Юрий Буйда о своей работе в районной газете
Оригинал взят у vaga_land в Юрий Буйда о своей работе в районной газете
Калининградская область, конец семидесятых - начало восьмидесятых.
«Почти каждый день я выезжал в колхозы, совхозы, мелиоративно-строительные организации, ходил по фермам и полям, разговаривал с людьми, пил у них дома чай и водку, чтобы потом написать о «передовиках соревнования» или об «отдельных недостатках». В газете тексты выходили под заголовками «Идущие впереди» или «Куда ни кинь».
Дождливым августом я поехал в совхоз, чтобы рассказать о передовом опыте комбайнера, который сам установил на жатку комбайна «Нива» пальцы Морозова, поднимающие полегшие хлеба, и продолжал вести уборку ржи, тогда как остальные комбайны стояли. «Почему же остальные этого не делают?» - спросил я у главного инженера. «Потому что не делают, - мрачно ответил он. - Виктор Густавович у нас единственный непьющий механизатор со средним образованием, мужик грамотный, умелый, вдобавок немец, в перчатках работает, после работы трактор во дворе моет... а остальных ты знаешь...»
Остальных я знал.
Вечером того же дня в том же совхозе я присутствовал на заседании комиссии по борьбе с пьянством, созданной в связи с очередным постановлением ЦК и Совмина. Там-то я и встретился с выпускниками нашей школы-интерната для олигофренов.
Первой в комнату вошла бабенка лет тридцати, круглая, с выпирающим животом, миловидная, с глазами навыкате, горластая. Она с порога стала орать на комиссию, обзывая всех мудаками плешивыми и капиталистами. При этом она страшно заикалась, а когда она заикалась, лицо ее все перекашивалось, рот открывался полностью, челюсти дергались. Страшное зрелище.
- На каком ты месяце? - тихо спросил Николай Романович, директор совхоза.
- На седьмом.
- Этот от кого будет? От мужа или опять от кого?
- От Ленина! - захохотала она. - От Ленина-Хуенина!
Ее выгнали, потому что она начала приплясывать. Следующим был ее муж. Он затравленно озирался и зверски улыбался. Он украл на ферме несколько мешков ячменя, продал и запил. От него и сейчас разило. Директор совхоза смотрел на него отстранение, и мне казалось, что он ничего не слышит. А члены комиссии ругали пьяницу-скотника и грозили ему всякими карами. Наконец скотник не выдержал и стал орать на комиссию. Его прогнали, потому что он ни с того ни с сего обоссался.
После заседания комиссии я посочувствовал директору, которому приходилось работать с такими людьми: одна пляшет, другой ссытся...
- А третий припадками страдает, - подхватил Николай Романович. - А четвертая теленка пыталась вынести на спине и продать, да сил не хватило у дуры. А неделю назад приехали переселенцы, получили подъемные, пропили и собственную дочь восьмилетнюю изнасиловали с пьяных глаз... а на десятой бригаде у меня Нина - да ты ее знаешь - с сыном-десятиклассником и дочкой-восьмиклассницей: четыреста голов каждый день доят, это ж каторга, и ты думаешь, эти дети в совхозе останутся? Да она каждый вечер перед сном встает перед ними на колени и умоляет: уезжайте при первой возмож¬ности, уезжайте - в город, хоть кем, хоть говно языком убирать, только подальше отсюда...
Мы тепло попрощались.
Писать об этом я, конечно, не стал. Как в таких случаях говаривал наш Макарыч: «Да пиши себе об этом, если так хочется, - только сразу на Би-би-си, а наша газета должна людей звать, мобилизовывать, вести к новым свершениям».
2 января 2013 г. (1:57)
Пришел человек. Написал комментарий.
«Это ведь у вас вчера был размещен отрывок из книги Буйды, как его отец брился каждую неделю у еврея-парикмахера старым способом засовывания клиенту огурца или парикмахерского пальца в рот? Из отрывка могло составиться мнение о нечистоплотности некоторых еврейских традиций,- вероятно, из-за того вы его быстренько и убрали? А вот размещать отрывки о русских и составлять мнение о русских крестьянах на примере этих пьяных дегенератов - это что, нормально, по-вашему, да?»
Я ответил.
«Сдается мне, что "мнение о нечистоплотности некоторых еврейских традиций" составилось у вас, и у того, чей комментарий появился там первым, поэтому я и убрал и тот отрывок, и комментарий, ибо и к тем, кто рассуждает о том, что евреи и гигиена вещи несовместимые, и к тем, кто убежден, что евреи умнее всех других, а русские по своей природе антисемиты, отношусь одинаково. Пусть произносят речи в своих журналах, а не здесь.
И этот отрывок не о русских, а о тех, кто учился в школе-интернатов для олигофренов. Болезни психики национальности не имеют, и странно, что вы этого до сих пор не понимаете.
Ваши рассуждения напомнили мне еще один отрывок из романа Буйды.
"Обычно после получки мы скидывались и устраивали скромное застолье в редакции. Эдик был душой компании: пел про школу Соломона Кляра, рассказывал еврейские анекдоты, забавные случаи из жизни - он был настоящим мастером устного рассказа.
После работы он играл в шахматы с другом - директором автоколонны, таким же умницей и острословом, они громко смеялись и пили водку.
«Единственный недостаток водки - недостаток водки» - это была любимая его поговорка.
Но после назначения главным редактором он изменился. Ну да, я тысячу раз слыхал: «Дай человеку лычки - идиотом он станет сам». Но когда это происходит с другом, это ужасно. Эдик каждый день напоминал всем нам о том, что он теперь - член бюро райкома КПСС, председатель таких-то и таких-то комиссий райисполкома и т. п.
После одной из вечеринок в редакции мы с Аликом спускались по лестнице, и Алик сказал: «А жаль, что Эдик больше не поет еврейские песенки, у него это так весело получалось!» Да, согласился я, веселья у нас стало меньше.
Эдик шел за нами, все слышал, но смолчал.
Вечером он зашел к соседу - секретарю райкома по идеологии - и сказал, что Алик «позволил себе антисемитское высказывание». Секретарь был трусом и мямлей. Он испугался и стал уговаривать Эдика «не помнить зла». Наутро Эдик пошел к первому секретарю райкома и потребовал наказать Алика «за антисемитизм». Это было серьезно - это была «политика». Эдика уговаривали, отговаривали, звонили даже из обкома партии - он стоял на своем. Вызвал меня в свой кабинет и потребовал, чтобы я вынес на обсуждение первичной партийной организации - я был ее секретарем - вопрос об антисемитизме Алика. Я отказывался - он настаивал. Пришлось собирать внеочередное партсобрание.
Парторганизация была маленькой: пятеро сотрудников редакции и трое - из типографии, включая ее директора. Парторганизация отказалась считать высказывание Алика антисемитским. Эдик сказал мне, что впредь мы только на «вы», написал заявления в райком, обком и лег в больницу.
Вечером ко мне пришла его жена - милейшая и уважаемая учительница русского языка и литературы - и сказала, что не знает, как быть: «Эдик пьет без просыху, по ночам кричит, мы разругались, дочь плачет и плачет». Я не знал, чем ей помочь.
Алик от греха подальше попросил в райкоме, чтобы его направили в колхоз, и вскоре его сделали секретарем партбюро отдаленного колхоза, дали там дом.
Эта дикая история закончилась безрезультатно, то есть никаких официальных решений «об антисемитизме» принимать никто не стал, но атмосфера в редакции испортилась бесповоротно.
История глупая, и рассказываю я обо всем этом только потому, что эти события повлияли на мою жизнь".
И Эдик, и вы, увидевший в этом отрывке "мнение о русских крестьянах", по сути своей одинаковы, поэтому самое лучшее, что вы можете сделать - воздержаться от дальнейших высказываний».
Человек удалил свой первый комментарий, написал второй, и его тоже удалил. К чему все эти игры, я так и не понял. Я ему написал, что болезни психики национальности не имеют, а он пишет: «Вы напомнили слово "психология", спасибо».
«Господин ВагаЛенд, вы ответили мне по-хамски, поэтому вынужден и я написать вам в ответ несколько слов. Когда заметка уйдет по почте, комментарии свои я удалю. От ваших сообщений я отфрендился, так что у вас на странице больше не появлюсь. Ну, к сути вопроса. Во-первых, вы изобразили меня националистом. Это неправильно. Я обычный советский человек, воспитанный на убеждении, что все народы равны. Ваши два поста - один про евреев, другой про русских,- посты, с которыми вы поступили по-разному: еврейский удалили, а русских обивать грязью оставили,- удивили меня именно неравным, националистическим подходом к делу, странным для такого начитанного и образованного человека каким, вероятно, вы являетесь. Во-вторых, отрывок текста из книги именно не про больных людей. Вы напомнили слово "психология", спасибо. Там, в психологии, и есть этот термин - ассоциативное мышление. Сопоставьте две части отрывка и у вас составится лента образов: ленивые русские, пьющие русские, вырождающиеся русские. Странно, что вы этого не понимаете, или делаете вид, что не понимаете.
Ну, и тем не менее, чтобы не портить друг другу праздники - поздравляю вас с наступившим Новым годом! И желаю всего хорошего!».
Не успел год начаться, как первый дурак появился. Плохая примета.
Калининградская область, конец семидесятых - начало восьмидесятых.
«Почти каждый день я выезжал в колхозы, совхозы, мелиоративно-строительные организации, ходил по фермам и полям, разговаривал с людьми, пил у них дома чай и водку, чтобы потом написать о «передовиках соревнования» или об «отдельных недостатках». В газете тексты выходили под заголовками «Идущие впереди» или «Куда ни кинь».
Дождливым августом я поехал в совхоз, чтобы рассказать о передовом опыте комбайнера, который сам установил на жатку комбайна «Нива» пальцы Морозова, поднимающие полегшие хлеба, и продолжал вести уборку ржи, тогда как остальные комбайны стояли. «Почему же остальные этого не делают?» - спросил я у главного инженера. «Потому что не делают, - мрачно ответил он. - Виктор Густавович у нас единственный непьющий механизатор со средним образованием, мужик грамотный, умелый, вдобавок немец, в перчатках работает, после работы трактор во дворе моет... а остальных ты знаешь...»
Остальных я знал.
Вечером того же дня в том же совхозе я присутствовал на заседании комиссии по борьбе с пьянством, созданной в связи с очередным постановлением ЦК и Совмина. Там-то я и встретился с выпускниками нашей школы-интерната для олигофренов.
Первой в комнату вошла бабенка лет тридцати, круглая, с выпирающим животом, миловидная, с глазами навыкате, горластая. Она с порога стала орать на комиссию, обзывая всех мудаками плешивыми и капиталистами. При этом она страшно заикалась, а когда она заикалась, лицо ее все перекашивалось, рот открывался полностью, челюсти дергались. Страшное зрелище.
- На каком ты месяце? - тихо спросил Николай Романович, директор совхоза.
- На седьмом.
- Этот от кого будет? От мужа или опять от кого?
- От Ленина! - захохотала она. - От Ленина-Хуенина!
Ее выгнали, потому что она начала приплясывать. Следующим был ее муж. Он затравленно озирался и зверски улыбался. Он украл на ферме несколько мешков ячменя, продал и запил. От него и сейчас разило. Директор совхоза смотрел на него отстранение, и мне казалось, что он ничего не слышит. А члены комиссии ругали пьяницу-скотника и грозили ему всякими карами. Наконец скотник не выдержал и стал орать на комиссию. Его прогнали, потому что он ни с того ни с сего обоссался.
После заседания комиссии я посочувствовал директору, которому приходилось работать с такими людьми: одна пляшет, другой ссытся...
- А третий припадками страдает, - подхватил Николай Романович. - А четвертая теленка пыталась вынести на спине и продать, да сил не хватило у дуры. А неделю назад приехали переселенцы, получили подъемные, пропили и собственную дочь восьмилетнюю изнасиловали с пьяных глаз... а на десятой бригаде у меня Нина - да ты ее знаешь - с сыном-десятиклассником и дочкой-восьмиклассницей: четыреста голов каждый день доят, это ж каторга, и ты думаешь, эти дети в совхозе останутся? Да она каждый вечер перед сном встает перед ними на колени и умоляет: уезжайте при первой возмож¬ности, уезжайте - в город, хоть кем, хоть говно языком убирать, только подальше отсюда...
Мы тепло попрощались.
Писать об этом я, конечно, не стал. Как в таких случаях говаривал наш Макарыч: «Да пиши себе об этом, если так хочется, - только сразу на Би-би-си, а наша газета должна людей звать, мобилизовывать, вести к новым свершениям».
2 января 2013 г. (1:57)
Пришел человек. Написал комментарий.
«Это ведь у вас вчера был размещен отрывок из книги Буйды, как его отец брился каждую неделю у еврея-парикмахера старым способом засовывания клиенту огурца или парикмахерского пальца в рот? Из отрывка могло составиться мнение о нечистоплотности некоторых еврейских традиций,- вероятно, из-за того вы его быстренько и убрали? А вот размещать отрывки о русских и составлять мнение о русских крестьянах на примере этих пьяных дегенератов - это что, нормально, по-вашему, да?»
Я ответил.
«Сдается мне, что "мнение о нечистоплотности некоторых еврейских традиций" составилось у вас, и у того, чей комментарий появился там первым, поэтому я и убрал и тот отрывок, и комментарий, ибо и к тем, кто рассуждает о том, что евреи и гигиена вещи несовместимые, и к тем, кто убежден, что евреи умнее всех других, а русские по своей природе антисемиты, отношусь одинаково. Пусть произносят речи в своих журналах, а не здесь.
И этот отрывок не о русских, а о тех, кто учился в школе-интернатов для олигофренов. Болезни психики национальности не имеют, и странно, что вы этого до сих пор не понимаете.
Ваши рассуждения напомнили мне еще один отрывок из романа Буйды.
"Обычно после получки мы скидывались и устраивали скромное застолье в редакции. Эдик был душой компании: пел про школу Соломона Кляра, рассказывал еврейские анекдоты, забавные случаи из жизни - он был настоящим мастером устного рассказа.
После работы он играл в шахматы с другом - директором автоколонны, таким же умницей и острословом, они громко смеялись и пили водку.
«Единственный недостаток водки - недостаток водки» - это была любимая его поговорка.
Но после назначения главным редактором он изменился. Ну да, я тысячу раз слыхал: «Дай человеку лычки - идиотом он станет сам». Но когда это происходит с другом, это ужасно. Эдик каждый день напоминал всем нам о том, что он теперь - член бюро райкома КПСС, председатель таких-то и таких-то комиссий райисполкома и т. п.
После одной из вечеринок в редакции мы с Аликом спускались по лестнице, и Алик сказал: «А жаль, что Эдик больше не поет еврейские песенки, у него это так весело получалось!» Да, согласился я, веселья у нас стало меньше.
Эдик шел за нами, все слышал, но смолчал.
Вечером он зашел к соседу - секретарю райкома по идеологии - и сказал, что Алик «позволил себе антисемитское высказывание». Секретарь был трусом и мямлей. Он испугался и стал уговаривать Эдика «не помнить зла». Наутро Эдик пошел к первому секретарю райкома и потребовал наказать Алика «за антисемитизм». Это было серьезно - это была «политика». Эдика уговаривали, отговаривали, звонили даже из обкома партии - он стоял на своем. Вызвал меня в свой кабинет и потребовал, чтобы я вынес на обсуждение первичной партийной организации - я был ее секретарем - вопрос об антисемитизме Алика. Я отказывался - он настаивал. Пришлось собирать внеочередное партсобрание.
Парторганизация была маленькой: пятеро сотрудников редакции и трое - из типографии, включая ее директора. Парторганизация отказалась считать высказывание Алика антисемитским. Эдик сказал мне, что впредь мы только на «вы», написал заявления в райком, обком и лег в больницу.
Вечером ко мне пришла его жена - милейшая и уважаемая учительница русского языка и литературы - и сказала, что не знает, как быть: «Эдик пьет без просыху, по ночам кричит, мы разругались, дочь плачет и плачет». Я не знал, чем ей помочь.
Алик от греха подальше попросил в райкоме, чтобы его направили в колхоз, и вскоре его сделали секретарем партбюро отдаленного колхоза, дали там дом.
Эта дикая история закончилась безрезультатно, то есть никаких официальных решений «об антисемитизме» принимать никто не стал, но атмосфера в редакции испортилась бесповоротно.
История глупая, и рассказываю я обо всем этом только потому, что эти события повлияли на мою жизнь".
И Эдик, и вы, увидевший в этом отрывке "мнение о русских крестьянах", по сути своей одинаковы, поэтому самое лучшее, что вы можете сделать - воздержаться от дальнейших высказываний».
Человек удалил свой первый комментарий, написал второй, и его тоже удалил. К чему все эти игры, я так и не понял. Я ему написал, что болезни психики национальности не имеют, а он пишет: «Вы напомнили слово "психология", спасибо».
«Господин ВагаЛенд, вы ответили мне по-хамски, поэтому вынужден и я написать вам в ответ несколько слов. Когда заметка уйдет по почте, комментарии свои я удалю. От ваших сообщений я отфрендился, так что у вас на странице больше не появлюсь. Ну, к сути вопроса. Во-первых, вы изобразили меня националистом. Это неправильно. Я обычный советский человек, воспитанный на убеждении, что все народы равны. Ваши два поста - один про евреев, другой про русских,- посты, с которыми вы поступили по-разному: еврейский удалили, а русских обивать грязью оставили,- удивили меня именно неравным, националистическим подходом к делу, странным для такого начитанного и образованного человека каким, вероятно, вы являетесь. Во-вторых, отрывок текста из книги именно не про больных людей. Вы напомнили слово "психология", спасибо. Там, в психологии, и есть этот термин - ассоциативное мышление. Сопоставьте две части отрывка и у вас составится лента образов: ленивые русские, пьющие русские, вырождающиеся русские. Странно, что вы этого не понимаете, или делаете вид, что не понимаете.
Ну, и тем не менее, чтобы не портить друг другу праздники - поздравляю вас с наступившим Новым годом! И желаю всего хорошего!».
Не успел год начаться, как первый дурак появился. Плохая примета.