Яркие воспоминания.
Свое детство я помню отрывочно. Думаю, что большинство из тех, кому сейчас "за тридцать", тоже помнят свои детские годы не полностью, а в виде разных по яркости фрагментов, из которых, пусть и при помощи рассказов родителей, но все же можно составить цельное воспоминание о своем детстве. Мои же отрывки никак не хотят соединяться вместе, и, возможно поэтому, то, что я помню - я помню в деталях, вплоть до запахов.
Когда мне было лет пять, папа взял меня с собой на работу. Проблема с детским садом или другая причина побудили его это сделать, я не знаю. Но я очень хорошо помню свои впечатления.
Отец мой работал инженером-конструктором в научно исследовательском институте. Я отлично помню тот запах, который исходил от казавшегося огромным, свежего белого листа ватмана, закрепленного папой специально для меня на его рабочем кульмане. Этот запах смешивался с легким запахом бумажной пыли, которая поблескивала в ярких лучах солнца, через большие окна заливающего светом большое помещение. Кабинет, если он так назывался, был заполнен кульманами, шкафами и столами с лежащими на них бумагами. За своими рабочими местами, у кульманов стояли другие инженеры.
Я отлично помню, как чертил что-то на отцовском кульмане и ощущал себя почти инженером. Ко мне подходили взрослые, разговаривали и угощали конфетами, а я старался не упускать папу из вида...
Сегодня я взял с собой на работу дочку. Накануне вечером она начала кашлять, к утру кашель усилился, и мы с женой решили вместо детского сада отвезти ее дедам до выздоровления. Но перед поездкой я должен был появиться на работе, в больнице. Три с половиной года не самый подходящий возраст для посещения места моей работы, но других вариантов не было, да и ребенок настолько воодушевился предстоящим походом к папе в больницу, что собрался быстро и без капризов.
Диана и раньше была у меня на работе, с удовольствием ела больничную кашу и играла с пластмассовыми муляжами костей человеческого скелета в ординаторской.
Сегодня ее полномочия расширились. После традиционной каши мы вместе сделали обход в моих палатах, во время которого она не выпускала мою ладонь из своей, а я не успевал замечать, откуда у нее в карманах появляются конфеты и мандарины.
На "блокады" тоже пришлось взять ее с собой - в операционной, сидя рядом со мной на стуле, сжимая в каждой ладони по мандарину, дочка большими немигающими глазами поверх огромной для нее маски смотрела, как я заполняю шприцы и ввожу их содержимое через маленькие и большие иглы в коленные, тазобедренные и другие суставы. Когда последняя пациентка вышла из кабинета, Диана с тревогой в голосе спросила меня, не будут ли ей делать такие уколы, как я делал тетям. Я сказал, что, конечно же, нет, и заметил в ее карманах новую порцию шоколада.
Слинять с работы в десять утра, чтобы увезти дочку к дедам, не получилось. Звонки с вопросами, документация, консультации в других отделениях - словом, все то, чем обычно занимаются заведующие отделениями, задержали нас на работе до "обеда".
Везде Диана ходила со мной, крепко держа за руку. В отделении терапии она волновалась, что я не надел маску (перед консультированием пульмонологических больных, я рассказал дочке о микробах и надел на нее маску), и уже с интересом, а не с тревогой, сидя рядом со мной на кушетке, следила за тем, как я выполняю плевральную пункцию терапевтическому больному.
Выезжая с территории больницы, я подумал,- хорошо, что операций на сегодня не было, все-таки рановато в три с половиной года... Вот через полгодика - совсем другое дело.
Мгновенно уснувшая в своем кресле Диана устало улыбалась во сне.
Когда мне было лет пять, папа взял меня с собой на работу. Проблема с детским садом или другая причина побудили его это сделать, я не знаю. Но я очень хорошо помню свои впечатления.
Отец мой работал инженером-конструктором в научно исследовательском институте. Я отлично помню тот запах, который исходил от казавшегося огромным, свежего белого листа ватмана, закрепленного папой специально для меня на его рабочем кульмане. Этот запах смешивался с легким запахом бумажной пыли, которая поблескивала в ярких лучах солнца, через большие окна заливающего светом большое помещение. Кабинет, если он так назывался, был заполнен кульманами, шкафами и столами с лежащими на них бумагами. За своими рабочими местами, у кульманов стояли другие инженеры.
Я отлично помню, как чертил что-то на отцовском кульмане и ощущал себя почти инженером. Ко мне подходили взрослые, разговаривали и угощали конфетами, а я старался не упускать папу из вида...
Сегодня я взял с собой на работу дочку. Накануне вечером она начала кашлять, к утру кашель усилился, и мы с женой решили вместо детского сада отвезти ее дедам до выздоровления. Но перед поездкой я должен был появиться на работе, в больнице. Три с половиной года не самый подходящий возраст для посещения места моей работы, но других вариантов не было, да и ребенок настолько воодушевился предстоящим походом к папе в больницу, что собрался быстро и без капризов.
Диана и раньше была у меня на работе, с удовольствием ела больничную кашу и играла с пластмассовыми муляжами костей человеческого скелета в ординаторской.
Сегодня ее полномочия расширились. После традиционной каши мы вместе сделали обход в моих палатах, во время которого она не выпускала мою ладонь из своей, а я не успевал замечать, откуда у нее в карманах появляются конфеты и мандарины.
На "блокады" тоже пришлось взять ее с собой - в операционной, сидя рядом со мной на стуле, сжимая в каждой ладони по мандарину, дочка большими немигающими глазами поверх огромной для нее маски смотрела, как я заполняю шприцы и ввожу их содержимое через маленькие и большие иглы в коленные, тазобедренные и другие суставы. Когда последняя пациентка вышла из кабинета, Диана с тревогой в голосе спросила меня, не будут ли ей делать такие уколы, как я делал тетям. Я сказал, что, конечно же, нет, и заметил в ее карманах новую порцию шоколада.
Слинять с работы в десять утра, чтобы увезти дочку к дедам, не получилось. Звонки с вопросами, документация, консультации в других отделениях - словом, все то, чем обычно занимаются заведующие отделениями, задержали нас на работе до "обеда".
Везде Диана ходила со мной, крепко держа за руку. В отделении терапии она волновалась, что я не надел маску (перед консультированием пульмонологических больных, я рассказал дочке о микробах и надел на нее маску), и уже с интересом, а не с тревогой, сидя рядом со мной на кушетке, следила за тем, как я выполняю плевральную пункцию терапевтическому больному.
Выезжая с территории больницы, я подумал,- хорошо, что операций на сегодня не было, все-таки рановато в три с половиной года... Вот через полгодика - совсем другое дело.
Мгновенно уснувшая в своем кресле Диана устало улыбалась во сне.