простых и хорошо знакомых вариантов, «маскировка» этого упрощения началом широкого применения «ордера» и прочей отделки. И в плане самого строительства - выбор кирпича (в случае с наиболее масштабными строениями) и дерева вместо железобетона, частый отказ от использования техники в пользу ручного труда. Ну, и разумеется, отказ от масштабных «домов-коммун», вмещающих в себя все необходимое, в пользу традиционных «квартирных» и «барачных» планировок. (Да, пресловутый барак с «коридорной системой» и удобствами во дворе - это, как уже говорилось, дореволюционное наследие.)
То есть, тот процесс, что очень часто исскуствоведами и прочими «исследователями» трактуется, как переход к «сталинской» архитектуре, и связывается то ли исключительно с личными качествами «вождя», то ли с политической борьбой «в верхах», в действительности оказывается связанным исключительно с объективными обстоятельствами. Еще раз: исключительно с объективными, так же, как исключительно с объективными обстоятельствами был связан расцвет конструктивизма в 1920 годах. И значит, избежать данного процесса было невозможно. Поэтому, даже если бы у власти в стране оказался Троцкий - и при этом он не разрушил бы всю советскую экономику - мы бы все равно наблюдали переход к «пилястрам и рустам». (И единственная разница бы в том, что эти дома назывались «троцковки», а не «сталинки».)
И, конечно же, нетрудно понять, что все, указанное выше, применимо не только к архитектуре. Но об этом будет сказано несколько позднее.