Был такой доктор.
За время работы врачом мне не раз приходилось наблюдать, насколько неожиданные кульбиты может выписывать жизненный путь человека. И пациенты, и те, кто их лечит - все в равной степени могут оказаться в неожиданной для себя ситуации, способной не только переписать давно спрогнозированный жизненный сценарий, но иногда и перечеркнуть прожитые годы. Никто не застрахован от того, что принято называть ударами судьбы. Но не всегда получается свалить всю ответственность на волю случая. Иногда круто поворачивать на виражах судьбе человека очень помогают катализаторы вроде алкоголя.
Много лет назад (а может, и немного - всего-то пятнадцать лет прошло), когда я еще только начинал жадно накапливать свой жизненный и профессиональный опыт, мне довелось столкнуться с настоящим, живым пластическим хирургом.
Федор Бордиков (имя, конечно же, изменено, хотя даже укажи я здесь настоящие имя и фамилию, отрицательных последствий для него не случилось бы ровным счетом никаких) работал в той больнице, куда меня направили на втором году ординатуры затыкать дыру в травматологическом отделении, где я прижился и продолжаю трудиться до сих пор.
Пластической хирургией Бордиков занимался на базе хирургического отделения. Работал он со своей женой - операционной сестрой и единственным ассистентом в одном лице. Не знаю, входили ли они в штат отделения, в котором работали, и если да, то на каких основаниях, но оперировали они много. Липосакции, бодилифтинг - недостатка в пациентах у них не было. Федор был известен как хороший специалист, пациенты почти всегда были довольны. Были, конечно, и неудачи - один пациент погиб после серьезной операции, но погиб он в отделении реанимации, документально обоснованно, и время тогда было другое. Оправившись трагического случая, Бордиков продолжал улучшать внешность небольшому, но постоянному потоку пациентов. Не имея своих коек в отделении, они с женой отпускали пациентов по домам и выезжали к ним на перевязки и контрольные осмотры. В подавляющем большинстве результаты лечения были положительные.
Я не был знаком с финансовыми особенностями их деятельности, но вырученные деньги семейный подряд хранил в сейфе ЛОР отделения. В сейф этот они и начали наведываться все чаще и чаще. Иной раз приезжали ночью на такси, брали в сейфе деньги, уезжали в магазин за алкоголем, потом возвращались и тихо пили его в своем кабинете. Увлечение Федора алкоголем профессиональной деятельности не мешало - операции продолжались, деньги зарабатывались, покупались новые автомобили.
Спустя пару лет Федор со своей женой исчезли из больницы. По слухам, они успешно продолжали свою деятельность где-то в другом месте. Подтверждение слухам дал сам Федор, однажды поступивший к нам с закрытым переломом костей правой голени. Встретили мы его тепло, с профессиональным вниманием.
Вскоре после операции Федора отпустили домой. Он ушел, довольный, опираясь на костыли и прихрамывая на правую ногу, на которой под сшитым его женой чехлом блестел аппарат Илизарова. Правда, ушел он ненадолго. Оказалось, что от костылей он избавился сразу после выхода из больницы. Тогда же, с аппаратом на ноге, он возобновил свою врачебную деятельность и вернулся к алкоголю, жить без которого, как и без пластической хирургии, Бордиков уже не мог. Правая голень его цвела цветами радуги, по спицам текло, но перелом удалось срастить, после чего Федор вновь исчез. Постоянный источник слухов сообщил, что Федор с женой переехал в Краснодарский край.
Прошли годы. И вот, не так давно, в одно из моих дежурств неврологи попросили проконсультировать больного, поступающего к ним после эпиприступа. В приемном отделении меня ждал мужичок, внешним видом очень похожий на бомжей, что частенько наведываются к нам в поисках тепла, еды и новой одежды. Грязные волосы на его голове были взъерошены и зачесаны набок, открывая на обозрение сантиметровую рану, прикрытую сгустком крови. Левый рукав потрепанного свитера был закатан выше локтя, на котором в области локтевого отростка виднелась рана, чуть меньше той, что была у мужичка на голове.
- Он доктор. Хирург.- тихо сказала мне медсестра, сидевшая за столом.
Я пригляделся. Пациент кого-то мне напоминал.
- Похож на кого-то?- улыбнувшись, виновато спросил он.
- Бордиков? Федор?- неуверенно спросил я.
Он кивнул головой. На мой вопрос, узнает ли он меня, Федор снова виновато улыбнулся и покачал головой, отрицая узнавание.
Уехав с женой на юг, они прожили там почти два года. Потом, при неизвестных обстоятельствах, жена его умерла - со слов Федора, однажды утром он нашел ее мертвой на кухне в их квартире. Дальше завертелось - оформление документов, улаживание финансовых проблем, выкраивание оставшихся денег на билет и, наконец, возвращение домой практически в статусе бомжа. Когда именно он закрепился в этом статусе, неизвестно, но в то время, когда наш главврач под свою ответственность взял его на работу хирургом в одну из поликлиник, Бордиков бомжевал уже по-настоящему. Старший его ребенок жил с бабушкой, а младший, по слухам, стал воспитанником одного из детских домов.
Как до приема на работу, так и став штатным специалистом, Федор жил в обычной ночлежке для бомжей, куда постояльцев пускают только на ночь. Утром он уходил на работу, надевал почти белый халат, принимал хирургических пациентов, в основном не избалованных вниманием врачей пенсионеров, а вечером переодевался в поношенную одежду, и возвращался в место, ставшее ему домом. И еще Бордиков пил, не много, но постоянно, из-за чего, возможно, у него и развилась эпилепсия и выраженная энцефалопатия. Федор медленно соображал и говорил но, как ни странно, это не отпугивало от него пациентов. Напротив, сердобольные старушки любили его, часто записывались на прием и всячески подкармливали своего доктора на рабочем месте.
Полученные им во время эпиприступа раны быстро зажили. Пройдя положенный курс лечения, Бордиков был выписан из отделения неврологии, но на работу так и не вышел. Не вернулся он и в Дом ночного пребывания по известному адресу. В поликлинике на его месте теперь работает другой хирург.
Сегодня многие врачи нашей больницы даже и не знают, что был когда-то такой, в общем-то, хороший доктор - Федор Бордиков.
Много лет назад (а может, и немного - всего-то пятнадцать лет прошло), когда я еще только начинал жадно накапливать свой жизненный и профессиональный опыт, мне довелось столкнуться с настоящим, живым пластическим хирургом.
Федор Бордиков (имя, конечно же, изменено, хотя даже укажи я здесь настоящие имя и фамилию, отрицательных последствий для него не случилось бы ровным счетом никаких) работал в той больнице, куда меня направили на втором году ординатуры затыкать дыру в травматологическом отделении, где я прижился и продолжаю трудиться до сих пор.
Пластической хирургией Бордиков занимался на базе хирургического отделения. Работал он со своей женой - операционной сестрой и единственным ассистентом в одном лице. Не знаю, входили ли они в штат отделения, в котором работали, и если да, то на каких основаниях, но оперировали они много. Липосакции, бодилифтинг - недостатка в пациентах у них не было. Федор был известен как хороший специалист, пациенты почти всегда были довольны. Были, конечно, и неудачи - один пациент погиб после серьезной операции, но погиб он в отделении реанимации, документально обоснованно, и время тогда было другое. Оправившись трагического случая, Бордиков продолжал улучшать внешность небольшому, но постоянному потоку пациентов. Не имея своих коек в отделении, они с женой отпускали пациентов по домам и выезжали к ним на перевязки и контрольные осмотры. В подавляющем большинстве результаты лечения были положительные.
Я не был знаком с финансовыми особенностями их деятельности, но вырученные деньги семейный подряд хранил в сейфе ЛОР отделения. В сейф этот они и начали наведываться все чаще и чаще. Иной раз приезжали ночью на такси, брали в сейфе деньги, уезжали в магазин за алкоголем, потом возвращались и тихо пили его в своем кабинете. Увлечение Федора алкоголем профессиональной деятельности не мешало - операции продолжались, деньги зарабатывались, покупались новые автомобили.
Спустя пару лет Федор со своей женой исчезли из больницы. По слухам, они успешно продолжали свою деятельность где-то в другом месте. Подтверждение слухам дал сам Федор, однажды поступивший к нам с закрытым переломом костей правой голени. Встретили мы его тепло, с профессиональным вниманием.
Вскоре после операции Федора отпустили домой. Он ушел, довольный, опираясь на костыли и прихрамывая на правую ногу, на которой под сшитым его женой чехлом блестел аппарат Илизарова. Правда, ушел он ненадолго. Оказалось, что от костылей он избавился сразу после выхода из больницы. Тогда же, с аппаратом на ноге, он возобновил свою врачебную деятельность и вернулся к алкоголю, жить без которого, как и без пластической хирургии, Бордиков уже не мог. Правая голень его цвела цветами радуги, по спицам текло, но перелом удалось срастить, после чего Федор вновь исчез. Постоянный источник слухов сообщил, что Федор с женой переехал в Краснодарский край.
Прошли годы. И вот, не так давно, в одно из моих дежурств неврологи попросили проконсультировать больного, поступающего к ним после эпиприступа. В приемном отделении меня ждал мужичок, внешним видом очень похожий на бомжей, что частенько наведываются к нам в поисках тепла, еды и новой одежды. Грязные волосы на его голове были взъерошены и зачесаны набок, открывая на обозрение сантиметровую рану, прикрытую сгустком крови. Левый рукав потрепанного свитера был закатан выше локтя, на котором в области локтевого отростка виднелась рана, чуть меньше той, что была у мужичка на голове.
- Он доктор. Хирург.- тихо сказала мне медсестра, сидевшая за столом.
Я пригляделся. Пациент кого-то мне напоминал.
- Похож на кого-то?- улыбнувшись, виновато спросил он.
- Бордиков? Федор?- неуверенно спросил я.
Он кивнул головой. На мой вопрос, узнает ли он меня, Федор снова виновато улыбнулся и покачал головой, отрицая узнавание.
Уехав с женой на юг, они прожили там почти два года. Потом, при неизвестных обстоятельствах, жена его умерла - со слов Федора, однажды утром он нашел ее мертвой на кухне в их квартире. Дальше завертелось - оформление документов, улаживание финансовых проблем, выкраивание оставшихся денег на билет и, наконец, возвращение домой практически в статусе бомжа. Когда именно он закрепился в этом статусе, неизвестно, но в то время, когда наш главврач под свою ответственность взял его на работу хирургом в одну из поликлиник, Бордиков бомжевал уже по-настоящему. Старший его ребенок жил с бабушкой, а младший, по слухам, стал воспитанником одного из детских домов.
Как до приема на работу, так и став штатным специалистом, Федор жил в обычной ночлежке для бомжей, куда постояльцев пускают только на ночь. Утром он уходил на работу, надевал почти белый халат, принимал хирургических пациентов, в основном не избалованных вниманием врачей пенсионеров, а вечером переодевался в поношенную одежду, и возвращался в место, ставшее ему домом. И еще Бордиков пил, не много, но постоянно, из-за чего, возможно, у него и развилась эпилепсия и выраженная энцефалопатия. Федор медленно соображал и говорил но, как ни странно, это не отпугивало от него пациентов. Напротив, сердобольные старушки любили его, часто записывались на прием и всячески подкармливали своего доктора на рабочем месте.
Полученные им во время эпиприступа раны быстро зажили. Пройдя положенный курс лечения, Бордиков был выписан из отделения неврологии, но на работу так и не вышел. Не вернулся он и в Дом ночного пребывания по известному адресу. В поликлинике на его месте теперь работает другой хирург.
Сегодня многие врачи нашей больницы даже и не знают, что был когда-то такой, в общем-то, хороший доктор - Федор Бордиков.