О власти мифов в современном мире. Часть вторая
Итак, «мифологическая реальность» может - как было сказано в прошлом посте - успешно существовать только в условиях «избыточной устойчивости». То есть - тогда, когда существует возможность демпфировать любые ошибки, совершаемые на основании представлений, основанных на этой самой реальности. Т.е. миф в данном случае - это именно модель существующего мира, имеющая значительные расхождения с последним. (В связи с несовершенством моделирования.) Кстати, все «классические» мифы - т.е. миропредставления народов на определенном этапе развития - в значительной части под это определение прекрасно попадают. (И да - их существование так же основывается на указанном эффекте. В том смысле, что все эти сложные космогонические и онтологические системы вместе с множеством ритуалов и жрецов могли существовать только тогда, когда традиционное крестьянское хозяйство обеспечивало достаточно ресурсов.)
Поэтому можно сказать, что необходимым условием существования «мифологического представления» в позднем СССР выступает то самое «безопасное общество», о котором уже столько всего было сказано. Но только необходимым - для того, чтобы оно полностью захватило общественное сознание, одного чувства безопасности недостаточно. Собственно, именно поэтому само по себе «безопасное общество» ни в коем случае не является «злом» - т.е., явлением, ведущим к деградации - как это полагают некоторые сторонники «аскетизма». Более того, именно достижение указанного состояния выступает необходимым для обеспечения фундаментального «броска вперед» - к более совершенной общественной системе. Но одновременно с этим - в полном соответствии с законами диалектики - оно открывает возможность для страшного падения при определенных условиях.
А именно - при условиях того, что данное общество и его члены не будут иметь некий общепринятый проект будущего развития. Поскольку, будучи лишенное «естественного механизма» убирания ошибочных путей - в виде убирания личностей и систем, эти пути выбравших - подобное социальное устройство неизбежно приводит к накоплению энтропии. Более того, поскольку «мифологическое миропонимание» на короткой дистанции всегда выгоднее, нежели понимание «материалистическое», то с огромной долей вероятности будет выбираться именно оно. Причем, чем дальше - тем сильнее, так как «мифологическая картина мира» по определению упрощена. Ну, в самом деле: намного легче принести в жертву животное (или, даже, человека) для того, чтобы вызвать дождь, нежели заниматься устройством систем ирригации. Или - если вести речь о совсем недавнем времени - намного проще «создать условия для повышения экономической активности», нежели проводить модернизацию народного хозяйства. (Как там сказали сторонники Либермана Косыгину: «наша реформа будет иметь стоимость бумаги, на которой она напечатана». А «противостоящий» им проект ОГАС Глушкова требовал миллиардных инвестиций.)
* * *
Таким образом, можно сказать, что основной проблемой позднесоветского общества, приведшего для него к полной «потере реальности», послужило именно отсутствие стремления к дальнейшему развитию. Тот самый «застой», о котором так много было чего сказано. Впрочем, указанная мысль так же не является какой-либо тайной: о том, что основная проблема после 1960 годов состояла в том, что советское общество стало слишком консервативным, говорили многие еще в указанный период. (Собственно, понимание того, что и образование «серой зоны», и рост иерархичности советского общества, и даже скрытая инфляция представляет собой следствие именно указанного момента, было очевидно многим.) Более того: пресловутая «Перестройка» - приведшая впоследствии к развалу страны - начиналась именно под лозунгами «обеспечения нового проекта развития». Закончилась же, как известно, на совершенно противоположной «ноте» - в том смысле, что все решения, принимаемые «перестройщиками», вели к неминуемой деградации. Впоследствии указанная особенность породил самый известный миф «постсоветского периода» - а именно, идею о том, что Перестройка была начата именно с целью развала страны. Однако при внимательном рассмотрении данного явления становится понятным, что речь стоит вести не о планомерном и сознательном разрушении, а именно о «работе» в условиях критического непонимания действительности.
Впрочем, подробно рассматривать Перестройку надо отдельно. Тут же стоит лишь отметить, что ее начало прекрасно показывает сам факт понимания необходимости «нового проекта», но одновременно с этим, процесс ее протекания является лучшей иллюстрацией того, почему позднесоветское общество было обречено. Почему оно не смогло вырваться из той ловушки, в которой находилось на начало 1980 годов. На это указывает самый главный момент «перестроечного процесса» - на который, однако мало кто обращает внимание. А именно - речь идет о том, что само понятие Перестройки изначально должно было означать… технологическую перестройку промышленности, новый виток модернизации. Он даже был назван «ускорением», и предполагал введение самых передовых технологий. (Скажем, планировалось массовое внедрение «гибкого автоматизированного производства», т.е., ГАП. ГАП - это то, что сейчас любят показывать всякие фанаты «прогресса» - вроде Фритцморгена - в качестве утверждения о том, что «настоящее время есть время развития». Хотя реально, в «железе» все это существовало еще лет сорок назад - более того, охватывая гораздо большие области.)
Однако буквально через несколько месяцев после начала «ускорения» стало понятным, что не все с ним идет гладко. А точнее - наоборот. И речь тут шла даже не о том, что данная модернизация для своей реализации требовала значительных средств и людских ресурсов - на самом деле, их можно было бы найти. В конце концов, потери СССР от реальной Перестройки - начиная с антиалкогольной компании и заканчивая либерализацией внешней торговли - были на порядок больше, нежели все гипотетические затраты на «новую индустриализацию. Гораздо важнее было тут то, что значительная часть советской экономики оказалась буквальным образом «немодернизирумой» или «трудномодернизируемой» - по крайней мере, за более-менее конечное время. Дело в том, что это производство было т.н. «массовым» - т.е., рассчитанным на выпуск огромного числа однотипной продукции с низкой себестоимостью.
* * *
Данный тип производства оказывался очень эффективным в плане экономики (т.е. в плане обеспечения государства дешевой и качественной продукцией)- однако имел околонулевую способность к изменению. Точнее сказать - эта способность была, но требовала колоссальных вложений, что было нормальным на том же Западе - откуда подобная система и была перенята - поскольку там это «отбивалось» за счет возможного захвата рынка. (Точнее сказать, тогда было нормальным - впоследствии Запад пришел к тем же проблемам. Но об этом надо говорить отдельно.) В СССР же рынка, как такового, не было - и возможность для предприятий обеспечить себе локальный успех, выбросив всех конкурентов, отсутствовала. (И за счет того, что сам объем продаж был на порядок меньше, и за счет того, что не было возможность «уничтожения оппонентов».) Поэтому предприятия, построенные «один раз», должны были функционировать до полного исчерпания срока службы.
И это не говоря уж о том, что создание новых предприятий было затруднительным из-за все возраставшей стоимости оборудования. Скажем, именно поэтому в СССР оказалось крайне тяжелым поддержание «микроэлектронной гонки» - т.е., развертывание предприятий по производству микросхем на уровне Запада. Поскольку господствующая тогда технология требовала серий в десятки миллионов ИС, как минимум - поскольку именно тогда производство становилось экономически рентабельным. С соответствующим уровнем технологических вложений. Понятно, что для нашей же страны подобная трата средств выглядела нерациональной - а ведь, помимо микроэлектроники подобное массовое производство существовало в огромном числе областей. В результате чего внедрение микроэлектроники СОЗНАТЕЛЬНО подторамаживалось - что, в целом, не было чем-то страшным. (Поскольку те задачи, которые она должна была решать, успешно решались иными способами.) Однако ничего хорошего, конечно же, не несло.
В общем, оказалось, что так просто начать «новый проект» - то есть, начать модернизировать производственный комплекс так же, как это делалось на «предыдущих итерациях» - оказалось невозможным. (Поскольку требуемые вложения в него были бы на порядки выше, нежели в 1950-1960, а уж тем более - в 1920-1930 годах.) А значит - ничего не оставалось, как дальше поддерживать «гомеостатическое равновесие» периода застоя. С единственной возможностью достичь столь желательных изменений - попытаться сделать это в «мифологическом пространстве». (Что и делалось: т.е., пытались «повысить активность масс», «развить экономическую инициативу» и т.д. - с одним условием: не затрагивать технологический базис.) Ну, и разумеется, заканчивалось одним и тем же: полным провалом и дальнейшим сползанием к катастрофе.
* * *
В общем, круг замкнулся - от идеи о победе «мифологического сознания» в позднем СССР мы перешли к пониманию его основ, состоящих в том, что массовое индустриальное производство, ставшее господствующим во время «предыдущей индустриализации» 1950-1960 годов, оказалось неспособным к созданию «новых проектов». (То есть - новых индустриализаций.) Что буквально «автоматически» приводило к появлению пресловутого «застоя» - а через него к торжеству «мифологичности», победе Перестройки, как разрушительного процесса, и наконец - гибели страны. Впрочем, нет - как уже говорилось на этом указанный «путь» еще не закончился - упомянутое господство мифологии сохраняется до сих пор, собирая обильную «жатву» в виде бесконечного числа «абсолютно неверных решений». Причем, не только на территории нашей страны, и не только в виде экономических проблем.
А основа этого - в указанном, совершенно материальном и почти «железном» основании кризиса индустриализма. Того самого типа производства, что господствует до сих пор, несмотря на все заявления о его кончине. (И да - все концепции о пресловутых «технологических укладах» и т.п. вещах - на самом деле представляют собой те же самые мифы, к реальному производству имеющие весьма условное отношение.) Хотя - как это не странно прозвучит - именно СССР фактически нашел путь, способный указанный кризис преодолеть. Но не преодолел. (О всех остальных же тут даже говорить нет смысла - после гибели СССР они не имеют никакой возможности это сделать.) Но, разумеется, это тема уже совершенно иного разговора…
Поэтому можно сказать, что необходимым условием существования «мифологического представления» в позднем СССР выступает то самое «безопасное общество», о котором уже столько всего было сказано. Но только необходимым - для того, чтобы оно полностью захватило общественное сознание, одного чувства безопасности недостаточно. Собственно, именно поэтому само по себе «безопасное общество» ни в коем случае не является «злом» - т.е., явлением, ведущим к деградации - как это полагают некоторые сторонники «аскетизма». Более того, именно достижение указанного состояния выступает необходимым для обеспечения фундаментального «броска вперед» - к более совершенной общественной системе. Но одновременно с этим - в полном соответствии с законами диалектики - оно открывает возможность для страшного падения при определенных условиях.
А именно - при условиях того, что данное общество и его члены не будут иметь некий общепринятый проект будущего развития. Поскольку, будучи лишенное «естественного механизма» убирания ошибочных путей - в виде убирания личностей и систем, эти пути выбравших - подобное социальное устройство неизбежно приводит к накоплению энтропии. Более того, поскольку «мифологическое миропонимание» на короткой дистанции всегда выгоднее, нежели понимание «материалистическое», то с огромной долей вероятности будет выбираться именно оно. Причем, чем дальше - тем сильнее, так как «мифологическая картина мира» по определению упрощена. Ну, в самом деле: намного легче принести в жертву животное (или, даже, человека) для того, чтобы вызвать дождь, нежели заниматься устройством систем ирригации. Или - если вести речь о совсем недавнем времени - намного проще «создать условия для повышения экономической активности», нежели проводить модернизацию народного хозяйства. (Как там сказали сторонники Либермана Косыгину: «наша реформа будет иметь стоимость бумаги, на которой она напечатана». А «противостоящий» им проект ОГАС Глушкова требовал миллиардных инвестиций.)
* * *
Таким образом, можно сказать, что основной проблемой позднесоветского общества, приведшего для него к полной «потере реальности», послужило именно отсутствие стремления к дальнейшему развитию. Тот самый «застой», о котором так много было чего сказано. Впрочем, указанная мысль так же не является какой-либо тайной: о том, что основная проблема после 1960 годов состояла в том, что советское общество стало слишком консервативным, говорили многие еще в указанный период. (Собственно, понимание того, что и образование «серой зоны», и рост иерархичности советского общества, и даже скрытая инфляция представляет собой следствие именно указанного момента, было очевидно многим.) Более того: пресловутая «Перестройка» - приведшая впоследствии к развалу страны - начиналась именно под лозунгами «обеспечения нового проекта развития». Закончилась же, как известно, на совершенно противоположной «ноте» - в том смысле, что все решения, принимаемые «перестройщиками», вели к неминуемой деградации. Впоследствии указанная особенность породил самый известный миф «постсоветского периода» - а именно, идею о том, что Перестройка была начата именно с целью развала страны. Однако при внимательном рассмотрении данного явления становится понятным, что речь стоит вести не о планомерном и сознательном разрушении, а именно о «работе» в условиях критического непонимания действительности.
Впрочем, подробно рассматривать Перестройку надо отдельно. Тут же стоит лишь отметить, что ее начало прекрасно показывает сам факт понимания необходимости «нового проекта», но одновременно с этим, процесс ее протекания является лучшей иллюстрацией того, почему позднесоветское общество было обречено. Почему оно не смогло вырваться из той ловушки, в которой находилось на начало 1980 годов. На это указывает самый главный момент «перестроечного процесса» - на который, однако мало кто обращает внимание. А именно - речь идет о том, что само понятие Перестройки изначально должно было означать… технологическую перестройку промышленности, новый виток модернизации. Он даже был назван «ускорением», и предполагал введение самых передовых технологий. (Скажем, планировалось массовое внедрение «гибкого автоматизированного производства», т.е., ГАП. ГАП - это то, что сейчас любят показывать всякие фанаты «прогресса» - вроде Фритцморгена - в качестве утверждения о том, что «настоящее время есть время развития». Хотя реально, в «железе» все это существовало еще лет сорок назад - более того, охватывая гораздо большие области.)
Однако буквально через несколько месяцев после начала «ускорения» стало понятным, что не все с ним идет гладко. А точнее - наоборот. И речь тут шла даже не о том, что данная модернизация для своей реализации требовала значительных средств и людских ресурсов - на самом деле, их можно было бы найти. В конце концов, потери СССР от реальной Перестройки - начиная с антиалкогольной компании и заканчивая либерализацией внешней торговли - были на порядок больше, нежели все гипотетические затраты на «новую индустриализацию. Гораздо важнее было тут то, что значительная часть советской экономики оказалась буквальным образом «немодернизирумой» или «трудномодернизируемой» - по крайней мере, за более-менее конечное время. Дело в том, что это производство было т.н. «массовым» - т.е., рассчитанным на выпуск огромного числа однотипной продукции с низкой себестоимостью.
* * *
Данный тип производства оказывался очень эффективным в плане экономики (т.е. в плане обеспечения государства дешевой и качественной продукцией)- однако имел околонулевую способность к изменению. Точнее сказать - эта способность была, но требовала колоссальных вложений, что было нормальным на том же Западе - откуда подобная система и была перенята - поскольку там это «отбивалось» за счет возможного захвата рынка. (Точнее сказать, тогда было нормальным - впоследствии Запад пришел к тем же проблемам. Но об этом надо говорить отдельно.) В СССР же рынка, как такового, не было - и возможность для предприятий обеспечить себе локальный успех, выбросив всех конкурентов, отсутствовала. (И за счет того, что сам объем продаж был на порядок меньше, и за счет того, что не было возможность «уничтожения оппонентов».) Поэтому предприятия, построенные «один раз», должны были функционировать до полного исчерпания срока службы.
И это не говоря уж о том, что создание новых предприятий было затруднительным из-за все возраставшей стоимости оборудования. Скажем, именно поэтому в СССР оказалось крайне тяжелым поддержание «микроэлектронной гонки» - т.е., развертывание предприятий по производству микросхем на уровне Запада. Поскольку господствующая тогда технология требовала серий в десятки миллионов ИС, как минимум - поскольку именно тогда производство становилось экономически рентабельным. С соответствующим уровнем технологических вложений. Понятно, что для нашей же страны подобная трата средств выглядела нерациональной - а ведь, помимо микроэлектроники подобное массовое производство существовало в огромном числе областей. В результате чего внедрение микроэлектроники СОЗНАТЕЛЬНО подторамаживалось - что, в целом, не было чем-то страшным. (Поскольку те задачи, которые она должна была решать, успешно решались иными способами.) Однако ничего хорошего, конечно же, не несло.
В общем, оказалось, что так просто начать «новый проект» - то есть, начать модернизировать производственный комплекс так же, как это делалось на «предыдущих итерациях» - оказалось невозможным. (Поскольку требуемые вложения в него были бы на порядки выше, нежели в 1950-1960, а уж тем более - в 1920-1930 годах.) А значит - ничего не оставалось, как дальше поддерживать «гомеостатическое равновесие» периода застоя. С единственной возможностью достичь столь желательных изменений - попытаться сделать это в «мифологическом пространстве». (Что и делалось: т.е., пытались «повысить активность масс», «развить экономическую инициативу» и т.д. - с одним условием: не затрагивать технологический базис.) Ну, и разумеется, заканчивалось одним и тем же: полным провалом и дальнейшим сползанием к катастрофе.
* * *
В общем, круг замкнулся - от идеи о победе «мифологического сознания» в позднем СССР мы перешли к пониманию его основ, состоящих в том, что массовое индустриальное производство, ставшее господствующим во время «предыдущей индустриализации» 1950-1960 годов, оказалось неспособным к созданию «новых проектов». (То есть - новых индустриализаций.) Что буквально «автоматически» приводило к появлению пресловутого «застоя» - а через него к торжеству «мифологичности», победе Перестройки, как разрушительного процесса, и наконец - гибели страны. Впрочем, нет - как уже говорилось на этом указанный «путь» еще не закончился - упомянутое господство мифологии сохраняется до сих пор, собирая обильную «жатву» в виде бесконечного числа «абсолютно неверных решений». Причем, не только на территории нашей страны, и не только в виде экономических проблем.
А основа этого - в указанном, совершенно материальном и почти «железном» основании кризиса индустриализма. Того самого типа производства, что господствует до сих пор, несмотря на все заявления о его кончине. (И да - все концепции о пресловутых «технологических укладах» и т.п. вещах - на самом деле представляют собой те же самые мифы, к реальному производству имеющие весьма условное отношение.) Хотя - как это не странно прозвучит - именно СССР фактически нашел путь, способный указанный кризис преодолеть. Но не преодолел. (О всех остальных же тут даже говорить нет смысла - после гибели СССР они не имеют никакой возможности это сделать.) Но, разумеется, это тема уже совершенно иного разговора…