Отцы и дети.
Однажды мне в уборную принесли кем-то присланную корзину с вином и фруктами, а потом пришел в уборную и сам автор любезного подношения. Одетый в черную блузу, человек этот был темноволосый, худой, с впалой грудью. Цвет лица у него был и темный, и бледноватый, и зелено-землистый. Глаза-маслины были явно воспалены. А голос у него был приятный, мягкий; в движениях всей фигуры было нечто добродушно-доверчивое. Я сразу понял, что мой посетитель туберкулезный. С ним была маленькая девочка, его дочка. Он назвал себя. Это был Бокий, известный начальник петербургского Чека, о котором не слышал ничего, что вязалось бы с внешностью и манерами этого человека.
Говорят, что люди, хворающие туберкулезом, живут как бы в атмосфере грустного добродушия. Я подумал, что, может быть, это туберкулез затмевает фигуру чекиста. Но совсем откровенно должен сказать, что Бокий оставил во мне прекрасное впечатление, особенно подчеркнутое отеческой его лаской к девочке. Я вообще люблю детей, и всякое проявление ласки к ребенку не только со стороны посторонних, но и со стороны отца, меня всегда трогает чрезвычайно. Я думаю, что если чекисты держали бы при себе детей во время исполнения ими служебных обязанностей, Чека была бы не тем, чем она для России была...
Читая эти строки, я вдруг поняла, что меня так трогает в этих семейных фотографиях Ф.И.Шаляпина, да и вообще, отчего же такой резонанс в моей душе случился в результате "тесного общения" с ним.
Ф.И.Шаляпин с сыном Борисом.
Эти фотографии, когда отцы и дети вместе и на их лицах настоящая радость, они трогают совсем иначе, нежели дети с матерями или фотографии полной семьей.
В них есть что-то надежное, что-то настоящее, крепкое, что-то редкое, потому и ценное... Сейчас таких фотографий нет... Последние такие фотографии можно видеть в послевоенное время, когда отцы возвращались с фронта, и вот эта долгожданная встреча с детьми - это и есть то настоящее, искреннее. Некоторые вещи понимаешь только на контрасте... тогда было время такое, расставания с осознанием больше не увидеться в этой жизни - они настраивают на иной лад, начинаешь ценить то, что имеешь. Наше вполне сытое время притупило это чувство реальности, никто не думает о том, что, выходя на улицу, можешь и не вернуться...
Папе здесь, вероятно, нет и года (Когда смотрела фильм "Чай с Муссолини", очень тронул диалог мальчика с биологическим отцом, где на вопрос папы, почему сын его не зовет "папой", тот отвечает, что потому-что он не возит его на велосипеде в школу...)
Здесь лет 5 или меньше.
Здесь лет 6-7.
Вот эта композиция, когда отец смотрит на ребенка чуть снизу вверх - в этом столько всего важного! Это особый диалог. Когда разговариваешь с ребенком не в повелительном тоне, сверху вниз, а когда пытаешься договориться, то всегда присаживаешься, чтобы смотреть ребенку в глаза, но снизу вверх. В этом жесте и настоящая отеческая любовь и доверительность, и не только обращение к ребенку как к равному, но в некотором смысле его обожествление.
Вообще, люди той породы, они особые, и все чаще мне вспоминается образ моего деда. И не потому, что бабушка много раз читала эту же книгу и зачитывала мне цитаты, но я ничего не понимала, потому как была слишком мала для этой информации, не потому, что она напевала романсы и всячески прививала мне этот образ жизни, не потому что дед заводил патефон во дворе летом, и это было целое событие. Но потому что я помню себя у него на руках, помню эту настоящую заботу, ведь я знаю, что такое "как у Христа за пазухой". Чтение мемуаров незаметно окутало меня воспоминаниями...
Здесь мне нет и года.
Говорят, что люди, хворающие туберкулезом, живут как бы в атмосфере грустного добродушия. Я подумал, что, может быть, это туберкулез затмевает фигуру чекиста. Но совсем откровенно должен сказать, что Бокий оставил во мне прекрасное впечатление, особенно подчеркнутое отеческой его лаской к девочке. Я вообще люблю детей, и всякое проявление ласки к ребенку не только со стороны посторонних, но и со стороны отца, меня всегда трогает чрезвычайно. Я думаю, что если чекисты держали бы при себе детей во время исполнения ими служебных обязанностей, Чека была бы не тем, чем она для России была...
Читая эти строки, я вдруг поняла, что меня так трогает в этих семейных фотографиях Ф.И.Шаляпина, да и вообще, отчего же такой резонанс в моей душе случился в результате "тесного общения" с ним.
Ф.И.Шаляпин с сыном Борисом.
Эти фотографии, когда отцы и дети вместе и на их лицах настоящая радость, они трогают совсем иначе, нежели дети с матерями или фотографии полной семьей.
В них есть что-то надежное, что-то настоящее, крепкое, что-то редкое, потому и ценное... Сейчас таких фотографий нет... Последние такие фотографии можно видеть в послевоенное время, когда отцы возвращались с фронта, и вот эта долгожданная встреча с детьми - это и есть то настоящее, искреннее. Некоторые вещи понимаешь только на контрасте... тогда было время такое, расставания с осознанием больше не увидеться в этой жизни - они настраивают на иной лад, начинаешь ценить то, что имеешь. Наше вполне сытое время притупило это чувство реальности, никто не думает о том, что, выходя на улицу, можешь и не вернуться...
Папе здесь, вероятно, нет и года (Когда смотрела фильм "Чай с Муссолини", очень тронул диалог мальчика с биологическим отцом, где на вопрос папы, почему сын его не зовет "папой", тот отвечает, что потому-что он не возит его на велосипеде в школу...)
Здесь лет 5 или меньше.
Здесь лет 6-7.
Вот эта композиция, когда отец смотрит на ребенка чуть снизу вверх - в этом столько всего важного! Это особый диалог. Когда разговариваешь с ребенком не в повелительном тоне, сверху вниз, а когда пытаешься договориться, то всегда присаживаешься, чтобы смотреть ребенку в глаза, но снизу вверх. В этом жесте и настоящая отеческая любовь и доверительность, и не только обращение к ребенку как к равному, но в некотором смысле его обожествление.
Вообще, люди той породы, они особые, и все чаще мне вспоминается образ моего деда. И не потому, что бабушка много раз читала эту же книгу и зачитывала мне цитаты, но я ничего не понимала, потому как была слишком мала для этой информации, не потому, что она напевала романсы и всячески прививала мне этот образ жизни, не потому что дед заводил патефон во дворе летом, и это было целое событие. Но потому что я помню себя у него на руках, помню эту настоящую заботу, ведь я знаю, что такое "как у Христа за пазухой". Чтение мемуаров незаметно окутало меня воспоминаниями...
Здесь мне нет и года.