Много буков. Простите.
Тут некоторые очень родные мне люди пишут, что лучше бы я сходил в зоопарк, а не на «Марш мира». Спасибо, дорогие. Зоопарка в моей жизни и так хватает. Вырваться из него на пару часов, ощутить физическую близость десятков тысяч людей, протестующих против угрозы войны, было очень приятно.
Расскажу вам пару историй.
Когда-то я был основателем Русского культурного центра в Литве - первого подобного центра на пространстве тогдашнего СССР - и до сих пор помню, как 14 января 1991 года, после бессонной ночи, проведённой на площади перед Верховным Советом Литвы, убеждал коллег по правлению РКЦ принять воззвание «К русским людям Литвы», в котором давалась жесткая оценка действиям Горбачёва. До сих пор горжусь тем яростным, хлестким как пощечина текстом. А коллеги мне возражали, что, мол, пришла военщина и всем хана, надо затаиться и переждать. Поддержала меня в тот момент только Таня Ясинская. Знаете, что мы с ней сделали? - Мы начхали на мнение большинства. Я поехал в Тракай и в тамошней районной типографии за какие-то небольшие деньги напечатал пять тысяч листовок Русского культурного центра. А «частник», с которым перевозил пачки листовок из Тракай в Верховный Совет, не взял с меня ни копейки.
Уже через неделю стало понятно, что наше обращение помогло сохранить национальный мир в республике, честь и доброе имя русских Литвы.
Дальше забавно.
Через два месяца после событий у вильнюсской телебашни «Московские новости» напечатали мою статью «Литва: год независимости в составе СССР». (Спасибо Александру Абрамовичу Кабакову, который тогда работал в «МН» - как говорится, лучше поздно, чем никогда.) В статье, между прочим, говорилось, что одной из причин трагедии стала неспособность сторон к выстраиванию диалога: нерешительность номенклатуры и тупость генералов натолкнулись на яростный радикализм Витаутаса Ландсбергиса. То было время, когда «Московские новости» читали все. И реагировали бурно. Вот тут мои дорогие члены правления немедленно написали коллективное письмо в Верховный Совет Литвы, объясняя, что статья отражает исключительно моё мнение, а никак не позицию Русского культурного центра.
Кто-то, может быть, назовёт меня бесхребетным, но я до сих пор считаю всех тогдашних членов правления РКЦ своими боевыми товарищами. Люблю живых, помню умерших. Просто - все мы люди, все человеки. Это всегда нужно не то, чтобы помнить - чувствовать надо. Понимать особенности материала. А он у каждого свой.
Короче, всё это мы уже проходили.
Лет двенадцать назад я разговаривал с ошеломительно молодым, тридцатитрехлетним украинским миллиардером. Он выкроил целый год жизни на то, чтобы объездить весь мир. Он не пил, не курил, не ел мяса, занимался восточными единоборствами, спал по пять часов в сутки. Высокий, красивый, сероглазый - натуральный супермен с миллиардом баксов за душой. Окончил русскую школу - но был искренне убеждён, что всё образование на Украине следует перевести на украинский язык. «Один язык - одна нация». Я спросил его, как начинающего политика: «А вы уверены, что Киев, Харьков, Донбасс это примут?» - «Да кто их будет спрашивать!» - он скорчил презрительную гримаску и большим пальцем надавил на столешницу - так давят клопов.
А еще он сказал, что с глубоким уважением относится к русской культуре, обожает Николая Баскова - «парень сам себя сделал - вот вам отличный пример «self-made man» - и никогда не пропускает его гастрольные концерты в Киеве.
Впоследствии мой собеседник руководил различными государственными службами, включая СБУ Украины. Пишут, что проявил себя выдающимся евроинтегратором. Полагаю, он еще не сказал своего последнего слова в политике.
Вот отсюда и давайте плясать.
В стране, половина граждан которой изъясняется на другом, «низшем» языке, стратегия «один язык - она нация» неизбежно ведёт к принятию государством полицейских функций по части идеологии, языка, образования и культуры. Это ещё не совсем трагедия, поскольку любое государство потихонечку наделяет себя полицейскими функциями всюду, где ему вовремя не дают по морде. Даже Французская Республика в своей языковой и культурной политике немножко ажан. Про Россию и говорить нечего. Но украинская ситуация уникальна - там вовсю полыхает столетняя языковая война, в ходе которой волны украинизации и русификации сменяют друг друга. В том, что это именно война, а не мирное сосуществование, не может быть никаких сомнений. Языки, как всё живое, ведут борьбу за существование - и точно так же, как в животном мире, с наибольшим ожесточением конкурируют родственные подвиды.
На Украине эта конкуренция была отягощена сначала полным, затем частичным отрицанием права частной собственности, бесцеремонным вмешательством государства в частную жизнь граждан и прочими гримасами тоталитаризма. Относительно гармоничное сосуществование языков закончилось с приходом Петлюры. В первые годы советской власти, когда под руководством Михаила Сергеевича Грушевского «село пошло на город», началась жесткая украинизация городов Центральной Украины, Слобожанщины, Донбасса и Новороссии (помимо прочего, вымывшая в Россию целую плеяду великих украинских писателей и поэтов, писавших на русском). Эта атака закончилась формированием украиноязычной бюрократии и украиноязычной гуманитарной элиты, переживших и сталинские зверства, и войну, и хрущевские закидоны. При безобидном Брежневе города частично отыграли своё (в основном за счёт естественного роста населения) - но с начала 90-х годов, при Кравчуке и Кучме, началась новая волна украинизации. На этот раз потери русскоговорящих украинцев оказались практически невосполнимыми: среднее образование на 70%, а высшее на все 100% перевели на украинский язык. Государственному языку законодательно придали «высший» статус по сравнению с русским. Наружная реклама и информация даже в городах с преобладающим русскоязычным элементом целиком исполнена на украинском (а если и дублируется, то на английский). Престиж русского языка неуклонно снижается. Его окончательное отождествление с языком панельных окраин - вопрос времени.
Конечно, здесь очень много нюансов.
Во-первых, Украина двуязычна (и лукава) по самой своей сути. Русскими на Украине считают себя всего 17% жителей. Русский язык, согласно переписи 2001-го года, назвали родным 30%. Зато двуязычную анкету Гэллапа, изучавшего языковую ситуацию на Украине, предпочли заполнить на русском почти 65% опрошенных.
Как ни считай, получается, что не язык определяет национальность на Украине. Как ни считай, получается, что минимум половина русскоязычных считают себя украинцами.
И это реальный факт. Можно жить в Донецке, всю жизнь говорить по-русски и иметь не меньшие основания считать себя украинцем, чем любой галичанин.
Это очень важно.
Потому что весь Юг России заселён преимущественно тем же русско-украинским генотипом. Украинцев в России не два миллиона, как утверждает последняя перепись, а добрый десяток. А школ украинских нет по той же причине, что и в Донбассе - потому что наши украинцы, как добрая треть тамошних, предпочитают изъясняться по-русски.
Это важно еще и потому, что закрепление статуса государственного за одним из двух основных языков Украины бесспорно является фактором дискриминации, дающим дополнительные конкурентные преимущества одной половине граждан перед другой, одним украинцам - перед другими. Если грубо, с округлениями, чисто статистически - западным украинцам перед восточными.
И та пылкая страсть, с которой на западе Украины отстаивают тезис «один язык - одна нация», в конечном счёте сводится не к Тарасу, прекрасно писавшему на обоих языках, а к очевидно расчетливой и некрасивой вещи: ребята готовы лечь костьми, отстаивая свои конкурентные преимущества.
Мне возразят, что без подобной «положительной дискриминации» мова быстро сойдёт на нет. Это неправда. Нет никаких оснований предполагать, что в ближайшие сто лет Галиция и Волынь перейдут на русский. Я бы даже сказал - в ближайшие двести. Но дело даже не в наших с вами предположениях, а в реальной угрозе раскола страны, на которую работает языковое неравноправие. Дело в невозможности приблизить украинскую ментальность к общеевропейской при сохранении языкового неравноправия. Официальное двуязычие, закон о двух государственных языках способен положить конец столетней языковой войне, снизить накал взаимной агрессии, стать основой гармонизации общественных отношений - не для вхождения Украины в Европу, а для приближения украинской ментальности к европейской.
В далёком 1999-ом году я писал (извините за самоцитирование): «Закрепление за украинским языком монопольного статуса государственного раскололо интеллектуальную элиту страны на гуманитарную, исключительно украиноязычную, и технократическую, по преимуществу русскоязычную. Эти два сообщающихся в любой другой стране сосуда - гуманитарный и технократический - на Украине перестали сообщаться между собой вовсе. В результате общий авторитет и статус национальной элиты резко ослабли. Её способность вырабатывать смыслы, опирающиеся не только на звуки и символы, но и на научный анализ, катастрофически снизилась, влияние на выработку и принятие стратегических решений сведено к минимуму. (…) При дефиците содержательных смыслов подлинной и, по сути, единственной жизнеспособной идеологией украинского истеблишмента 90-х годов стала простая, как крутое яйцо, безыскусная идея прямой конвертации власти в деньги и денег во власть».
Иными словами.
Так сложилось, что русский язык на Украине по факту отождествлялся с городской культурой. Это язык мастеров, инженеров, врачей, рабочих, научно-технической интеллигенции. Условно говоря - голова. На мове говорят сёла, степь, предгорья Карпат. На мове Украина поёт, ликует и плачет, она - опять же условно - душа и сердце страны. В идеале - всё, что идёт от сердца, должно пройти через голову. А этого не происходит. Отсюда разруха, грозный призрак Руины. Последние двадцать лет Украина не дружит со своей головой. И это печально.
Но, разумеется, не для того я пошёл на марш мира, чтобы обсуждать языковую политику соседней страны.
Продолжу завтра.