Семь миров Восточной Европы в эпоху викингов

[andvari5]

С месяц назад попалась на глаза замечательная статья Щавелева и Фетисова "Карта культурно-археологических ареалов Восточно-Европейской равнины X в. (к постановке проблемы)".

Аннотация
В статье представлена экспериментальная карта культурно-археологических ареалов Восточно-Европейской равнины X в., каждый из которых представляет собой близких по
ряду характеристик совокупность археологических культур и групп археологических комплексов. В статье обосновывается необходимость пересмотра традиционного подхода к
интерпретации археологического материала Восточно-Европейской равнины, который строит на жестких, но зачастую априорных, привязках групп археологических памятников к политонимам и этниконам, известным из письменных источников. Поскольку на основе таких отождествлений археологические культуры получили свои названия, есть необходимость пересмотра принципов их обозначений (нейминга). Взгляд «с птичьего полета» на Восточно-Европейскую равнину позволил увидеть процесс революционной трансформации этой части геополитической мегаструктуры Евразии, которая произошла в течение «длинного X столетия», то есть с последней четверти IX по середину XI в.
Статья не сильно маленькая, поэтому сделаю выдержку самого главного - карты и семи выделенных "миров". По сути, наверное, это можно назвать и как-то по другому? Микро мир-системами? Ну да ладно. Карту можно увидеть выше, а ниже будет характеристика каждого из семи "миров" длинного десятого столетия.

Первый культурно-археологический ареал («первый мир»)
Первый культурно-археологический ареал («первый мир») составляют византийские города и поселения Причерноморья, прежде всего, Крымского и Таманского полуостровов 29. В X в. эта территория была фактически провинцией Византийской (Ромейской) империи, хотя формально-административный статус, конечно, менялся. Это был понтийский или причерноморский лимес ромеев. Фактически это была органичная часть глобальной Средиземноморской эллинско-римско-ромейской цивилизации. Если оставить в стороне историческую проблематику политического контроля данных территорий и взаимоотношений Византии и Хазарии, то, с точки зрения археологии, следует всецело согласиться с В. В. Майко, который совершенно правильно акцентирует внимание на то, что в данном ареале складывается отдельная археологическая культура, которая должна рассматриваться в качестве одного из локальных вариантов «провинциально-византийской»30. Фактически точно таким же лимесом Ромейской империи была Болгария на Дунае, которая как раз в X в. была аннексирована и превращена в провинцию империи31.
Яркими отличиями этого «первого мира» от других рассматриваемых нами территорий было каменное и кирпичное строительство, включая сложную фортификацию и архитектуру; товарное ремесленное производство, прежде всего, керамическое; полноценное денежное обращение; развитые письменные практики и местная литературная традиция, включая агиографию и историографию; а также провинциально-византийское прикладное и изобразительное искусство32. Характерной особенностью местной культурно-экономической модели было также тиражирование основных мировых валют Евразии и появление местных подражаний монетам Византии и Халифата33, что говорит о складывании местного локального «товарно-финансового рынка». Точками сборки и концентрации эталонов местных культурных традиций в X в. были провинциально-ромейские города Херсон, Сугдея, Мангуп-Дорос, Таматарха, Боспор-Керчь и еще ряд более мелких и менее изученных городских и сельских поселений. Местное население отличалось разнообразием языков, конфессий и (этно-)культурных традиций. Постепенно оно гомогенизировалось и формировалось в некую новую этнокультурную общность. Поскольку речь идет о территории Ромейской империи, здесь складывалась некая особая этнокультурная подгруппа (условно говоря, «субэтнос») народа грекоязычных ромеев34. Однако формирование этой
общности не вело к полной унификации гетерогенной материальной культуры. Именно отсюда шла основная иррадиация византийских традиций материальной и духовной культуры на фронтирных территориях Причерноморья, а также на более отдаленных территориях Восточно-Европейской равнины35. Причерноморский лимес был культурным донором сначала вторично-лимесной Салтово-маяцкой археологической культуры VII-X вв., затем аналогичные культурные импульсы были (пере-?)направлены на южную среднеднепровскую часть «седьмого мира» Восточно-викингской (resp. ранней Древнерусской) археологической культуры середины - второй половины X в. Следует обратить особое внимание на то, что X столетие (видимо, его середина) было переломным для значительных территорий Крымского и Таманского полуостровов 36, и этот перелом требует специального рассмотрения на стыке изучения социокультурной истории ромеев и трансформации системы совокупности семи восточно-европейских миров.
Второй культурно-археологический ареал («второй мир»)

Второй культурно-археологический ареал («второй мир») охватывает территории распространения так называемой Салтово-Маяцкой археологической культуры (иногда называемой «культурно-исторической общностью») 37 и «Аланской» («Алано-Асской») археологической культуры 38. К этому миру можно отнести и более северную «Булгарскую» археологическую культуру в Среднем Поволжье 39. Салтово-Маяцкая и «Аланская» археологические культуры могут рассматриваться как лимесные культуры Византийской империи, хотя эти территории вместе с «Булгарской» археологической культурой в той же степени были лимесом или фронтиром арабского Халифата40. В X в. в этом ареале сложились три крупные политии - Хазария, Алания и Волжская Булгария. Объективное современное исследование уровня сложности надлокальной политической организации было проведено только для Хазарии, и оно показало, что эта «кочевая империя» была по типу политической организации сложным вождеством (“complex chiefdom”), так и не трансформировавшимся в раннее государство (“early state”)41.

В этом мире произошел достаточно типичный синтез культур нескольких волн номадов Великой степи Евразии, остаточного местного разноязычного населения (“remnant population”) и провинциально-византийской (понтийско-ромейской) суб-общности. Здесь, так же как и в «первом мире», мы наблюдаем каменное и кирпичное строительство, включая сложные фортификационные сооружения42; товарно-денежную экономику и циркуляцию арабских, византийских и подражательных им монет43; использование рунической письменности и пара-письменных знаков, а также собственные традиции письменной культуры, включая даже историописание 44. В ареале второго мира мы наблюдаем
исключительную степень развития урбанизации, которая может не дотягивать до уровня «средиземноморских цивилизаций», но в рассматриваемом макрорегионе в раннесредневековый период является, как минимум, самой динамичной. По всем перечисленным выше параметрам данный «второй мир» был сублимесным дериватом крымско-таманского провинциально-византийского «первого мира». На территориях «второго мира» с VII по X вв. бытовало несколько погребальных обрядов, которые появлялись и исчезали, однако предложенные идентификации этих обрядов с отдельными народами носят, на наш взгляд, либо абсолютно произвольный, либо очень условный
характер. Прежде всего, потому, что до сих пор нет современной исторической работы о всех народах, населяющих данные территории в раннем Средневековье. Ясно только, что на данных территориях наблюдается культово-конфессиональный плюрализм - сосуществуют
и конкурируют разные виды иудаизма, христианства, мусульманства и разных форм язычества.

Крупнейшая общность традиций материальной культуры второго мира обозначается как Салтово-Маяцкая. Ключевыми точками сборки этой культуры являются Верхне-Салтовский археологический комплекс, Маяцкое городище, «Саркельский» археологический комплекс (включающий в себя Левобережное Цимлянское городище, Правобережное Цимлянское, Камышенское городища и «Саркельский» могильник 45), Самосдельское, Семикаракорское, Дмитриевский археологический комплекс, Верхне-Ольшанское городище, Хумаринское городища и другие. Образцовыми памятниками салтово-маяцкой традиции можно считать Саркельский археологический комплекс на реке Дон и Хумаринское городище на реке Кубань, причем в обоих случаях есть все основания считать, что их архитектурный облик и фортификация программировались византийской архитектурной традицией и византийскими архитекторами. Особенностью носителей салтово-маяцких традиций материальной культуры было умение жить в разных политических режимах и сосуществовать практически «чересполосно» с другими культурами, причем и с номадическими, и с земледельческо-седентаризированными. Носители традиций Салтово-Маяцкой археологической культуры в X в. обитали в границах, гораздо более широких, чем территория политического контроля мэлэхов Хазарии. Нуклеарная территория Хазарии была компактной, а масштабы охвата периферии и степень контроля над ней не слишком ясны и нуждаются в новом непредвзятом изучении. В частности, о том, что находки комплексов Салтово-Маяцкой археологической культуры ничего не могут дать для очерчивания политических границ Хазарии применительно к Крымскому полуострову, убедительно писал В. В. Майко 46. В свою очередь, А. А. Афанасьев в специальной работе убедительно дезавуировал распространенный штамп о том, что салтово-маяцкая керамика является «этно-маркирующим» «хазарским» («болгарским» или иным) признаком47. Поэтому прежде чем признавать за Салтово-Маяцкой культурой статус «государственной культуры каганата», «получившей распространение» на всей его территории48, нужно сначала понять, какова была территория и геополитическая структура Хазарии в X в., а эта проблема, повторим, все еще остается предметом дискуссии. Сейчас ясно лишь одно, что безусловное отождествление территории Салтово-маяцкой археологической культуры с Хазарией не соответствует ни данным письменных источников,
ни совокупности археологических материалов. Оно должно быть либо заново обоснованно, либо оставлено в историографическом прошлом.

В пределах Кисловодской котловины и смежных районов Северного Кавказа распространилась «Аланская» археологическая культура, ключевые памятники которой - Нижне-Архызское, Ильичевское, Первомайское, Амгатское, Рим-Горское, Уллу- Дарбунлуское, Кяфарское городища. В пределах этой археологической культуры жили представители, как минимум, двух этниконов - аланы (*al[l]ān) и асы (*ās), народы-носители которых сформировали две разные политии «Алания» и «Асия/Азия»49. Очевидно, что приписывать всем носителям «Аланской» археологической культуры одну-единственную «аланскую» идентичность несколько преждевременно. Ничто не мешает считать, что здесь обитали разные народы с одинаковой материальной культурой. Много историко-методических вопросов вызывает поиск «алан» по археологическим признакам на других территориях, например, в Подонье. Например, по возможному упоминанию в древнерусских летописях в XII в. на реке Дон ясов. Еще одна часть «второго мира» - Булгарская археологическая культура в Среднем Поволжье. Основные эталонные памятники - Болгарское, Суварское и Билярское городища. Здесь в X в. сложились две политии со своими династиями - Булгария и Сувария. На этих территориях фиксируется монетный чекан и каменная архитектура, гораздо позже в Булгаре появилось свое историописание. В X в. здесь сложились, как минимум, две устойчивые политии. Первая - с центром в Булгаре, где правили, сначала династия Алмыша-Джаʻфара и его сына Мика’ила ибн Джаʻфара, а потом - ал-Хасана. Вторая - с центром в Суваре, где правила династия Ахмада I и его сына Талиба ибн Ахмада50. Эти политии по предварительным наблюдениям были простыми вождествами, возможно, иногда они объединялись в федерацию. Попытки найти признаки раннего государства в Волжской Булгарии X в. совершенно не обоснованы. Достоверных данных нет и об устойчивой
общебулгарской идентичности, которая бы охватывала весь ареал распространения Булгарской археологической культуры. Итак, в ареале «второго мира» обитали самые разные народы и общности с разными типами идентичности, искать их точные археологические соответствия в мозаике погребальных обрядов, технолого-производственных традиций и сохранившихся фрагментов систем моды на одежду, конечно, нужно, но эта работа пока не проделана с должной методологической аккуратностью. Хотя понимание актуальности этих проблем постепенно утверждается в историографии51. В археологических реконструкциях предлагаются самые разные комбинации соотношений «археологический признак = народ», но почти никогда не рассматриваются вполне допустимые сложные версии, например, что аланы и хазары (или хазары и бо/улгары) могли иметь какой-то общий погребальный обряд 52. Понятно, что хазары, аланы, асы и бо/улгары были основными этнокультурно-языковыми общностями данного ареала, но в полной мере убедительно привязать их к разным археологическим изопрагмам пока, на наш взгляд, еще не удалось.
Распад «второго мира» пришелся как раз на X в., в XI в. доминирующее положение в степях заняли половцы-куманы, кавказские и причерноморские политии окончательно переориентировались на Ромейскую империю, а Булгария окончательно превратилась в самый северный анклавный эмират исламского Халифата. Причины этого коллапса носителей разных традиций материальной культуры «второго мира» также нуждаются в специальном рассмотрении. В частиности, Вопрос о динамике и датировке финала Салтово-Маяцкой археологической культуры все еще не решен. Хотя понятно, что X столетие было временем «начала конца» традиций Салтово-Маяцкой археологической культуры. Вопрос о времени и причинах ее исчезновения, насколько нам известно, практически не ставился, его археологическое решение часто подменялось прямолинейным историческим объяснением «гибели Хазарского каганата». Однако уничтожение одной территориально-политической системы не может объяснить исчезновение традиций материальной культуры и исчерпание инерции передачи из поколения в поколение культовых и бытовых практик.
Третий культурно-археологический ареал («третий мир»)
Третий культурно-археологический ареал («третий мир») - мир номадов «Степного коридора» Северного Причерноморья, простирающийся от Поволжья до Подунавья. Это был один мир с очень древней структурой и принципами организации, испытавший в первый миллениум Новой эры радикальную этноязыковую, но при этом не хозяйственно-культурную и социально-политическую, трансформацию. Любой народ, попадавший в степи, проходил процесс, который можно условно обозначить как «скифизацию» образа жизни 53. Его западные окраины были заняты лимесными Балкано-Дунайской археологической культурой54 и Белобродской и «Мадьярской» археологическими культурами 55. Основная территория был занята «Огузско-Печенежской» археологической культурой 56, которая частично как бы «перекрывала» мир носителей Салтово-Маяцкой археологической культуры. «Огузско-Печенежская» археологическая культура представлена небольшими могильниками и отдельными погребениями, могильник с самым большим числом огузо-печенежских погребений входит в «Саркельский» археологический комплекс 57. Этот мир представал собой классический пример сервисно-посреднического и экзо-эксплуататорского кочевого хозяйственно-культурного типа58.

Очевидно, что «третий мир» был населен разными общностями тюркоязычных кочевников. Крупнейшей политией X в. здесь была «динамическая кочевая империя» печенегов в Северном Причерноморье. Однако эта полития печенегов не состоялась и дезинтегрировалась в XI в. В Поволжье же доминировало племя (совокупность групп совместного кочевания) или конфедерация племен огузов. Несмотря на несколько попыток найти критерии размежевания погребений огузов и печенегов59, представляется, что уверенно разделить по археологическим критериям погребения кочевников IX-X вв. между этими двумя народами невозможно60. Это было два народа с практически одинаковой материальной культурой и очень близкими погребальными культами, но разной идентичностью и разным политическим устройством. Огузско-печенежский мир был разрушен в середине - второй половине XI в. новой волной номадов - половцев-куманов, однако некоторые группы печенегов и огузов
(торков?) и просуществовали до монгольской эпохи. Насколько коллапс этого огузско-печенежского мира коррелирует с кризисом и исчезновением Салтово-Маяцкой археологической культуры, еще предстоит выяснить.

Четвертый культурно-археологический ареал («четвертый мир»)
Четвертый культурно-археологический ареал («четвертый мир») составляют Лука-райковецкая61 и Роменская62 археологические культуры. Можно с уверенностью констатировать, что этот мир был по большей части населен славофонами (resp. носителями разных диалектов общеславянского языка). Насколько в этом мире была распространена (обще-)славянская идентичность - вопрос спорный, но существование на северной границе этого мира, в Приильменье, общности с этниконом слов฀не / *slověne (63. Весь континуум «пост-пражских» древностей, между тем, был очень разным в культурном плане, облик каждой его области определялся не столько общим наследием, сколько внешними
цивилизационными импульсами. По Днепру как раз проходил раздел «четвертого мира»: Лука-райковецкая и Роменские культуры были противопоставлены по принципу преимущественной ориентации культурных, экономических и, возможно, политических связей и контактов. Правобережье Днепра ориентировано на запад и юг, а Левобережье - на восток. С запада «четвертый мир» испытывал влияние народов лимеса Восточно-Франкской (с 962 г. Священной Римской) империи династии Оттонов и ее сателлитов, прежде всего, Моравии в IX в., Чехии и Польши в X в. С юго-востока на этот мир влияли традиции носителей Салтово-Маяцкой и Печенежско-огузской археологических культур. При этом «западные» носители лука-райковецких традиций были наиболее консервативными продолжателями «пражского» наследия в хозяйственно-культурном и, видимо, духовно-культовых аспектах своего бытия. Это была территория эволюционного развития обществ славофонов, проходившего в стабильных условиях и одинаконых устойчивых ландшафтах.
Территория распространения Роменской археологической культуры была с большой долей вероятности населена именно носителями славянского языка, хотя стоит помнить, что объективных данных об этом не слишком много. Это было своего рода «альтернативное славянство», которое шло по пути формирования собственной цивилизации. Роменская традиция материальной культуры в большей степени была подвержена гибридизации и испытала к X в. больше трансформаций, чем «лука-райковецкая». Здесь же сформировалась мощная среднемасштабная полития народа северъ (северян), у которых выработалась развитая товарно-денежная экономика и своя валютная система, основанная на обрезанных под местную весовую норму дирхамах. Полития северян активно развивалась, балансируя в X в. между Хазарией и Русью, что говорит о формировании в ней собственной элиты, способной к осмысленной дипломатии. В некотором смысле носители традиций Роменской археологической культуры типологически повторяют судьбы народа антов VI-VII вв.,
которые были «метаэтнической альтернативой» народа склавинов 64. Если бы стандартное развитие «лука-райковецкой» и «роменской» частей «четвертого славянского мира» продолжилось, то они бы неизбежно обособились в два совершенно разных культурно-исторических ареала со своими культурными и политическими традициями. Во второй половине X - середине XI в. новообразовавшаяся полития народа русь в Среднем Поднепровье насильно объединила эти два ареала. «Роменская» альтернатива была
уничтожена65, а «лука-райковецкая» частично ассимилирована русью (народ полян), а частично тоже уничтожена (народ древлян). Носители Лука-райковецкой материальной культуры стали одной из базовых компонентов новой формирующейся в X в. Древнерусской археологической культуры.
Пятый культурно-археологический ареал («пятый мир»)
Пятый культурно-археологический ареал («пятый мир») - соединяет в себе две части - (Юго-)Восточную Балтику и лесную зону Восточно-Европейской равнины 66. В этом мире обитали балтоязычные, финноязычные, германоязычные и славяноязычные народы. Ареал Восточной Балтики был неотъемлемой частью «циркум-балтийской (скандобалтийской) цивилизации»67. Именно с северо-запада и с севера в лесную зону Восточно-Европейской равнины проникали основные культурные импульсы. Данный вектор влияний и делает этот мир особым географо-историческим ареалом Юго-Восточного побережья Балтийского моря68. В лесной зоне Восточно-Европейской равнины обитали
инертно-консервативные «холодные общества», которые, тем не менее, постепенно «скандо- балтизировались» или «славянизировались». Ключевые памятники (в основном - это могильники) этого мира разнообразны и отражают разные местные и привнесенные традиции. Исключение составляют «викингские» города южного побережья Балтики (Трусо, Гробиня, Кауп, Изборск, Псков), которые были ключевыми точками иррадиации северных импульсов в «пятом мире». В этот мир прочно входит Длинно-курганная археологическая культура (vel археологическая культура длинных курганов). Вопреки устойчивому историографическому стереотипу отношения к народу кривичей носители традиций археологической культуры длинных курганов не имеют. Как показала Е. Р. Михайлова, люди, хоронившие своих мертвецов в длинных курганах, составляли специфический «культовый союз» или «культовую лигу» 69. Теоретически возможно, какие-то кривичи, жившие в Оковском лесу 70, входили в этот культовый союз «длиннокурганников». К этому миру принадлежит и
Сопочная археологическая культура (vel археологическая культура сопок), видимо, связанная с выходцами с юга из «постпражского» континуума славофонов. Можно лишь быть относительно уверенным, что население, жившее вокруг озера Ильмень и оставившее ильменско-поволховскую группу сопок, было славяноязычной общностью с самоназванием словѣне71.
В IX-X вв. в этом мире встретились колонизационные потоки с юга славян (славофонов и носителей пост-пражских традиций материальной культуры), а с севера выходцев со Скандинавского полуострова. Именно эта встреча южных и северных колонистов и определяла этнокультурную историю «пятого мира» в X в. 72. Она же, видимо, и стала причиной его коллапса и исчезновения. Именно здесь в эмпориях на торговых путях (прежде всего, Ладоги, «Рюрикова» городища, Гнездовского археологического комплекса и Полоцка) зародился «седьмой мир» Восточно-викингской археологической культуры, который спровоцировал эрозию и маргинализацию местных этнокультурных традиций «пятого мира». Однако можно согласиться с А. А. Формозовым, что роль обществ, сформировавших устойчивый хозяйственно-культурный тип лесной зоны, сильно недооценивается в истории раннесредневековой Руси73.
Шестой культурно-археологический ареал («шестой мир»)
Шестой культурно-археологический ареал («шестой мир») составляют северо-восточные «Финские» археологические культуры лесной зоны Восточно-Европейской равнины74, а также расширяющиеся местные анклавы выходцев из мира славян. Это был мир еще более самодостаточных «холодных» локальных обществ, выключенных из магистральных процессов периода. Комплексная реконструкция культурно-исторической модели типичного общества данного мира сделана Вяч. С. Кулешовым для народа югры 75. Ключевые памятники этого мира - могильники разного масштаба. Эталонным памятником этого мира является могильник Залахтовье в Причудье76. Судя по всему, в X-XII вв. аборигены этого мира постепенно «отступали» на север и восток, частично ассимилируясь с народом русь, частично попадая в орбиту раннего
государства Русь77. С точки зрения археологии, этот мир хорошо изучен для периодов VII-IX вв. и для периода активного распространения Древнерусской археологической культуры в XI-XII вв. X в. остается наименее понятным «переходным» периодом, вектор исторической
динамики которого понятен, но ритмы и сущность процессов еще нуждаются в реконструкции.

Седьмой культурно-археологический ареал («седьмой мир»)
Седьмой культурно-археологический ареал («седьмой мир») - территории анклавного расселения носителей Восточно-викингской археологической культуры, которые были значимой частью глобальной «диаспоры викингов» Западной Евразии 78. Это были выходцы из Северной Европы, прежде всего, со Скандинавского полуострова и других мест циркум-балтийского макрорегиона, а также, видимо, местные жители, воспринявшие традиции пришельцев. Это, прежде всего, был мир эмпориев (торгово-ремесленных поселений) на ключевых речных торгово-коммуникационных путях 79. Восточно-викингская археологическая культура конца VIII в. - первой половины X в. де-факто является первой (нулевой?) фазой Древнерусской археологической культуры второй половины X в. - первой половины XI в.80 Ключевые памятники, они же - центры «кристаллизации» по Ю. М. Лесману81, этого мира - Ладога, «Рюриково» городище, Псков, Гнездовский археологический комплекс, Киев, Чернигов, Шестовицкий археологический комплекс и ряд других82. Именно развитие Древнерусской археологической культуры было магистральным культурно-историческим процессом на Восточно-Европейской равнине второй половины X-XI вв.83. Политическая экспансия политии Рюриковичей (с археологической точки зрения это - Киево-черниговский вариант ранней Древнерусской археологической культуры) была одним из ключевых драйверов расширения ойкумены ее носителей. Полития Рюриковичей, которая выросла из небольшого «киево-черниговского ядра» в Среднем Поднепровье 84, стала точкой распространения новой «вторично-лимесной» культуры Ромейской империи из Среднего Поднепровья. «Киево-черниговский» вариант Восточно-викингской археологической культуры оказался самым экспансивным и, видимо, наиболее многокомпонентным, что и обеспечило, в итоге, его эволюционное преимущество. Эта новая
гибридная культура Среднего Поднепровья кристаллизовалась на достаточно парадоксальной основе синтеза местных славянских (основные носители - народ полян), привнесенных северно-викингских (носители - народ русь и другие группы скандинавов, несколько анахронистично для X в. и поэтому условно, обозначающихся как варяги) и «легирующих» номадическо-степных (resp. салтовских и «печенежско-огузских») традиций. Окончательное формирование всего спектра базовых особенностей Древнерусской культуры произошло уже
в XI столетии85. Заметим, что увлечение поисками компонентов Древнерусской археологической культуры и как бы самоочевидность этого феномена привели к тому, что историографии нет ее комплексного структурно-содержательного описания. Добавим, что специальной статьи «Древнерусская археологическая культура» нет даже в энциклопедии
«Древняя Русь в Средневековом мире»86.

Фетисов А. А. , Щавелев А. С. Карта культурно-археологических ареалов Восточно-
Европейской равнины X в. (к постановке проблемы) // Электронный научно-
образовательный журнал «История». - 2022. - T. 13. - Выпуск 5 (115).
URL: https://history.jes.su/s207987840021547-0-1/ DOI: 10.18254/S207987840021547-0

Мой телеграм, куда я дублирую посты (и не только).

https://t.me/Andvari5