Еще об СССР и Иване Ефремове в контексте предыдущего.
Или о том, почему же стоит всерьез воспринимать работы данного писателя и ученого.
Говоря об Иване Антоновиче Ефремове, как о создателе уникальных образов бесклассового общества, всегда стоит понимать главное. То, что он сам являлся совершенно закономерным порождением первого в мире бесклассового государства. Такая вот диалектика. Впрочем, довольно очевидно, что при условии отсутствия всемогущих божеств, каждый человек выступает ни чем иным, как следствием воздействия окружающих условий. Однако, как это не удивительно, но в настоящее данная мысль мало кому приходит в голову - практически каждый считает себя неким «уникумом», существующим вне зависимости от внешней среды. (Самое большее, что «разрешается» - это признание влияния родительского воспитания.) А уж создаваемые писателем или иным «творческим работником» образы давно уже принято считать исключительно продуктом его работы - безо всяких условий.
Впрочем, если признать указанный факт, то становится понятным, что основой пресловутых «миров Ефремова» выступает не что-нибудь, а советское общество образца 1950 годов (как минимум). Правда, так же очевидно, что оно является лишь его основой, а не полным эквивалентом, и считать, что писатель под видом людей будущего описывает своих современников (даже лучших, как это делали Стругацкие) так же смешно.
На самом деле, для понимания «происхождения» «миров Ефремова», стоит указать, что каждый социум на деле состоит из целого ряда «подсоциумов», подсистем. Причем, в определенных случаях их свойства могут достаточно сильно различаться. Скажем, при капитализме прекрасно себя чувствуют феодальные или даже рабовладельческие подсистемы. Особенно сильно указанное различие у «переходных» обществ, существующих вскоре после революционной смены формации. К примеру, то же капиталистическое в целом общество США после революции 1783 года включало в себя рабовладение. Избавиться от него оно смогло лишь … после 1865 года.
Понятно, что СССР 1950 годов (да и ранее), имел ту же особенность - только выраженную еще сильнее. Поэтому в нем можно было найти и «подсистемы» капитализма, и «подсистемы феодализма», и даже «подсистемы» родового общества. Но одновременно с этим в стране существовали и элементы посклассового общества, которые и делали ее отличным от всех до того существовавших в истории государств.
Как раз последние подсистемы и были, вполне закономерно, выбраны Иваном Антоновичем в качестве основы для создания своей модели коммунистического будущего. Именно наблюдение за их существованием и развитием дало, в конце концов, тот самый мир, который был описан в «Туманности Андромеды». Этот момент так же крайне важен - Ефремов не стал просто «переносить в будущее» своих лучших современников. Вместо этого на основании своих наблюдений он смог создать некую модель изменения психики человека, и уже на основании ее и создавал своих героев. Т.е., поступил не как художник, а как ученый, работающий «художественным методом» - что, естественно, так и поняли «коллеги по цеху», до сих пор убежденные в «слабости» ефремовских произведений. Зато прекрасно поняли простые читатели, для которых с той же «Туманности» произведения писателя стали бестселлерами. Если бы речь шла исключительно об «игре ума», получить такое «попадание» в «народное ожидание» было бы невозможным.
Наконец, стоит отметить, что подобное действие было бы невозможным, если бы сам Иван Антонович не владел особой «технологией», имеющей своей целью как раз выделение скрытых закономерностей развития и построение на их основании моделей. Ведь, собственно, именно этим и занимается палеонтология, по крайне редким находкам выстраивая путь эволюции живых организмов. Более того, как «полевой» ученый, работающий с реальными захоронениями, Ефремов должен был прекрасно представлять невероятно сложный комплекс взаимодействий живых и неживых систем, которым обуславливается эволюция. Позднее он смог на основании этого создать целую отрасль палеонтологии - тафономию (за которую получил Сталинскую премию). И именно это понимание впоследствии легло в основание его творчества. По сути, впервые в истории фантастики за дело взялся профессиональный эволюционист, умеющий работать с «материалом».
Однако и это еще не все. Рассматривая вопрос о том, почему именно творчество Ивана Антоновича Ефремова можно рассматривать, как один из важнейших прорывов в понимании «советского пути» и выделении именно из него идеи посклассового общества, стоит упомянуть еще об одном моменте. А именно - о том, что так как данный автор был не просто ученым-эволюционистом, а полевым ученым-эволюционистом (данный факт, впрочем, уже упоминался). И как следствие этого - человеком, буквальным образом пересекшим Советский Союз вдоль и поперек. Более того, само его вхождение в «научную карьеру» началось именно с «полевых работ» - уже в 1930 годах, т.е. в возрасте чуть более 20 лет - он становится руководителем нескольких экспедиций, проходивших на Урале, Поволжье и Средней Азии. Впоследствии к этому «прибавилась» Сибирь, причем в крайне удаленных и опасных районах. Все это дало будущему писателю необычайно богатый материал, касающийся образов самых разных людей в самых разных условиях. Именно на его основании Иван Антонович и начал писать свои первые рассказы, во многом касавшиеся поведения человека в экстремальных условиях.
И, скорее всего, тогда он смог уловить крайне важную вещь, во-многом и подтолкнувшую его к вышеуказанному моделированию «общества будущего». А именно - то, что как раз в данном случае лучшей тактикой даже не для успеха, а для банального выживания выступает вовсе не то, что представляется логичным для обывателя. Т.е., не привычная «эгоистическая» тактика, направленная на концентрации у себя максимально возможного числа ресурсов. А совершенно обратные действия, связанные с обеспечением именно коллективных интересов. Собственно, это было очевидно и до Ефремова, однако он впервые поставил вопрос о том, что именно данное поведение является для человека нормальным. А то, что традиционно рассматривается, как естественное и разумное - т.е., пресловутый эгоизм - на самом деле является достаточно локально работающей стратегией. Причем, в достаточно широких областях - в частности, в той же науке. Основная тонкость тут состоит в том, что в отличие от экстремальных условиях, в условиях «нормальных» на коротких дистанциях эгоистические стратегии кажутся весьма эффективными - однако при переходе к более длительным интервалам эта эффективность быстро исчезает.
Впрочем, оставим пока данный эффект, чтобы вернуться к нему позднее. Тут же стоит указать на то, что сама возможность подобного понимания была связана с природой советского общества, как общества, в котором были подавлены наиболее «сильные» проявления классового неравенства. (Именно поэтому его можно называть «слабо бесклассовым», хотя, как сказано выше, многие элементы классового общества в СССР сохранялись.) Дело в том, что в ином случае указанные локальные преимущества «эгоистических стратегий» являются почти стопроцентной гарантией, что последние «угробят» все остальное, растащив ресурсы по своим «локациям». Разумеется, остается еще указанное «почти», через которое и идет прогресс - но в целом КПД данной системы, как не раз уже говорилось, оказывается близким к нулю. Советский же вариант развития позволял несколько изменить данное соотношение - и следовательно, показывал, куда следует «идти», чтобы повысить уровень развития.
Таким образом, можно сказать, что Ефремов в своей фантастике сделал ни что иное, как смог выявить фундаментальные, по своей сути, особенности советского общества. Те самые изменения, которые и делали его не просто одним из способов социальной организации людей, а переходом к обществу, решающему вековые проблемы человечества. По сути, ефремовская фантастика показывала дальнейшее развитие этих путей, причем не только в виде образа далекого будущего, как в «Туманности Андромеды», но и в форме «ближнего прицела». К последнему можно отнести, к примеру, роман «Лезвие бритвы», где делалась попытка напрямую воздействовать на окружающую реальность с целью ее дальнейшей «коммунизации». К сожалению, сил писателя было недостаточно для того, чтобы в одиночку реализовать данную попытку. А создать достаточно сплоченную «группу последователей» ему не давало подорванное здоровье - начиная с середины 1960 годов и до самой смерти он практически непрерывно испытывал серьезные проблемы с сердцем. Что поделаешь - это явилось диалектической платой за то самое «добытое» им в экспедициях «знание людей» и «знание природы», которое, как указано выше, и выступало основанием для «ефремовской философии».
Однако тот факт, что из всех советских людей он, ИМХО, наиболее близко подошел к выработки модели «деинфернализации» человеческой жизни, модели перехода его от пресловутого «круга Инферно» классового общества к подлинной Истории, это не отменяет. И уж конечно, это не отменяет ценности писателя, как одного из лучших выразителей коммунистических тенденций советской жизни - во многом отличающихся от «видимой картины» советского общества. Можно даже сказать, что произведения Ивана Антоновича показывают тот самый «дух времени», которого на самом деле не существует. Именно поэтому через призму его произведений можно понять крайне важные особенности СССР, которые, в свою очередь, нужны нам для понимания возможности существования постклассового общественного устройства. Но об этом будет сказано несколько позднее…
Говоря об Иване Антоновиче Ефремове, как о создателе уникальных образов бесклассового общества, всегда стоит понимать главное. То, что он сам являлся совершенно закономерным порождением первого в мире бесклассового государства. Такая вот диалектика. Впрочем, довольно очевидно, что при условии отсутствия всемогущих божеств, каждый человек выступает ни чем иным, как следствием воздействия окружающих условий. Однако, как это не удивительно, но в настоящее данная мысль мало кому приходит в голову - практически каждый считает себя неким «уникумом», существующим вне зависимости от внешней среды. (Самое большее, что «разрешается» - это признание влияния родительского воспитания.) А уж создаваемые писателем или иным «творческим работником» образы давно уже принято считать исключительно продуктом его работы - безо всяких условий.
Впрочем, если признать указанный факт, то становится понятным, что основой пресловутых «миров Ефремова» выступает не что-нибудь, а советское общество образца 1950 годов (как минимум). Правда, так же очевидно, что оно является лишь его основой, а не полным эквивалентом, и считать, что писатель под видом людей будущего описывает своих современников (даже лучших, как это делали Стругацкие) так же смешно.
На самом деле, для понимания «происхождения» «миров Ефремова», стоит указать, что каждый социум на деле состоит из целого ряда «подсоциумов», подсистем. Причем, в определенных случаях их свойства могут достаточно сильно различаться. Скажем, при капитализме прекрасно себя чувствуют феодальные или даже рабовладельческие подсистемы. Особенно сильно указанное различие у «переходных» обществ, существующих вскоре после революционной смены формации. К примеру, то же капиталистическое в целом общество США после революции 1783 года включало в себя рабовладение. Избавиться от него оно смогло лишь … после 1865 года.
Понятно, что СССР 1950 годов (да и ранее), имел ту же особенность - только выраженную еще сильнее. Поэтому в нем можно было найти и «подсистемы» капитализма, и «подсистемы феодализма», и даже «подсистемы» родового общества. Но одновременно с этим в стране существовали и элементы посклассового общества, которые и делали ее отличным от всех до того существовавших в истории государств.
Как раз последние подсистемы и были, вполне закономерно, выбраны Иваном Антоновичем в качестве основы для создания своей модели коммунистического будущего. Именно наблюдение за их существованием и развитием дало, в конце концов, тот самый мир, который был описан в «Туманности Андромеды». Этот момент так же крайне важен - Ефремов не стал просто «переносить в будущее» своих лучших современников. Вместо этого на основании своих наблюдений он смог создать некую модель изменения психики человека, и уже на основании ее и создавал своих героев. Т.е., поступил не как художник, а как ученый, работающий «художественным методом» - что, естественно, так и поняли «коллеги по цеху», до сих пор убежденные в «слабости» ефремовских произведений. Зато прекрасно поняли простые читатели, для которых с той же «Туманности» произведения писателя стали бестселлерами. Если бы речь шла исключительно об «игре ума», получить такое «попадание» в «народное ожидание» было бы невозможным.
Наконец, стоит отметить, что подобное действие было бы невозможным, если бы сам Иван Антонович не владел особой «технологией», имеющей своей целью как раз выделение скрытых закономерностей развития и построение на их основании моделей. Ведь, собственно, именно этим и занимается палеонтология, по крайне редким находкам выстраивая путь эволюции живых организмов. Более того, как «полевой» ученый, работающий с реальными захоронениями, Ефремов должен был прекрасно представлять невероятно сложный комплекс взаимодействий живых и неживых систем, которым обуславливается эволюция. Позднее он смог на основании этого создать целую отрасль палеонтологии - тафономию (за которую получил Сталинскую премию). И именно это понимание впоследствии легло в основание его творчества. По сути, впервые в истории фантастики за дело взялся профессиональный эволюционист, умеющий работать с «материалом».
Однако и это еще не все. Рассматривая вопрос о том, почему именно творчество Ивана Антоновича Ефремова можно рассматривать, как один из важнейших прорывов в понимании «советского пути» и выделении именно из него идеи посклассового общества, стоит упомянуть еще об одном моменте. А именно - о том, что так как данный автор был не просто ученым-эволюционистом, а полевым ученым-эволюционистом (данный факт, впрочем, уже упоминался). И как следствие этого - человеком, буквальным образом пересекшим Советский Союз вдоль и поперек. Более того, само его вхождение в «научную карьеру» началось именно с «полевых работ» - уже в 1930 годах, т.е. в возрасте чуть более 20 лет - он становится руководителем нескольких экспедиций, проходивших на Урале, Поволжье и Средней Азии. Впоследствии к этому «прибавилась» Сибирь, причем в крайне удаленных и опасных районах. Все это дало будущему писателю необычайно богатый материал, касающийся образов самых разных людей в самых разных условиях. Именно на его основании Иван Антонович и начал писать свои первые рассказы, во многом касавшиеся поведения человека в экстремальных условиях.
И, скорее всего, тогда он смог уловить крайне важную вещь, во-многом и подтолкнувшую его к вышеуказанному моделированию «общества будущего». А именно - то, что как раз в данном случае лучшей тактикой даже не для успеха, а для банального выживания выступает вовсе не то, что представляется логичным для обывателя. Т.е., не привычная «эгоистическая» тактика, направленная на концентрации у себя максимально возможного числа ресурсов. А совершенно обратные действия, связанные с обеспечением именно коллективных интересов. Собственно, это было очевидно и до Ефремова, однако он впервые поставил вопрос о том, что именно данное поведение является для человека нормальным. А то, что традиционно рассматривается, как естественное и разумное - т.е., пресловутый эгоизм - на самом деле является достаточно локально работающей стратегией. Причем, в достаточно широких областях - в частности, в той же науке. Основная тонкость тут состоит в том, что в отличие от экстремальных условиях, в условиях «нормальных» на коротких дистанциях эгоистические стратегии кажутся весьма эффективными - однако при переходе к более длительным интервалам эта эффективность быстро исчезает.
Впрочем, оставим пока данный эффект, чтобы вернуться к нему позднее. Тут же стоит указать на то, что сама возможность подобного понимания была связана с природой советского общества, как общества, в котором были подавлены наиболее «сильные» проявления классового неравенства. (Именно поэтому его можно называть «слабо бесклассовым», хотя, как сказано выше, многие элементы классового общества в СССР сохранялись.) Дело в том, что в ином случае указанные локальные преимущества «эгоистических стратегий» являются почти стопроцентной гарантией, что последние «угробят» все остальное, растащив ресурсы по своим «локациям». Разумеется, остается еще указанное «почти», через которое и идет прогресс - но в целом КПД данной системы, как не раз уже говорилось, оказывается близким к нулю. Советский же вариант развития позволял несколько изменить данное соотношение - и следовательно, показывал, куда следует «идти», чтобы повысить уровень развития.
Таким образом, можно сказать, что Ефремов в своей фантастике сделал ни что иное, как смог выявить фундаментальные, по своей сути, особенности советского общества. Те самые изменения, которые и делали его не просто одним из способов социальной организации людей, а переходом к обществу, решающему вековые проблемы человечества. По сути, ефремовская фантастика показывала дальнейшее развитие этих путей, причем не только в виде образа далекого будущего, как в «Туманности Андромеды», но и в форме «ближнего прицела». К последнему можно отнести, к примеру, роман «Лезвие бритвы», где делалась попытка напрямую воздействовать на окружающую реальность с целью ее дальнейшей «коммунизации». К сожалению, сил писателя было недостаточно для того, чтобы в одиночку реализовать данную попытку. А создать достаточно сплоченную «группу последователей» ему не давало подорванное здоровье - начиная с середины 1960 годов и до самой смерти он практически непрерывно испытывал серьезные проблемы с сердцем. Что поделаешь - это явилось диалектической платой за то самое «добытое» им в экспедициях «знание людей» и «знание природы», которое, как указано выше, и выступало основанием для «ефремовской философии».
Однако тот факт, что из всех советских людей он, ИМХО, наиболее близко подошел к выработки модели «деинфернализации» человеческой жизни, модели перехода его от пресловутого «круга Инферно» классового общества к подлинной Истории, это не отменяет. И уж конечно, это не отменяет ценности писателя, как одного из лучших выразителей коммунистических тенденций советской жизни - во многом отличающихся от «видимой картины» советского общества. Можно даже сказать, что произведения Ивана Антоновича показывают тот самый «дух времени», которого на самом деле не существует. Именно поэтому через призму его произведений можно понять крайне важные особенности СССР, которые, в свою очередь, нужны нам для понимания возможности существования постклассового общественного устройства. Но об этом будет сказано несколько позднее…