Холодильник с сюрпризом.
Холодильник - это такая вещь, без которой жизнь сразу теряет значительную часть своего уюта и комфорта. Меняем мы место жительства, останавливаемся на пару дней в гостиничном номере или просто подолгу находимся на работе - нас всюду сопровождает холодильник. Замечаем мы его только тогда, когда по каким-то причинам воспользоваться им не можем.
Впервые я осознал ценность холодильника на первом курсе института, когда, придя в гости к своим друзьям, живущим в общежитии, увидел, что продукты они хранят в сумке, вывешенной за окно. Была зима, и на мой вопрос, что они делают летом, ребята сказали, что в теплое время года перестают делать запасы, и покупают скоропортящихся продуктов столько, сколько могут съесть за один раз. Я и раньше видел сумки и пакеты, вывешенные зимой за окно, но как-то не придавал этому значения. А тогда, в общаге, удивившись продуктам в грязной сумке за окном небольшой комнатки на девятом этаже общежития мединститута, я сразу об этом забыл - ведь я жил в благоустроенной квартире с родителями, и проблема эта меня никак не касалась.
Проблема коснулась меня через шесть лет, когда я, поступив после окончания шестого курса в клиническую интернатуру, переехал в Новокузнецк. Поселился я в общежитии №1 при новокузнецком ГИДУВе. В нашем двухместном номере, в котором кроме меня проживало еще пятеро вечно голодных вчерашних студентов, был всего один холодильник. Правда, проблема его малой вместимости проявлялась только раз в неделю, воскресным вечером, когда все возвращались из родительских домов с сумками, полными разной еды. Все это еле впихивалось в небольшой старый холодильник. Утром в понедельник я уходил на учебу, после которой оставался на ночное дежурство, а когда возвращался во вторник вечером в общагу, холодильник был уже наполовину пуст, причем мои продукты исчезали в числе первых, и, что было особенно обидно, без моего участия.
И все же я не могу вспомнить не только названия того холодильника в моей первой общаге, но даже и того, как он выглядел никак не припоминаю.
Зато я отлично помню, как, поступив в ординатуру, переехал в самое престижное из общежитий ГИДУВа. Там были еще не квартиры, но уже и не общажные комнаты. Секции римского типа - так, кажется, они назывались. В каждой секции на две комнаты была одна ванна и туалет, и один коридор, он же кухня. На нашей кухне стоял холодильник, вероятно, оставленный кем-то из предыдущих жильцов.
Не успели мы с соседом после заселения обрадоваться наличию у нас настоящего холодильника, как в дверь без стука зашла массивная женщина с большим бюстом. Представившись заместителем коменданта общежития, она с ходу поставила условие - если мы хотим оставить себе холодильник, то должны прямо сейчас дать ей денег. Речь шла о не слишком большой, но вполне ощутимой сумме - от ста до трехсот рублей (а год тогда был двухтысячный), точнее вспомнить не могу. Мы с Женькой, моим новым соседом, переглянулись и заплатили ей нужную сумму, после чего заместитель коменданта гордо вынесла свой бюст и наши деньги за порог, и застучала каблуками вниз по лестнице.
Пока Женька возился с розеткой, я потянул за блестящий рычаг, и дверца холодильника с легким щелчком открылась. Внутри, как и снаружи, все было потерто и поцарапано. Наконец, Женька воткнул вилку в розетку, холодильник громко загудел и осветился изнутри мягким желтым светом. Я довольно хмыкнул и закрыл дверцу, на которой серебристыми буквами было написано ЗИЛ. Холодильник не имел острых углов - он был немного закруглен с краев, что придавало ему увесистости, но размерами он был невелик - на голову ниже Женьки, который в свою очередь был на голову ниже меня. Зато гудел и урчал холодильник прямо как настоящий промышленный агрегат. У нас в животах тоже заурчало, и вскоре в холодильнике лежал пакет с варениками, пачка масла и вскрытый килограммовый пакет с пельменями, большая половина из которых дымилась, остывая в наших тарелках.
Со следующего дня холодильник мы замечать перестали, и обращали на него внимание лишь тогда, когда из-за намерзшего льда переставала закрываться морозильная камера. Сначала мы отламывали лед ложкой и, демонстрируя друг другу физическую силу, еще какое-то время умудрялись закрывать замерзшую морозилку. Когда льда становилось слишком много, кто-нибудь, обычно это был Женька, тяжело вздыхал, и занимался разморозкой холодильника и отмыванием его до чистого состояния. Я при этом не присутствовал по причине частых дежурств.
Шел второй год ординатуры. Женька познакомился с местной девушкой и переехал к ней. Я постоянно дежурил, и в своей комнате в общежитии почти не бывал. Одна неделя сменяла другую, проходили месяцы. Продукты впрок не закупались, холодильник не открывался.
Сначала я не открывал холодильник потому, как просто очень редко бывал дома. Когда же бывал, то ленился и ел полуфабрикаты, которые только что купил. И все это время холодильник обиженно гудел, словно пытаясь привлечь мое внимание. И, наконец, это ему удалось. Когда однажды он внезапно сорвался с ровного незаметного гудения на лязг и звон, я просто взял и выключил его, не подумав, что там могут быть продукты. А они были. Перед тем, как окончательно покинуть комнату, Женька заполнил холодильник продуктами доверху, а потом, окрыленный своей любовью, улетел к своей ненаглядной, начисто позабыв про запасенную еду.
Время шло. Однажды я не осилил порцию пельменей, и решил то, что не доел поставить в холодильник. Подойдя к нему, я открыл дверцу. В лицо мне ударил тяжелый, одновременно сладковатый и горький, жутко тошнотворный запах. Я много чего нюхал в своей жизни, особенно за последние два года учебы на травматолога, но такого сбивающего с ног запаха гниения раньше я не встречал даже вблизи скотомогильника, куда в детстве бегал с деревенскими пацанами. Перед тем, как захлопнуть дверцу, я успел заметить что-то черное и большое, колыхающееся внутри холодильника. И на фоне этого черного облака по задней стенке, ползли небольшие белесоватые силуэты. После того, как я захлопнул дверцу, над холодильником летало с полдюжины черных мух, а запах словно застыл в воздухе. Я бросился к окну, распахнул форточки и открыл входную дверь, чтобы сквозняк побыстрее вынес запах из комнаты.
Я сделал то, что на моем месте сделало бы большинство нормальных студентов, интернов и ординаторов - я оставил все как есть. А своих редких гостей предупреждал, не уточняя последствий, что холодильник лучше не открывать. Правда, однажды один любопытный товарищ в поисках дополнительной закуски незаметно для меня все ж таки открыл дверцу холодильника. Это имело катастрофические последствия - за прошедшее с момента моего знакомства с содержимым холодильника время мух стало меньше, но запах стал еще более ужасным. Общение с товарищем мы продолжили на улице, без закуски.
Незадолго до окончания ординатуры ко мне в гости приехала сестра со своим будущим мужем. Оставляя их одних, я, конечно же, сказал им о том, что открывать холодильник никак нельзя. Однако на следующий день, когда я вернулся после дежурства и спросил сестру, все ли в порядке, по выражению ее лица понял, что совета моего они не послушали и холодильник все-таки открыли.
Через неделю я закончил ординатуру и освободил комнату. Холодильник я с собой не взял. Хоть я за него и заплатил, но разрешения на вывоз от коменданта и его заместителя не получил. Мысль о грядущей продаже комендантом холодильника новому жильцу веселила меня так, что стало немножко стыдно.
В арендованной мной однокомнатной квартире холодильника не было.
Спустя полгода после окончания ординатуры я стал брать дежурства в Осинниках, небольшом городке в сорока километрах от Новокузнецка. Еще через полгода меня стали ставить ответственным дежурантом, и со мной в пару попал доктор, на пару лет моложе меня. В одной из бесед Максим, так звали доктора, сказал, что живет в Новокузнецке, в общежитии на улице Сеченова. Я оживился, и рассказал ему историю про холодильник с сюрпризом. Закончив рассказ, я внимательно посмотрел на Максима и, видя его расширенные глаза и полное отсутствие улыбки на лице, уже начал сомневаться в наличии у него чувства юмора. Он сидел в кресле и молча смотрел на меня.
- Так это был ты! - вдруг воскликнул Макс, смачно произнес несколько матерных слов, и, наконец, громко рассмеялся. Он был тем самым новым жильцом после меня, и заместитель коменданта ухитрилась продать ему холодильник с сюрпризом.
С тех пор разные у меня были холодильники - большие и маленькие, старые и новые, тихие и громкие, но все как один без сюрприза.
Впервые я осознал ценность холодильника на первом курсе института, когда, придя в гости к своим друзьям, живущим в общежитии, увидел, что продукты они хранят в сумке, вывешенной за окно. Была зима, и на мой вопрос, что они делают летом, ребята сказали, что в теплое время года перестают делать запасы, и покупают скоропортящихся продуктов столько, сколько могут съесть за один раз. Я и раньше видел сумки и пакеты, вывешенные зимой за окно, но как-то не придавал этому значения. А тогда, в общаге, удивившись продуктам в грязной сумке за окном небольшой комнатки на девятом этаже общежития мединститута, я сразу об этом забыл - ведь я жил в благоустроенной квартире с родителями, и проблема эта меня никак не касалась.
Проблема коснулась меня через шесть лет, когда я, поступив после окончания шестого курса в клиническую интернатуру, переехал в Новокузнецк. Поселился я в общежитии №1 при новокузнецком ГИДУВе. В нашем двухместном номере, в котором кроме меня проживало еще пятеро вечно голодных вчерашних студентов, был всего один холодильник. Правда, проблема его малой вместимости проявлялась только раз в неделю, воскресным вечером, когда все возвращались из родительских домов с сумками, полными разной еды. Все это еле впихивалось в небольшой старый холодильник. Утром в понедельник я уходил на учебу, после которой оставался на ночное дежурство, а когда возвращался во вторник вечером в общагу, холодильник был уже наполовину пуст, причем мои продукты исчезали в числе первых, и, что было особенно обидно, без моего участия.
И все же я не могу вспомнить не только названия того холодильника в моей первой общаге, но даже и того, как он выглядел никак не припоминаю.
Зато я отлично помню, как, поступив в ординатуру, переехал в самое престижное из общежитий ГИДУВа. Там были еще не квартиры, но уже и не общажные комнаты. Секции римского типа - так, кажется, они назывались. В каждой секции на две комнаты была одна ванна и туалет, и один коридор, он же кухня. На нашей кухне стоял холодильник, вероятно, оставленный кем-то из предыдущих жильцов.
Не успели мы с соседом после заселения обрадоваться наличию у нас настоящего холодильника, как в дверь без стука зашла массивная женщина с большим бюстом. Представившись заместителем коменданта общежития, она с ходу поставила условие - если мы хотим оставить себе холодильник, то должны прямо сейчас дать ей денег. Речь шла о не слишком большой, но вполне ощутимой сумме - от ста до трехсот рублей (а год тогда был двухтысячный), точнее вспомнить не могу. Мы с Женькой, моим новым соседом, переглянулись и заплатили ей нужную сумму, после чего заместитель коменданта гордо вынесла свой бюст и наши деньги за порог, и застучала каблуками вниз по лестнице.
Пока Женька возился с розеткой, я потянул за блестящий рычаг, и дверца холодильника с легким щелчком открылась. Внутри, как и снаружи, все было потерто и поцарапано. Наконец, Женька воткнул вилку в розетку, холодильник громко загудел и осветился изнутри мягким желтым светом. Я довольно хмыкнул и закрыл дверцу, на которой серебристыми буквами было написано ЗИЛ. Холодильник не имел острых углов - он был немного закруглен с краев, что придавало ему увесистости, но размерами он был невелик - на голову ниже Женьки, который в свою очередь был на голову ниже меня. Зато гудел и урчал холодильник прямо как настоящий промышленный агрегат. У нас в животах тоже заурчало, и вскоре в холодильнике лежал пакет с варениками, пачка масла и вскрытый килограммовый пакет с пельменями, большая половина из которых дымилась, остывая в наших тарелках.
Со следующего дня холодильник мы замечать перестали, и обращали на него внимание лишь тогда, когда из-за намерзшего льда переставала закрываться морозильная камера. Сначала мы отламывали лед ложкой и, демонстрируя друг другу физическую силу, еще какое-то время умудрялись закрывать замерзшую морозилку. Когда льда становилось слишком много, кто-нибудь, обычно это был Женька, тяжело вздыхал, и занимался разморозкой холодильника и отмыванием его до чистого состояния. Я при этом не присутствовал по причине частых дежурств.
Шел второй год ординатуры. Женька познакомился с местной девушкой и переехал к ней. Я постоянно дежурил, и в своей комнате в общежитии почти не бывал. Одна неделя сменяла другую, проходили месяцы. Продукты впрок не закупались, холодильник не открывался.
Сначала я не открывал холодильник потому, как просто очень редко бывал дома. Когда же бывал, то ленился и ел полуфабрикаты, которые только что купил. И все это время холодильник обиженно гудел, словно пытаясь привлечь мое внимание. И, наконец, это ему удалось. Когда однажды он внезапно сорвался с ровного незаметного гудения на лязг и звон, я просто взял и выключил его, не подумав, что там могут быть продукты. А они были. Перед тем, как окончательно покинуть комнату, Женька заполнил холодильник продуктами доверху, а потом, окрыленный своей любовью, улетел к своей ненаглядной, начисто позабыв про запасенную еду.
Время шло. Однажды я не осилил порцию пельменей, и решил то, что не доел поставить в холодильник. Подойдя к нему, я открыл дверцу. В лицо мне ударил тяжелый, одновременно сладковатый и горький, жутко тошнотворный запах. Я много чего нюхал в своей жизни, особенно за последние два года учебы на травматолога, но такого сбивающего с ног запаха гниения раньше я не встречал даже вблизи скотомогильника, куда в детстве бегал с деревенскими пацанами. Перед тем, как захлопнуть дверцу, я успел заметить что-то черное и большое, колыхающееся внутри холодильника. И на фоне этого черного облака по задней стенке, ползли небольшие белесоватые силуэты. После того, как я захлопнул дверцу, над холодильником летало с полдюжины черных мух, а запах словно застыл в воздухе. Я бросился к окну, распахнул форточки и открыл входную дверь, чтобы сквозняк побыстрее вынес запах из комнаты.
Я сделал то, что на моем месте сделало бы большинство нормальных студентов, интернов и ординаторов - я оставил все как есть. А своих редких гостей предупреждал, не уточняя последствий, что холодильник лучше не открывать. Правда, однажды один любопытный товарищ в поисках дополнительной закуски незаметно для меня все ж таки открыл дверцу холодильника. Это имело катастрофические последствия - за прошедшее с момента моего знакомства с содержимым холодильника время мух стало меньше, но запах стал еще более ужасным. Общение с товарищем мы продолжили на улице, без закуски.
Незадолго до окончания ординатуры ко мне в гости приехала сестра со своим будущим мужем. Оставляя их одних, я, конечно же, сказал им о том, что открывать холодильник никак нельзя. Однако на следующий день, когда я вернулся после дежурства и спросил сестру, все ли в порядке, по выражению ее лица понял, что совета моего они не послушали и холодильник все-таки открыли.
Через неделю я закончил ординатуру и освободил комнату. Холодильник я с собой не взял. Хоть я за него и заплатил, но разрешения на вывоз от коменданта и его заместителя не получил. Мысль о грядущей продаже комендантом холодильника новому жильцу веселила меня так, что стало немножко стыдно.
В арендованной мной однокомнатной квартире холодильника не было.
Спустя полгода после окончания ординатуры я стал брать дежурства в Осинниках, небольшом городке в сорока километрах от Новокузнецка. Еще через полгода меня стали ставить ответственным дежурантом, и со мной в пару попал доктор, на пару лет моложе меня. В одной из бесед Максим, так звали доктора, сказал, что живет в Новокузнецке, в общежитии на улице Сеченова. Я оживился, и рассказал ему историю про холодильник с сюрпризом. Закончив рассказ, я внимательно посмотрел на Максима и, видя его расширенные глаза и полное отсутствие улыбки на лице, уже начал сомневаться в наличии у него чувства юмора. Он сидел в кресле и молча смотрел на меня.
- Так это был ты! - вдруг воскликнул Макс, смачно произнес несколько матерных слов, и, наконец, громко рассмеялся. Он был тем самым новым жильцом после меня, и заместитель коменданта ухитрилась продать ему холодильник с сюрпризом.
С тех пор разные у меня были холодильники - большие и маленькие, старые и новые, тихие и громкие, но все как один без сюрприза.