Троецарствие Михаила Лобухина
Почти четыре года как Михаил Лобухин танцует в Москве.
Но не могу сказать, что я сразу как зритель его хорошо поняла и почувствовала.
Так сложилось,что видела я Михаила не очень много, и из-за его травм, и потому что партнершами его регулярно наделяют такими, которые для меня непереносимы.
Мои впечатления от Лобухина постоянно скользили по синусоиде.
Михаил волнующе смотрелся в Талисмане (хотя при первом же появлении в ранге премьера БТ был вынужден дотанцовывать с повреждением), затем просто заморозил питерским академизмом, танцуя Актеона.
Совершенной неожиданностью стал для меня его сногсшибательно сексуальный Артынов.
Филипп у Михаила великолепный, Филипп-воин.
Гротескно решенный Тибальд мне не понравился.
Зато Спартак и Иван Грозный заставили меня отвести артисту Лобухину особое место в своей душе)
Год назад я очень переживала и за саму премьеру Грозного, которая проходила под шокирующем давлением ненавистников Ю.Н. Григоровича, и конкретно за Лобухина.
Первый ИГ Михаила был похож на победное взятие знаменитой крепости. Эмоций от того "победного" спектакля у меня вылились в гимн, каких я до того, кажется, никогда не писала)
Сильнейшее впечатление на меня произвел и сам спектакль Григоровича (на понять мне, как можно плевать в вечность, отказываясь от великого наследия, что регулярно проделывают наши "западники"), и самоотверженная работа труппы (редко в каком спектакле можно так явно почувствовать, что кордебалет верит в свою творческую значимость), и артистический талант Лобухина.
А вот полгода спустя весенний спектакль для меня не сложился.
Кордебалет, одновременно танцевавший и репетировавший балеты в самом разном стиле, не смог полностью сконцентрироваться на служении хореографии ЮНГ. К тому же двое основных партнеров Лобухина были из рук вон плохи, а сам Михаил при всем старании так и не смог в одиночку сдвинуть забуксовавший локомотив с места. В тяжелой атмосфере рутины, накрывшей тогда сцену, у него не получилось быть на сцене полноценным творцом.
Третий блок Грозных я думала пропустить, устала от постоянных походов в театр.
Но шокирующее известие о том, что вследствие очередных проблем с куцей большетеатровской скамейкой запасных у Лобухина на три вечера подряд запланирован подвиг, заставило меня пересмотреть свои планы.
Невыносимо захотелось пойти и поддержать...Решила идти на третий день лобухинского марафона, к финальному рывку.
Я бы совсем не обиделась, если бы Михаил не стал убиваться на сцене, а просто отработал спектакль по мере сил. У каждого есть предел возможностей, и, выйдя за этот предел, танцовщик всерьез рискует поставить крест на своей карьере.
Но - поразительно! - если бы я не знала, что Михаил выкладывался по полной два вечера подряд накануне, по воскресному спектаклю я бы этого ни за что не поняла.
Лобухин продолжает находиться в великолепной форме, в какой мы видели его в Спартаке. И третьего Грозного подряд он оттанцевал и отыграл так, как будто для него есть только здесь и сейчас.
Только он, его герой, его спектакль, его сцена, его публика. Его театр.
На время спектакля он стал центром огромного пространства, как и дОлжно премьеру Большого.
А вокруг него кружилось и лилось захватывающее действо.
Кордебалет снова верил в свою значимость, и в искусство танца, и в великого хореографа, и в силу театра, которому служит.
Партнеры Лобухина не дотягивали до его уровня мастерства, но спектакль не портили.
Денис Родькин отлично справился с внешней стороной своей роли полуторного плана. Ярок, красив, прыгуч, фактурен. Убедительно воинственен. А вот любить и страдать пока не умеет, жесты отчаяния, внятно поставленные Григоровичем, смотрелись у Дениса формально. Боли, страха, нежности от него не исходило.
Но он не пропал на сцене как Юрий Баранов весной.
Думаю, Денису просто не хватает внутреннего опыта, чтобы наделить своего героя личными эмоциями. Хочу надеяться, что со временем он порадует нас серьезным творческим взрослением.
Анна Никулина меня приятно удивила. Похоже, Анастасия ее лучшая роль.
Пусть по гамбургскому счету это не самая убедительная работа, но Анна смотрится намного уместнее в партии жены царя, чем другие нынешние исполнительницы, Виноградова и Смирнова. Обе ставленницы худрука полностью лишены лирической жилки. Виноградова колюча. Смирнова возмутительно высокомерна. В обеих жертвенности нет ни капли.
А свойственная Никулиной неуверенность в себе играет в ИГ ей на руку.
Первый дуэт, с платочком, меня очень тронул. Царь был неимоверно нежен, а его избранница, робкая и погруженная в себя, выглядела монастырской послушницей, волей Бога и монарха избранной на совсем иное служение, чем то, к которому она себя готовила.
Понравилась в монологе, при ожидании вестей с войны: нервная, потерянная, порывистая, зовущая.
Пляс царя с царицей получился прекрасный. Не формальная радость, а действительно воссоединение любящей четы. Муж излучал гордость и ласку, а жена в ответ не забывала о теплоте и легком женском кокетстве.
И замечательный получился дуэт во время болезни царя. Лобухин не только на внешние страдания акцент сделал, а словно потух. Захлопнул невидимый шлюз, отсекая зал от своего внутреннего энергетического источника. А Никулина, наоборот, непривычно для нее щедро направила эмоции на партнера, убедительно сочувствуя и поддерживая.
"Белый" любовный дуэт и сцену смерти провела менее значительно, но в отличие от других Анастасий выглядела гораздо более на своем месте.
И не мешала своему замечательному партнеру мощно вести свою линию.
Год назад, после важнейшей и успешнейшей премьеры Грозного, глядя на Михаила Лобухина, я была глубоко впечатлена его мастерством. Но как же тогда оценивать то, что я видела сейчас?
Силу, ум, яркость, самоотдачу я видела еще год назад. Но только сейчас я стала понимать (только сейчас разглядела или Михаил действительно глубже проник внутрь хореографии Григоровича?), насколько четко, осознанно, значительно Лобухин делает каждое движение. Смотришь - и понимаешь смысл каждого жеста и шага, поставленного Григоровичем царю Ивану.
Не возьмусь утверждать, что Лобухин на сцене в полной мере обращался к искусству переживания, уж больно опасен его персонаж для таких экспериментов, но актерская убедительность Михаила была выше всяких похвал. За весь спектакль я не ощутила у него не одного внешнего действия (даже просто движения мускула лица), не подкрепленного соответствующим эмоциональным посылом.
А ведь эмоции у царя сменяются с калейдоскопической быстротой. И каждый очередной выверт психики царя актер должен обосновать так, чтобы зритель почувствовал внутреннюю логику в поведении героя.
В своем Грозном Лобухин нашел чрезвычайно удачный баланс между психологически достоверной актерской игрой и эпической трактовкой роли.
Его герой чуть больше (или чуть меньше), чем человек. Он поднят над всеми, приближен к Высшим силам... и тем самым в чем-то оторван от человеческого мира. Кажется, что его единственный настоящий собеседник - Бог.
Его единственная человеческая слушательница - Анастасия, ее он выбирает не за красоту, а своим нутром ощутив в ней возможность принимать его аномальность.
Потеря Анастасии выливается в жутчайший диалог с Богом - отцом, создателем, патроном, старшим другом - отвернувшимся, предавшим... наказавшим своего избранника неизвестно за что. Или не пожелавшим ни с кем делить своего протеже.
Технически Михаил тоже был на высоте. Ни один прыжок у него не выглядел трюком, прыжки были намертво вплетены в действие.
Кстати, нежелание Михаила дружить с клакой и наличие понимающих поклонников, не имеющих привычки бурно реагировать на покорение каждого заковыристого технического элемента, на мой взгляд, очень сильно пошло на пользу целостности спектакля.
Спектакль пролетел на одном дыхании, словно между двумя ударами сердца.
Мощный музыкальный аккорд, венчающий спектакль, слился с ревом восторженного зала. Затем был громовая овация.
Только на поклонах стало понятно, как Лобухин устал, он с трудом сгибал спину.
Было неимоверно приятно увидеть на сцене Григоровича, наше живое достояние. Юрий Николаевич был явно доволен спектаклем, обнял Михаила. Публика утопила артистов и великого хореографа в благодарности и любви.
Театр в этот вечер был действительно большим, огромным, полным сил. Щедро отдающим себя зрителю.
Осиянным благословением собственных богов и героев, чьи верные души всегда на службе у великого Большого.
Но не могу сказать, что я сразу как зритель его хорошо поняла и почувствовала.
Так сложилось,что видела я Михаила не очень много, и из-за его травм, и потому что партнершами его регулярно наделяют такими, которые для меня непереносимы.
Мои впечатления от Лобухина постоянно скользили по синусоиде.
Михаил волнующе смотрелся в Талисмане (хотя при первом же появлении в ранге премьера БТ был вынужден дотанцовывать с повреждением), затем просто заморозил питерским академизмом, танцуя Актеона.
Совершенной неожиданностью стал для меня его сногсшибательно сексуальный Артынов.
Филипп у Михаила великолепный, Филипп-воин.
Гротескно решенный Тибальд мне не понравился.
Зато Спартак и Иван Грозный заставили меня отвести артисту Лобухину особое место в своей душе)
Год назад я очень переживала и за саму премьеру Грозного, которая проходила под шокирующем давлением ненавистников Ю.Н. Григоровича, и конкретно за Лобухина.
Первый ИГ Михаила был похож на победное взятие знаменитой крепости. Эмоций от того "победного" спектакля у меня вылились в гимн, каких я до того, кажется, никогда не писала)
Сильнейшее впечатление на меня произвел и сам спектакль Григоровича (на понять мне, как можно плевать в вечность, отказываясь от великого наследия, что регулярно проделывают наши "западники"), и самоотверженная работа труппы (редко в каком спектакле можно так явно почувствовать, что кордебалет верит в свою творческую значимость), и артистический талант Лобухина.
А вот полгода спустя весенний спектакль для меня не сложился.
Кордебалет, одновременно танцевавший и репетировавший балеты в самом разном стиле, не смог полностью сконцентрироваться на служении хореографии ЮНГ. К тому же двое основных партнеров Лобухина были из рук вон плохи, а сам Михаил при всем старании так и не смог в одиночку сдвинуть забуксовавший локомотив с места. В тяжелой атмосфере рутины, накрывшей тогда сцену, у него не получилось быть на сцене полноценным творцом.
Третий блок Грозных я думала пропустить, устала от постоянных походов в театр.
Но шокирующее известие о том, что вследствие очередных проблем с куцей большетеатровской скамейкой запасных у Лобухина на три вечера подряд запланирован подвиг, заставило меня пересмотреть свои планы.
Невыносимо захотелось пойти и поддержать...Решила идти на третий день лобухинского марафона, к финальному рывку.
Я бы совсем не обиделась, если бы Михаил не стал убиваться на сцене, а просто отработал спектакль по мере сил. У каждого есть предел возможностей, и, выйдя за этот предел, танцовщик всерьез рискует поставить крест на своей карьере.
Но - поразительно! - если бы я не знала, что Михаил выкладывался по полной два вечера подряд накануне, по воскресному спектаклю я бы этого ни за что не поняла.
Лобухин продолжает находиться в великолепной форме, в какой мы видели его в Спартаке. И третьего Грозного подряд он оттанцевал и отыграл так, как будто для него есть только здесь и сейчас.
Только он, его герой, его спектакль, его сцена, его публика. Его театр.
На время спектакля он стал центром огромного пространства, как и дОлжно премьеру Большого.
А вокруг него кружилось и лилось захватывающее действо.
Кордебалет снова верил в свою значимость, и в искусство танца, и в великого хореографа, и в силу театра, которому служит.
Партнеры Лобухина не дотягивали до его уровня мастерства, но спектакль не портили.
Денис Родькин отлично справился с внешней стороной своей роли полуторного плана. Ярок, красив, прыгуч, фактурен. Убедительно воинственен. А вот любить и страдать пока не умеет, жесты отчаяния, внятно поставленные Григоровичем, смотрелись у Дениса формально. Боли, страха, нежности от него не исходило.
Но он не пропал на сцене как Юрий Баранов весной.
Думаю, Денису просто не хватает внутреннего опыта, чтобы наделить своего героя личными эмоциями. Хочу надеяться, что со временем он порадует нас серьезным творческим взрослением.
Анна Никулина меня приятно удивила. Похоже, Анастасия ее лучшая роль.
Пусть по гамбургскому счету это не самая убедительная работа, но Анна смотрится намного уместнее в партии жены царя, чем другие нынешние исполнительницы, Виноградова и Смирнова. Обе ставленницы худрука полностью лишены лирической жилки. Виноградова колюча. Смирнова возмутительно высокомерна. В обеих жертвенности нет ни капли.
А свойственная Никулиной неуверенность в себе играет в ИГ ей на руку.
Первый дуэт, с платочком, меня очень тронул. Царь был неимоверно нежен, а его избранница, робкая и погруженная в себя, выглядела монастырской послушницей, волей Бога и монарха избранной на совсем иное служение, чем то, к которому она себя готовила.
Понравилась в монологе, при ожидании вестей с войны: нервная, потерянная, порывистая, зовущая.
Пляс царя с царицей получился прекрасный. Не формальная радость, а действительно воссоединение любящей четы. Муж излучал гордость и ласку, а жена в ответ не забывала о теплоте и легком женском кокетстве.
И замечательный получился дуэт во время болезни царя. Лобухин не только на внешние страдания акцент сделал, а словно потух. Захлопнул невидимый шлюз, отсекая зал от своего внутреннего энергетического источника. А Никулина, наоборот, непривычно для нее щедро направила эмоции на партнера, убедительно сочувствуя и поддерживая.
"Белый" любовный дуэт и сцену смерти провела менее значительно, но в отличие от других Анастасий выглядела гораздо более на своем месте.
И не мешала своему замечательному партнеру мощно вести свою линию.
Год назад, после важнейшей и успешнейшей премьеры Грозного, глядя на Михаила Лобухина, я была глубоко впечатлена его мастерством. Но как же тогда оценивать то, что я видела сейчас?
Силу, ум, яркость, самоотдачу я видела еще год назад. Но только сейчас я стала понимать (только сейчас разглядела или Михаил действительно глубже проник внутрь хореографии Григоровича?), насколько четко, осознанно, значительно Лобухин делает каждое движение. Смотришь - и понимаешь смысл каждого жеста и шага, поставленного Григоровичем царю Ивану.
Не возьмусь утверждать, что Лобухин на сцене в полной мере обращался к искусству переживания, уж больно опасен его персонаж для таких экспериментов, но актерская убедительность Михаила была выше всяких похвал. За весь спектакль я не ощутила у него не одного внешнего действия (даже просто движения мускула лица), не подкрепленного соответствующим эмоциональным посылом.
А ведь эмоции у царя сменяются с калейдоскопической быстротой. И каждый очередной выверт психики царя актер должен обосновать так, чтобы зритель почувствовал внутреннюю логику в поведении героя.
В своем Грозном Лобухин нашел чрезвычайно удачный баланс между психологически достоверной актерской игрой и эпической трактовкой роли.
Его герой чуть больше (или чуть меньше), чем человек. Он поднят над всеми, приближен к Высшим силам... и тем самым в чем-то оторван от человеческого мира. Кажется, что его единственный настоящий собеседник - Бог.
Его единственная человеческая слушательница - Анастасия, ее он выбирает не за красоту, а своим нутром ощутив в ней возможность принимать его аномальность.
Потеря Анастасии выливается в жутчайший диалог с Богом - отцом, создателем, патроном, старшим другом - отвернувшимся, предавшим... наказавшим своего избранника неизвестно за что. Или не пожелавшим ни с кем делить своего протеже.
Технически Михаил тоже был на высоте. Ни один прыжок у него не выглядел трюком, прыжки были намертво вплетены в действие.
Кстати, нежелание Михаила дружить с клакой и наличие понимающих поклонников, не имеющих привычки бурно реагировать на покорение каждого заковыристого технического элемента, на мой взгляд, очень сильно пошло на пользу целостности спектакля.
Спектакль пролетел на одном дыхании, словно между двумя ударами сердца.
Мощный музыкальный аккорд, венчающий спектакль, слился с ревом восторженного зала. Затем был громовая овация.
Только на поклонах стало понятно, как Лобухин устал, он с трудом сгибал спину.
Было неимоверно приятно увидеть на сцене Григоровича, наше живое достояние. Юрий Николаевич был явно доволен спектаклем, обнял Михаила. Публика утопила артистов и великого хореографа в благодарности и любви.
Театр в этот вечер был действительно большим, огромным, полным сил. Щедро отдающим себя зрителю.
Осиянным благословением собственных богов и героев, чьи верные души всегда на службе у великого Большого.