О КОМПЛЕКСЕ ВООРУЖЕНИЯ СЕМИЧЕЙ В IX-X ВВ.
Сохраню кое-какую статью, пусть будет.
А.А. Балашов
(Курский государственный университет, Курск)
О КОМПЛЕКСЕ ВООРУЖЕНИЯ СЕМИЧЕЙ В IX-X ВВ.
Annotation: The article is devoted to the analysis of the weapons of the IX-X centuries the territory of Posemye. In total, more than 60 finds (melee and ranged weapons, protective equipment, etc.) were analyzed from 14 permanently studied monuments. Attracting numerous similarities didn`t only help to highlight the areas of ethno-cultural borrowing, but it allowed to say that by the end of the tenth century among romens established all the prerequisites for the formation of squads. However, this process was interrupted with the arrival in the region of Rus.
Keywords: Seym region, Romensky culture, Saltiv-mayatsky culture, Seversk land, Khazarian Khaganate, Rus.
Вопрос о комплексе вооружения северян - одного из наиболее многочисленных восточнославянских племен в догосударственную эпоху - относится к числу недостаточно изученных. Письменные источники не содержат конкретной информации о вооружении славян. В этой связи необходимо обратиться к изучаемому вопросу с точки зрения археологии. Следы дружины в древнерусское время фиксируются, главным образом, по погребальным памятникам. Однако подобный подход не применим к территории Посемья IX-X вв., что, первую очередь, связано с похоронным ритуалом, бытовавшим у местного населения - малоинвентарной кремацией на стороне [Енуков, 2007. С. 26]. Как следствие - большая часть находок предметов вооружения из представленной выборки происходит из культурного слоя памятников: всего 62 экземпляра оружия даль-него и ближнего боя, снаряжения коня и всадника. Кроме того, сюда же относятся фрагменты защитного снаряжения (табл. 1).
В качестве идеального полигона для изучения военного снаряжения северян Посемье было выбрано не случайно. Согласно В.В. Енукову, меж-дуречье Сейма и Псла с их притоками являлось наиболее густонаселенным районом северской земли в догосударственный период [Енуков, 2005. С. 56]. Здесь в результате многолетних планомерных исследований было от-крыто более 300 роменских памятников, часть которых исследована ста-ционарно (рис. 1).
Предметы вооружения летописных северян неоднократно станови-лись объектом изучения, однако зачастую эти работы носили научно-популярный характер и содержали довольно общие. Первой подобной публикацией стала совместная статья А.В. Комара и О.В. Сухобокова. В ней авторы выдвинули предположение, что набор оружия роменцев был близок к изделиям, бытовавшим у населения северо-западных провинций каганата. Само славянское войско состояло из двух частей: пешее воинство (преобладающее большинство) и легкая конница [Комар, Сухобоков, 2000.]. Недостатком этого исследования стал тот факт, что все выводы о роменской дружине и ее снаряжении были сделаны на основании одного памятника - Битицы, относящегося к более раннему, волынцевскому хро-нологическому горизонту. В итоге, славяне, описанные А.В. Комаром и О.В. Сухобоковым, выглядят аморфными данниками, не представлявшими абсолютно никакой опасности для каганата.
Схожих взглядов на северян придерживался и А.В. Григорьев. Он полагал, что наличие профессиональных воинов на землях северян достоверно фиксируется только во 2-й пол. VIII - нач. IX вв. в материалах Би-тицы и позднее не прослеживается. В целом, характеризуя военное дело северян, автор считал, что, хотя большинство носителей роменской куль-туры было вооружено, они в то же время не являлись профессионалами и не составляли постоянного войска [Григорьев, 2000. С. 139, 145].
Одну из первых попыток обобщить находки предметов вооружения с территории Курской области предпринял А.В. Зорин . В своей статье, по-священной противостоянию русов и северян в кон. X - нач. XI вв., автор обратил внимание на состав войска семичей. По его мнению, структура роменской «дружины» была примерно сопоставима с организацией воен-ных отрядов у носителей салтово-маяцкой культуры: 70-75% пехоты, во-оруженной топорами, ножами и луками, остальное - легкая конница с саб-лями, ножами, топорами, кистенями [Зорин, 2002].
На сегодняшний день вопрос о существовании дружины в среде се-верян наиболее полно раскрыт В.В. Енуковым. Сделав расчет встречаемо-сти предметов вооружения на единицу раскопанной площади, исследова-тель пришел к выводу, что по концентрации находок среди памятников Посемья выделяется Большое Горнальское городище. Последнее занимает промежуточное положение между племенным центром мери - Сарой (1 находка на 100 кв. м.) и Гнездово (1 находка на 200 кв.м.). Кроме того, ав-тору удалось представить схематичный облик горнальского дружинника: практически бездоспешный воин, использующий в качестве основного оружия топор, копье и сложный лук, а в качестве вспомогательного - су-лицу и копье [Енуков, 2005. С. 230-233]. Однако при анализе находок, все они рассматривались как синхронные. В результате, комплекс вооружения населения Посемья в построениях В.В. Енукова оказался лишен четких хронологических маркеров [Енуков, 2005. С. 233].
Изучению комплекса вооружения северян посвящена обобщающая работа Ю.А. Бутенко (Коловрата). В ней автор в популярной форме попы-тался изложить тенденции развития военного дела роменцев на протяже-нии VIII-XI вв. Однако этот опыт вряд ли следует признать удачным. Фак-тически, работа представляет собой компиляцию из трудов О.В.Сухобокова, А.В. Комара и А.В. Зорина. Кроме того, весомым мину-сом исследования стало привлечение материалов древнерусской эпохи, что существенно исказило конечный облик воина. Так, по мнению автора, на финальном этапе роменской культуры в снаряжение дружинника-роменца входили шлемы, кольчуги, железные щиты [Бутенко (Коловрат), 2008].
В рамках статьи, посвященной анализу начальных этапов формиро-вания древнерусского комплекса боевых средств, С.Ю. Каиновым была дана оценка военному потенциалу роменцев. Согласно точке зрения авто-ра, в догосударственный период для роменцев характерно незначительное количество «профессиональных» предметов вооружения, которые имеют аналогии преимущественно в салтовском круге древностей [Каинов, 2014. С. 98]. Появление таких находок в славянской среде исследователь объяс-няет проникновением иноэтничного населения.
Особого внимания заслуживает новейшее исследование А.Г. Шпиле-ва, представляющее собой каталог металлических вещей, относимых авто-ром к хазарскому кругу древностей. В отдельную группу были выделены предметы вооружения. Любопытно, что из 29 опубликованных находок этой категории только пятая часть происходит из стационарных раскопок, а все остальное - так называемые «случайные» по терминологии А.Г. Шпилева [Шпилев, 2017. С. 169]. Вопрос о корректности такого эвфемиз-ма уже поднимался нами в одной из предыдущих статей, поэтому вновь останавливаться на этом не будем [Балашов, 2016. С. 36]. Отметим лишь, что любые датировки единичных предметов вне исторического и археоло-гического контекста носят умозрительный характер и остаются на совести автора. Также нельзя не согласиться с точкой зрения А.В. Комара, счита-ющего, что публикация подобного рода «источников» противоречит не только научной этике, но и принципу обязательной верификации научных данных [Комар, 2017. С. 118].
Целью настоящего исследования является анализ предметов воору-жения, происходящих с памятников, подвергавшихся стационарным рас-копкам. Так как ассортимент находок, несмотря на их малочисленность, довольно велик, все артефакты были разделены на группы согласно свое-му функциональному назначению: дистанционное оружие, оружие ближ-него боя; защитное снаряжение; конская упряжь.
Дистанционное оружие.
Стрелы. Наиболее частыми находками предметов вооружения на памятниках Посемья являются наконечники стрел, что свидетельствует о большой популярности лука. В большинстве случаев они черешковые, хо-тя изредка встречаются и втульчатые двушипные. В числе найденных наконечников имеются экземпляры с узким пером, явно ориентированные на поражение противника, облаченного в доспехи.
Однако, несмотря на обилие стрел в материалах Посемья, их типоло-гический анализ затрудняется большим разнообразием форм, а также наличием вариантов, сочетающих в себе сразу несколько видовых призна-ков. Кроме того, какая-то часть находок могла попасть в славянскую среду отнюдь не мирным путем, что, даже при наличии широкого круга анало-гий, привело бы к искажению итоговых результатов.
С учетом опыта предыдущих исследований (в первую очередь, А.Ф. Медведева [1966], А.В. Крыганова [1989] и С.И. Владимирова [2017]), все стрелы, обнаруженные в Посемье, были разделены на три условных груп-пы (без выделения конкретных типов и местных вариантов). Наконечники первой - славянской - являются самыми многочисленными на памятниках семичей (56%). Стрел, чье происхождение можно уверенно связать с Русью, меньше (30%). Такая высокая концентрация древнерусских типов стрел внутри славянских земель объясняется, по всей видимости, отнюдь не мирным процессом «огосударствления» северян [Енуков, 2005. С. 271-273]. К характерным кочевническим наконечникам могут быть отнесены всего 7 находок (14%). Все они имеют аналогии в древностях Хазарского каганата, а время их бытования укладывается в период с VIII по X в.
Лук. В оружиеведческой литературе сложилась традиция о делении луков на три основных типа: простые - сделанные из одного куска дерева; сложные - с деревянной основой, но дополненные различными материа-лами; сложносоставные - с деревянной основой из нескольких частей, уси-ленных рогом, костяными накладками, берестой и кожей [Медведев, 1966; Измайлов, 1998. С. 199]. На сегодняшний день в Посемье известен лишь один фрагмент сложносоставного лука. В ходе работ на Большом Гор-нальском городище А.В. Кузой в жилище 6 была обнаружена торцевая костяная накладка с вырезом для тетивы [Куза, 1981. С. 17]. Согласно наблюдениям автора, постройка, в которой была сделана находка, отно-сится ко II хронологической группе жилищ (кон. IX - 1-я пол. X в.) [Куза, 1981. С. 30]. К сожалению, ни в отчете, ни в публикации подробной про-рисовки этой детали не сохранилось, и нам приходится полагаться лишь на ее текстовое описание.
Несомненно, лук использовался населением Посемья не только в бою, но и для охоты. Однако наличие костяной обкладки напрямую ука-зывает на то, что в этом случае речь идет именно о боевом предназначении предмета. Особенностью конструкции различных типов сложносоставных луков является парность костяных накладок [Измайлов, 1998. С. 198-205]. Ближайшей территорией, где в это время активно применялся этот вид дальнобойного оружия, являлись земли салтово-маяцкой культуры. Имен-но «салтовский» тип лука, согласно наблюдениям А.В. Комара и О.В. Су-хобокова, в IX-X вв. приобрел специфическую форму с единственной верхней фронтальной накладкой небольшого размера и с вырезом для те-тивы [Комар, Сухобоков, 2000]. Отсюда можно сделать осторожное пред-положение, что горнальская находка (ввиду отсутствия в жилище и бли-жайшей округе других накладок) могла являться частью сложносоставно-го лука «салтовского» типа.
В снаряжение профессионального лучника обязательно входил кол-чан. К деталям последнего, найденным в Посемье, принадлежат: фрагмент металлической петли и костяная накладка колчана с Большого Горналь-ского городища, а также набор металлических скоб с селища Жерновец [Енуков, 2012. Л. 6, 29; Узянов, 1983. Л. 17].
Фрагмент металлической колчанной петли относится к типу 4 по А.В. Крыганову - с длинными ланцетовидными пластинами (рис. 2: 4). Подоб-ный тип скоб известен у населения салтово-маяцкой культуры и бытовал непродолжительное время - с кон. IX по нач. Х в. Такие изделия исполь-зовались для крепления колчана на перевязи, а ближайшие аналогии гор-нальской находке происходят из погребения 252 Сухогомольшанского могильника и катакомбы №1 Маяцкого селища [Крыганов, 1989. С. 100; Владимиров, 2017. Рис. 29: 8]. Еще один предмет, связанный уже с укра-шением колчана, был также обнаружен на Большом Горнальском горо-дище. Речь идет о фрагменте костяной пластины, украшенной концентри-ческими кругами (рис. 2: 5). Аналогичная, практически целая пластина, была обнаружен при раскопках Балаклейского могильника салтово-маяцкой культуры, а также в венгерском погребении № 500 могильника Szeged-Kiskundorozsma [Михеев,1985. С. 139; Lörinczy, Türk, 2011. P. 454, 455].
Уникальная находка комплекта железных рамчатых пластин проис-ходит с селища Жерновец (рис. 2: 1-3). Оковки представляют собой поло-сы металла шириной 5-10 мм и длиной 260 мм, приблизительно через каждые 60-80 мм в пластинах были сделаны отверстия под заклепки. При-нимая во внимание тот факт, что кочевые соседи восточных славян изго-тавливали колчаны в основном из кожи, бересты или дерева, такие оковки вполне могли использоваться для укрепления как тулова, так и всего кол-чана [Владимиров, 2016. С. 31]. В пользу последнего свидетельствует тот факт, что скобы для крепления колчана на перевязи были выполнены за-одно с пластинами. Обращает на себя внимание расстояние от внутренней поверхности пластин до расклепанной части штифтов: в 90% случаев оно составляет 5 мм и только в одном месте это величина несколько больше - 8 мм. Фрагменты дерева на теле заклепок напрямую указывают, что в дан-ном случае мы имеем дело с остатками деревянного колчана, для усиления конструкции которого и были использованы металлические полосы (рис. 3). Что касается датировки находки из Жерновца, то в заполнении соору-жения 9, в котором и были обнаружены пластины, помимо лепной ромен-ской керамики, были встречены фрагменты волынцоидной посуды, а также незначительное количество раннегончарных фрагментов [Узянов, 1983. Л. 43]. Исходя из этого, можно осторожно предположить, что появление по-добных петель в Посемье происходит не ранее нач. Х в. Оковки, аналогич-ные экземплярам из Жерновца, широко известны в синхронных древно-стях венгров. В частности, идентичные детали колчана происходят из по-гребения 113 в Десятинной церкви Киева, погребения 6 в Пшемысле (Польша), а также в венгерском погребении № 500 могильника Szeged-Kiskundorozsma [Каргер, 1958. С. 43-45; Koperski. 1996. P. 441, 443; Lö-rinczy, Türk, 2011. P. 454, 455]
К элементам дистанционного оружия традиционно относят сулицы, которые широко известны на восточнославянских территориях, начиная с сер. I тыс. н.э. На сегодняшний день два экземпляра черешковых сулиц происходят с раскопок Горнальского комплекса (рис. 2: 6). Перо в обоих случаях вытянуто-треугольное, плоского сечения. Согласно классифика-ции А.Н. Кирпичникова, подобные сулицы относятся к типу VI. Аналогич-ные экземпляры были особенно популярны в Юго-Восточном Приладо-жье, Суздальском Ополье и бытовали в пределах VIII-IX вв. [Кирпични-ков, 1966а. С. 14].
Оружие ближнего боя.
Клинковое оружие является одним из наиболее изученных видов во-оружения населения Восточной Европы в конце I тыс. н.э. Однако находки мечей, сабель и палашей в материалах Посемья исключительно редки. Единственное изделие из материалов стационарных раскопок, которое бы-ло интерпретировано автором работ П.И. Засурцевым как «меч», пред-ставляло собой фрагмент железной полосы, общей длиной 18,5 см, вели-чиной черешка - 10 см, шириной лезвия -5 см. Предмет был обнаружен в ходе работ на Липинском городище в 1951 г. и в настоящий момент нам доступно только само описание находки, опираясь на которое можно вы-делить некоторые конструктивные особенности. Так, ширина лезвия в ме-сте перехода черешка в лезвие вполне стандартна. Близкие параметры имели мечи IХ - 1-й пол. XI в. из Шестовицы, Гнездова и Киева [Кирпич-ников, 1966б. С. 76]. Однако обращает на себя внимание нестандартная высота рукояти: 10 см у липинской находки против 11-22 см у древнерус-ских образцов. Еще одной отличительной чертой является плавный пере-ход лезвия в рукоять, чего не наблюдается на экземплярах с территории Руси. Исходя из морфологических особенностей находки, подобрать ей полную аналогию не удалось. Затруднительно судить и о предполагаемом времени бытования подобного рода оружия. Сам П.И. Засурцев считал, что глубина залегания предмета соответствует роменскому периоду суще-ствования городища и предварительно датировал находку Х в. [Засурцев, 1951. Л. 18].
Топоры. К самому распространенному оружию ближнего боя на территории Днепровского левобережья относятся топоры. На сегодняш-ний день на территории Посемья известны восемь находок различной сте-пени сохранности. Увы, только четыре экземпляра имеют относительно целые формы, позволяющие судить об их функциональном предназначе-нии и месте изготовления. Из них только один топор, согласно принятым в современной историографии критериям, может считаться однозначно бое-вым. Находка была сделана в ходе работ на Большом Горнальском горо-дище и представляет собой широколезвийный топор, относящийся к типу IV по классификации А.Н. Кирпичникова (рис. 4: 1). Подобная форма оружия появилась в X в. и была широко распространена в дружинной среде [Кирпичников, 1966а. С. 29, 30]. Хронология постройки, в которой был обнаружен топор, определена автором раскопок в рамках Х в., что, в целом, совпадет с нижней временной границей появления этого типа во-оружения [Куза, 1981. С. 18,19]. Остальные экземпляры из материалов Горналя, согласно типологии С.И. Владимирова, относятся к типу хозяй-ственных без проушной выемки (рис. 4: 2), а ближайшие аналогии извест-ны в материалах постройки 28 Маяцкого селища, комплекса у с. Сухая Гомольша и погребения на горе Ивана Рыльского [Владимиров, 2017. С. 77, 279, 280; Шпилев А.Г., 2017. С. 167].
Интересна находка миниатюрного топорика с городища у д. Капы-стычи (рис. 4: 3). Форма лезвия идентична боевым топорам-чеканам сал-тово-маяцкой культуры, однако обух топора прямой, а бойковая часть от-сутствует. Незначительные размеры (общая длина - 6 см, ширина лезвия - 1,5 см) не позволяют рассматривать его ни в качестве хозяйственного, ни, тем более, боевого оружия. Не исключено, что находка представляет собой детскую игрушку или предмет ритуального назначения, изготовленную местным мастером.
Принимая во внимание количество находок салтовских хозяйствен-ных топоров в Посемье, необходимо еще раз вернуться к дискуссии о функциональном назначении такого рода предметов. Так, С.И. Владими-ров видит в них исключительно рабочий инструмент [Владимиров, 2017. С. 77-83]. Однако А.Н. Кирпичников высказал предположение, что топо-ры подобного облика были универсальны и могли использоваться, в том числе, и в бою. Также исследователь отмечал, что такая форма оружия ближнего боя была особенно популярна в V-IX вв., и для X в. (а именно в этом хронологическом горизонте и были сделаны находки в Горнале) по-добные изделия были уже достаточно архаичны [Кирпичников, 1966а. С. 41].
На более ранних памятниках Посемья, подвергавшимся стационар-ным раскопкам, известна одна аналогичная находка. Последняя связана с разрушенным кочевническим погребением, обнаруженным в ходе работ на горе Ивана Рыльского и датируемым автором раскопок М.В. Фроло-вым VII - 1-й пол. VIII в. [Фролов, 1993. С. 9, 11]. На вероятное боевое применение топора указывает сопутствующий материал из захоронения: два копья и детали конской сбруи. Принимая во внимание инвентарь рыльского погребения, можно осторожно предположить, что и горналь-ские топоры, относимые С.И. Владимировым к типу хозяйственных, также могли использоваться местным населением в качестве боевых.
Копья. В настоящий момент с территории междуречья Сейма и Псла известно четыре наконечника копий. Экземпляры с городищ Кудеярова гора, Большого Горнальского, Переверзевского II-го относятся к типу IIIА по классификации А.Н. Кирпичникова. Копья этой группы одни из самых распространенных в VIII-XI вв. и связать их происхождение с каким-либо конкретным этносом и регионом невозможно (рис. 6: 1,2). Наконечник копья с Люшинского городища относится к типу I по типологии А.Н. Кир-пичникова (рис. 6: 3). Его характерными особенностями являются перо ланцетовидной формы, которое плавно переходит во втулку. Подобный тип наконечников преобладает в дружинных погребениях Х в. [Кирпични-ков, 1966а. С. 12,13].
Кистень. Совершенно нетипичной находкой на памятниках северян является кистень, обнаруженный в ходе работ на Большом Горнальском городище [Куза, 1981. С. 31]. Аналогичное дробящее оружие было широ-ко распространенно как среди населения Хазарского каганата, так и в дружинной культуре Руси. Следует особо отметить, что, согласно наблю-дениям А.В. Крыганова, подобный тип оружия появляется у носителей салтово-маяцкой культуры только в конце VIII в. и получает распространение в IX-X вв. [Крыганов, 1987. С. 63, 67]. Начиная с Х в., боевые гирь-ки входят в моду и в древнерусской среде [Кирпичников, 1966а. С. 59]. Таким образом, кистень, обнаруженный в постройке, датируемой А.В. Ку-зой X в., мог с одинаковым успехом попасть в культурный слой Горналя путем заимствования, как с территории Хазарии, так и Руси.
Элементы защитного снаряжения.
Довольно сложно провести комплексный анализ элементов защитно-го снаряжения, поскольку на сегодняшний день в Посемье фрагменты кольчуг исключительно редки. Так, на Шуклинском селище было найдено пять колец, которые можно интерпретировать как кольчужные (рис. 6: 7). Изделие представляет собой фрагмент цепочки из трех круглых клепаных колец, диаметром 7-9-7 мм соответственно и двух единичных, одно диа-метром 7 мм, размер второго достоверно определить невозможно - находка сильно деформирована, площадка под заклепку отсутствует [Ену-кова, 2011. Л. 37].
Наибольшее количество кольчужных обрывков и отдельных колец обнаружено на позднероменском Мухинском селище [Веретюшкин, 2014. Илл. 59, 120]. Всего здесь было найдено три крупных фрагмента кольчуги и отдельные находки, общим количеством 32-а кольца (рис. 6: 8-16). Все изделия сильно коррозированы, кольчужные полотна из 11-и и 18-и колец фактически спеклись в единую массу. Примечательно, что для плетения кольчуг, как и в находке из Шуклинки, использовались два размера круг-лых колец: диаметром 6 мм без заклепки и 9 мм-кольца с заклепкой.
В древностях салтовского круга для изготовления кольчуг использо-вались крупные (10-14 мм) плоские в сечении кольца [Каминский, Камин-ская-Цокур, 1997. С. 67]. Размер и сечение кольчужных колец в Посемье отличается от тех, что известны на территории Хазарского каганата и по своим характеристикам наиболее близки к древнерусским образцам IX-Х вв.[Кирпичников, 1971. С. 8].
Конская упряжь.
Элементы конской упряжи традиционно рассматриваются вместе с находками вооружения, так как в совокупности они составляли набор кон-ного воина. В материалах Посемья эта категория находок представлена фрагментом кольчатых удил из Тазово, псалием из Мешково и костяной подпружной пряжкой из Горналя.
Фрагмент удил с тазовского поселения представляет собой часть грызла с петлей восьмерковидного окончания (рис. 6: 4) [Григорьев, 2000. С. 142]. Изделия с таким же оформлением грызла широко известны в ма-териалах салтово-маяцкой культуры начиная с IX в., а время их бытования - IX-XI вв. [Кирпичников, 1973. С. 16].
Единственная находка псалия в Посемье обнаружена на поселении у с. Мешково (рис. 6: 5). Согласно классификации А.В. Крыганова, экзем-пляр относится к типу гвоздевых (вариант 2), с утолщениями в виде ши-шечек на концах. Обширные аналогии образцу из Мешково известны в материалах салтово-маяцкой культуры, в частности, погребениях у с. Ма-яки[Крыганов, 1989. С. 106]. По мнению С.А. Плетневой, удила и псалии, идентичные находкам в Посемье, являлись наиболее распространенными в лесостепном аланском варианте, вытеснив к концу IX в. все остальные ти-пы [Плетнева, 1967. С. 166].
Роговые подпружные пряжки хорошо известны среди древностей кочевых народов раннего средневековья и использовались для более надежной фиксации седел. Подобные изделия применялись в качестве бло-ка при подтягивании подпруги и стопора при достижении требуемого натяжения. Согласно классификации Б.Б. Овчинниковой, горнальская находка может быть охарактеризована как прямоугольно-вытянутая пла-стина с округло-ровным завершением дужки и противоположным прямым концом (рис. 6: 6). Аналогичные находки известны в материалах Северно-го Кавказа, Хакассии, Горного Алтая [Овчинникова, 1990. С. 116]. В связи с высокой популярностью таких предметов среди кочевников и сравни-тельной простотой изготовления, их хронология весьма пространна: по-следняя треть I тыс. н.э.
О комплексе вооружения семичей в IX-X вв. На сегодняшний день предложить достоверную реконструкцию комплекса вооружения семичей в IX-X вв., увы, невозможно. Отсутствие оружия в погребальном инвента-ре роменцев и, как следствие, происхождение основной массы находок из культурного слоя, приводит к определенной доле условности в наших по-строениях. Так, наконечники копий с городищ Люшинка и Кудеярова го-ра, скорее всего, были утеряны в ходе штурма северянских крепостей и, с одинаковой долей вероятности, могли принадлежать как нападающей сто-роне, так и обороняющейся. В то же время, боевой топор типа IV из Гор-наля, несмотря на свое древнерусское происхождение, явно использовался местным населением [Куза, 1981. С. 29].
Исходя из времени бытования предметов вооружения, в развитии во-енного дела у населения Посемья можно выделить два хронологических этапа. Вероятнее всего, в IX в. в качестве основы для военной организации в Посемье выступало все мужское население отдельно взятой общины. Комплекс наступательных средств был универсальным (простые луки, ко-пья, сулицы) и мог использоваться как во время войны, так и в быту (ре-месло и охота) [Каинов, 2014. С. 97]. Примеры заимствования населением Посемья более качественного оружия у соседних племен в материалах IX в. выявить не удалось. Несмотря на обилие предметов вооружения, общий мобилизационный потенциал жителей Посемья был довольно низок. В условиях общинного строя местное ополчение могло использоваться ис-ключительно для защиты своего поселения, а само войско, по всей видимо-сти, было пешим, что еще более снижало его маневренность.
В этот период среди памятников северян нетипичным набором во-оружения отличается Новотроицкое городище (рис. 5). К оружию отно-сятся: топор, 19 наконечников стрел, нескольких боевых ножей хазарского облика; к снаряжению коня и всадника - фрагмент стремени. Наличие в комплексе вооружения боевых ножей не характерно для восточных славян [Балашов, 2013]. Однако ножи-кинжалы, в том числе и полностью иден-тичные экземплярам с Новотроицкого, известны среди древностей салто-во-маяцкой культуры [Комар, Сухобоков, 2000.]. Особенно обращает на себя внимание находка фрагмента стремени [Ляпушкин, 1958. С. 77, 78]. Согласно определению А.В. Крыганова, изделия подобной формы чаще встречаются у волжских болгар и на Южном Урале [Крыганов, 1989. С. 104]. Новотроицкое гибнет в результате военного конфликта и последую-щего за ним пожара [Ляпушкин, 1958. С. 20, 21]. Таким образом, нети-пичное для славян оружие ближнего боя - кинжалы, фрагмент стремени, как и отдельные типы стрел, могли быть принесены на городище напада-ющей стороной, а не являлись предметами этнокультурного заимствова-ния.
По наблюдениям А.В. Кузы, на рубеже IX-X вв. в жизни населения Посемья отмечаются разительные перемены: происходит обособление ма-лой семьи, углубляется имущественная и социальная дифференциация [Ку-за, 1981. С. 38]. Вероятно, с этого времени в регион начинают проникать вещи, связанные с вооружением всадника, снаряжением коня, лучника. Получает распространение оружие ближнего боя - топоры, кистени, и, не исключено, клинковое оружие, а также элементы защитного снаряжения (рис. 5: 8-16). В отдельные небольшие группы выделяются конные воины, хотя основная масса войска, по всей видимости, остается пешей. Наличие деталей сложносоставных луков позволяет (гипотетически) выделить эту специализацию отдельно.
Среди всех памятников Посемья в Х в. своими материалами выделя-ется Большое Горнальское городище и прилегающее к нему синхронное селище. Именно здесь массовая доля предметов, соотносимых с професси-ональным занятием военным делом, достигает своего максимума. Факт концентрации подобных находок в пределах одного крупного поселения, является уникальным для восточнославянских территорий, неподкон-трольных Руси. Ранее процесс сложения воинской культуры в период с кон. IX по нач. XI в. отмечался только в таких центрах как Ладога, Рюри-ково городище, Гнездово, Шестовицы, Киев и был связан с выходцами из Северной Европы [Каинов, 2014. С. 97].
Интересно, что по внешним признакам комплекс вооружения гор-нальских дружинников наиболее близок к облику войска населения салто-во-маяцкой культуры, оставившего катакомбные погребения [Енуков, 2005. С. 231; Владимиров, 2017. С. 164]. По всей видимости, с изменения-ми в комплексе боевых средств меняется и боевая тактика северян. Однако заявлять о полной зависимости роменцев от качественного вооружения с территории каганата, как это делал А.В. Григорьев, неправомочно [Гри-горьев, 2000. 146]. Так, топоры, обнаруженные в Горнале, хотя и морфо-логически аналогичны салтовским, технологически выполнены в традици-онно славянской схеме: цельножелезная заготовка с цементацией рабочей поверхности [Вознесенская, 1979. С. 75], в то время как население каганата изготавливало свои орудия в схеме многослойного пакета [Завьялов и др., 1997. С. 171.].
Проанализировав более 60 находок предметов вооружения с памят-ников междуречья Сейма и Псла, хотелось бы обратить внимание на одну особенность. Несмотря на активно развивающиеся контакты между насе-лением Посемья и Русью Рюриковичей в Х в. (вплоть до использования отдельных типов оружия), комплекс вооружения семичей не претерпел ра-зительных изменений. Косвенно этот вывод подтверждают слова арабско-го автора. Говоря о вооружении Руси, Ибн Мискавейх писал: «Сражаются они копьями и щитами, опоясываются мечом и привешивают дубину и орудие, подобное кинжалу» [Якубовский, 1926. С. 65, 66]. Развитие воен-ного дела у роменцев шло своим путем, основы которого, по всей видимо-сти, были заимствованы у ближайших соседей - населения салтово-маяцкой культуры. Однако его становление было прервано в 980-990-ые гг. с приходом в регион русских дружин [Енуков В.В., 2005. С. 272].
Статьи из сборника за 2020 год.
"ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЙ МИР ДНЕПРО-ДОНСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Анны Николаевны Москаленко (1918-1981) и 90-летию исследований памятников донских славян экспедицией ГАИМК 24-26 октября 2018 г.