О возможностях при социализме и о разных типах стратегий...
Обыкновенно считается, что сторонники социалистического устройства общества (о коммунизме пока умолчим) выступают, как неизменные проповедники «уравниловки». Дескать, они желают всем раздать пресловутую «пайку», невзирая на все различия, в том числе, и в качестве работы. Это довольно странно сочетается с тем, что основным лозунгом социализма всегда выступал лозунг «кто не работает, тот не есть» (являющийся, впрочем, переложением высказыванием апостола Павла «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»). Однако, если опустить «библейско-лозунговую» тему, то возникает вопрос, как же сопоставить известное левых стремление к социальной справедливости с их же не менее известным стремлением к равенству людей?
Но на самом деле, никакого противоречия тут нет, и все прекрасно разрешается в рамках даже не диалектической, а «обычной» логики. Дело в том, что говоря о равенстве людей, следует вести речь не о полной их идентичности, а о равенстве возможностей. Т.е., о том, что для любого человека должен быть открыт путь к максимально эффективному и качественному труду (если речь идет о социализме, конечно). Но для многих подобное утверждение может показаться аналогичным тому, что обыкновенно говорят либералы и вообще, сторонники капитализма. Может показаться, что в данном вопросе разницы между ними, и сторонниками социализма, нет. (Подобная мысль, кстати, периодически возникает, особенно тогда, когда левые оказываются в чем-то сильнее либералов.)
Однако это совершенно не так. Дело в том, что коммунисты и социалисты, говоря о равенстве возможностей, имеют под данным утверждением совершенно не то, что либералы. Да, они утверждают, что каждый человек может и должен стремиться к улучшению своего вклада в общественное производство, причем до определенного времени (до наступления коммунизма) это может и должно приводить к улучшению его материального положения. Но с одним важным условием: этот рост благосостояния может осуществляться только при условиях роста благосостояния общества. Т.е. «личная стратегия» каждого индивида должна быть комплементарной к «общей стратегии» всего общества. (И уж конечно - никакого утилизаторства.) Подобное условие может показаться несущественным и слишком очевидным - дескать, когда все обеспечены, то и общество обеспечено. Но это не так.
На самом деле, существует целый класс стратегий, имеющих «обратное свойство». А именно - в них личное благосостояние, а точнее, стремление к нему, приводит к ухудшению общего положения. Упомянутое выше «утилизаторство» - самый яркий пример подобного, но только им этот класс не исчерпывается. Но вначале следует рассмотреть стратегии «прямой зависимости» положения индивида и общества, которые и являются с т.з. коммунистов оптимальными. К подобным можно отнести, скажем, стратегию, при которой каждый человек старается улучшить свою производительность труда путем повышения своей квалификации. Именно этот путь может быть рассмотрен, как оптимальный, и, кстати, именно он был одной из основ советского прорыва в 1920-1960 годах. (Наиболее яркий вариант - конечно, «стахановское движение», но в целом явление это намного шире).
* * *
В чем же состоит главная отличительная черта этой стратегии? А в том, что при ее применении упор идет на создание новых ценностей, а не на перераспределение имеющихся. Поэтому она прекрасно «встраивается» в любое общественное устройство. В самом деле, ведь понятно, что мир, в котором производственные системы целиком состоят из квалифицированных специалистов, скажем, токарей или слесарей шестого разряда, вполне возможен. Да, конечно, эти системы они будут иметь совершенно иные черты, нежели мы привыкли видеть. Но никаких запретов на их существование нет. Более того, довольно очевидно, что эффективность подобных структур будет выше, нежели эффективность существующих - даже если предположить более высокую оплату работников. Правда, для полного использования указанного преимущества потребуются совершенно иные методы организации, но и в этом нет ничего невозможного. А значит, указанное стремление граждан к повышению своей квалификации вполне прогрессивно и общественно полезно.
Более того, вполне возможно и дальнейшее «улучшение» работников, связанное с повсеместным получением высшего образования. Да, это будет выглядеть еще более странно - скажем, вместо сантехника будет «инженер по сантехническим работам». Однако ничего невозможного тут нет. Конечно, в данном случае и оборудование тут нужно соответствующее - то самое, которое вместо человека будет в «гавно нырять». Созданное как раз указанными высококвалифицированными слесарями и токарями... Но в подобном оборудовании так же нет ничего уникального - «сантехнические роботы» создавались, кажется, еще лет тридцать назад, но особого распространения не получили. А зачем, если всегда можно найти индуса-китайца-таджика, который готов за 0,1-0,01% от стоимости подобной машины добровольно залезть в любые нечистоты. Однако в мире, где каждый человек является квалифицированным специалистом, намного проще и легче придумать и изготовить специальное устройство для грубого и тяжелого труда, нежели самому заниматься его выполнением. И вообще, такое общество меняет отношение к «творческому» и «тупому» труду, что со временем способно привести к полному исчезновению последнего. (Впрочем, этот вопрос требует особого рассмотрения.)
И, в пику первому, рассмотрим другой вариант. Может ли существовать общество, в котором все являются исключительно начальниками? Так сказать, «идеал карьериста»? Ответить на него, думаю, легко. Ведь само существование начальника неизбежно подразумевает наличие подчиненных - а значит, все люди не могут попасть в вожделенную категорию. Причем, этих подчиненных должно быть много больше, нежели начальства. (Известные хохмы, где «семеро с ложкой на одного с сошкой», т.е на одного работника несколько начальников, на самом деле мало где реализуются - если только в чисто «распилочных» организациях.) Поэтому надежда на то, что все, кто хотя бы желает войти в ряды начальства, и прикладывает к этому желанию значительные силы, попадут туда, беспочвенна. Большей части мнящих себя в кресле руководства суждено побывать там исключительно в мечтах, независимо от приложенных усилий - как говориться, «остаться должен только один».
То же самое можно сказать и о гипотетическом обществе, в котором все являются бизнесменами - в традиционном, а не мелкобуржуазном смысле. Т.е., все владеют бизнесом, в котором число работников превышает одного - а именно это часто является самым вожделенным состоянием, поскольку позволяет надеяться на жизнь «за чужой счет». Так вот, подобное состояние, в отличие от «мира квалифицированных токарей», является таким же невозможным, как и «мир из одних начальников». Ведь, как можно понять, наличие крупного бизнеса неизбежно означает наличие множества людей, которые «работают на хозяина», причем их число намного больше, нежели число хозяев. А значит, вне зависимости от стараний людей, больше определенного процента крупных бизнесменов в обществе быть не может. Причем, так как «места» последних уже давно заняты, то вероятность «пролезть на олимп» не является сколь-либо большой (тем более, что «прежние» его обитатели владеют намного большими возможностями для удержания места, нежели безденежные конкуренты).
* * *
Но если всем стать олигархами не грозит, то возможно ли существовать, как мелкие предприниматели, не эксплуатирующие никого, но одновременно, не эксплуатируемые. Как не удивительно, но именно такая возможность реально существует. Более того, она кажется настолько очевидной, что вот уже почти два столетия привлекает к себе сторонников, особенно тех, кому не совсем нравиться в существующем мире. Обычно подобную идею принято именовать «мелкобуржуазная утопия», впрочем, ранее было популярно иное название, но о нем будет сказано ниже. Но как бы то ни было, указанный мир мелких предпринимателей даже сейчас воспринимается с энтузиазмом - вот даже нынешние власти непрерывно говорят о поддержке малого бизнеса. Впрочем, у властей есть в этом прямой резон - о нем так же будет ниже сказано. Пока же стоит отметить то, что во всей этой «мелкобуржуазной утопии» есть одна тонкость, которая, при внимательном рассмотрении, полностью меняет всю картину.
А именно - общества подобного типа (вернее, почти подобного) реально существовали и существуют в мире. Вот только вряд ли кто-нибудь из сторонников указанных выше идей согласится отправиться жить в эти райские места. Поскольку речь идет о крестьянах и их сообществах - не даром ранее указанная утопия именовалась именно «крестьянской». Да, миф о том, что мир, организованный из мелких хозяев, каждый из которых мирно копошиться на своем клочке земли - чем и живет - является довольно старым. По крайней мере, еще рабочим XIX века, вкалывающим на заводах и фабриках, которые выглядели, как «филиал Ада», этот миф был интересен. Правда, тут была некоторая странность - поскольку как раз тогда большая часть рабочих «индустриальной Преисподней» как раз происходила из крестьян, бежавших из своей «пасторали» к воротам заводских «Молохов». Что же гнало их «из Рая в Ад», из той самой «крестьянской утопии» в жерло крупного капитализма?
Впрочем, никакого секрета тут нет. Именно указанная «мелкобуржуазная утопия», вернее, ее системные свойства, и гнали. Во первых, стоит упомянуть то, что в том самом «мелкобуржуазном Раю» лишь некоторые крестьяне были собственниками своей земли. Значительная часть «сеятелей и хранителей» вынуждена была арендовать участок у крупных владельцев - на крайне невыгодных условиях. Поэтому многие до сих пор считают, что именно жадность помещиков (лендлордов) привела к массовому исходу народа «в город». Но это не совсем так. Дело в том, что ничего антибуржуазного в аренде нет - напротив, это напротив, этот способ получения средств производства является вполне типовым в капиталистической практике (включая, скажем, столь любимый ныне лизинг). Более того, проблемы с уровнем жизни испытывали и те крестьяне, которые имели собственную землю - к примеру, в России конца XIX века порядка половины крестьянских хозяйств не обеспечивали доход, достаточный для банального выживания (спасались отхожими промыслами и указанным выше переходом в наемные работники). То же самое можно сказать и про современность - несмотря на колоссальный прорыв в области агрономии жители бесконечных деревень и поселков «третьего мира», занимающиеся «самообеспечением», толпой валят на работу в самых жутких условиях, нанимаясь на фабрики с условиями, чуть лучшими, чем в позапрошлом веке. А самой лучшей вершиной своей «карьеры» они считают работу мойщиком туалетов где-нибудь в Европе. Причем, это касается не только крестьян, но и «городскую мелкую буржуазию»: ремесленников, торговцев, поставщиков различных услуг. Так почему они оставляют столь милый сердцу нашего либерала малый бизнес и выбирают работу по найму (хотя в идеале должно быть наоборот)?
Ответ на это прост и банален. А именно - все вытекает из основ экономики, конкретно же - из набившего оскомину закону спроса и предложения. Ведь очевидно, что если предложение огромно, а спрос мал - то цена предлагаемого товара, а значит, и получаемая продавцом прибыль, будет стремиться к нулю. Именно это и происходит с крестьянами или ремесленниками «третьего мира» или происходило с крестьянами и ремесленниками мира «первого» до массовой индустриализации. Ведь каждый из них предлагает товар - и каждый выступает покупателем. Вот только купить он может только на те средства, которые выручит от продажи - а их пока нет. Значит, за каждую покупку идет непрекращающаяся борьба, снижая цену порой ниже себестоимости. Многие разоряются, некоторые умирают с голоду. Но и те, кому повезло выжить, вынуждены существовать на самый жалкий кусок прибавочной стоимости, который доступен в данной ситуации. Кусок настолько жалкий, что по сравнению с ним работа мойщиком туалетов или рабочим на заводе XIX века, выглядят, как победа по жизни.
Такова неприглядная изнанка «мелкобуржуазной утопии», прекрасно демонстрирующая, что ее сторонники умудряются не понимать самые банальные вещи. Ведь очевидно, что как раз «идеальная конкуренция» приводит, в конечном понимании, к тому, что система или меняется с поглощением одних собственников другими - т.е., приводит к появлению капиталистического общества «классического типа». Или - в том случае, когда «плотность» «предпринимателей» настолько высока, что появление «лишних» капиталов практически невозможно (даже у «кулаков», оптовых торговцев, менял и прочих представителей «крестьянской верхушки»), происходит консервация крайней нищеты, в результате чего единственным способом вырваться из нее становится уход в наемные работники на сторону. Это, кстати, гарантированный конец, гибель общества, ловушка, выход из которой возможет только через крайне нетривиальные и жесткие решения (кто сказать - коллективизация!). Но главное - то, что подобный результат представляет собой единственно возможный финал «мелкобуржуазной утопии», столь любимого нашими современниками общества «свободных хозяев».
* * *
Что же получается в таком случае. А ничего особенного, за исключением того, что становится ясным крайняя бессмысленность ориентации на занятие высших «этажей» иерархической пирамиды. Ведь очевидно же, что пирамида - она потому и пирамида, что «низ» у нее намного больше, нежели «верх». А значит, «КПД» устремления «низа» подняться «наверх» будет равен нулю: большая часть усилий, в самом лучшем случае, приведет к тому, что «прежние боссы» будут заменены на новых. Но это в самом лучшем случае, поскольку, как уже было сказано, положение «боссов» отличается в лучшую сторону от положения подчиненных, и единственное условие смены - какая-нибудь нелепая случайность, поставившая их в нелепое положение. Но если честно - то вероятность выигрыша в лотерею намного выше.
И одновременно - абсурдной выглядит и идея построения «плоского общества» при сохранении конкурентной основы. Поскольку, как это сказано выше, подобный вариант или гарантированно ведет к возрождению той же пирамиды, как естественной жизнеспособной формы конкуретного общества. (При наличии достаточного времени существования конкуренция неизбежно ведет к монополии. Причем, чем больше это время - тем сильнее монополизация.). Или же приводит к еще более худшему варианты - всеобщей стагнации в условиях полнейшей нищеты. Ни о каких серьезных проектах и достаточно длительных стратегиях, необходимых для инновационной деятельности, в подобном случае, понятно, речи идти не может. Впрочем, и для конкурентно-иерархической формы так же есть предел длительности стратегий (и инновационности), связанной с той же монополизацией.
А главное, можно увидеть, как важно понимание именно системных, общих свойств социума для формировании оптимальной стратегии развития, и почему именно это позволяет избежать крайне неприятных и болезненных ошибок, выбрав из кажущихся на первый взгляд одинаковых стратегий ту, которая приводит к развитию, а не деградации…