(no subject)
5
Двадцать три кривобоких бревенчатых избы тесно прижимались друг к другу, образуя внешний круг поселения староверов. Внутренний круг отводился под заграждения, в которых обитали свиньи, козы и коровы. А в самом центре возвышалась наиболее косая постройка с прохудившейся крышей и несимметричными дырами в стенах, являвшихся окнами.
- Вон там старейшина наш жительствует, - указал Кондратий на центральную избу. - Толковый мужик, он тебе с напастью твоею подсобит. Вмиг из джунглей окаянных путь обрящешь.
Старовер и неудачливый путешественник стояли на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на убогую деревню, родом из которой был Кондратий.
- Так быстрей пошли! - в нетерпении заскулил Василич и начал подталкивать старовера.
- Не подгоняй, отрок, - Кондратий осторожно заковылял под горку, охая при каждом шаге.
Старовер представлял собой страшное и одновременно жалкое зрелище: разбитое в кровь лицо, с висящими кусками содранной кожи, залитый кровью глаз, наполовину откушенное правое ухо, многочисленные открытые переломы обоих рук, хромая нога и несколько травмированных внутренних органов. Да, бой с обезьянами получился очень брутальным.
В отличие от Кондратия Андрей Василич мог безболезненно скакать под горку, поскольку на нём не было ни единой царапины, и чудовищной боли при малейшем движении он не испытывал - всё то время пока старовер с бревном в руках отбивался от полчищ обезьян, Василич сидел в кустах и давал ему тактические советы.
Спустившись с холма, они пошли вдоль многочисленных огородов, засаженных капустой, свёклой, картошкой и прочими диковинными для этих мест овощными культурами.
- Слушай, да это же… - Андрей Василич нагнулся над грядкой, на которой росли аккуратные высокие кусты, и принюхался, - … да это же конопля.
- Не, это не трожь. Это старейшина целительные травы себе взращивает. А нам их брать не велит. Говорит, потроха выдерет, если сорвём. Небось стращает зазря, но мы робеем.
С трудом поборов искушение российский турист пошёл дальше, изредка оглядываясь на манящие кусты.
Вскоре они вошли на территорию деревни и направились прямо к избе старейшины. Из покалеченных домов вылезали их обитатели: краснорубашечные хмельно ухмыляющиеся мужички, девушки в сарафанах, сгорбленные старички со старушками, босоногая детвора - все с любопытством взирали на проходящих мимо гостей.
Пройдя по загаженным зверинам загонам, распихивая недовольно визжащих свиней в стороны, они добрались до двери. Кондратий пихнул её ногой и вошёл, напоследок промолвив: «Пребывай тут. И смотри, скотам не докучай».
Андрей Василич переминался с ноги на ногу, стоя почти по колени в жидкой грязи, морщась от всепроникающего запаха навоза. Он не сводил глаз с толпы староверов, сгруппировавшихся в двадцати метрах от него. Они о чём-то перешептывались, подозрительно поглядывая на незнакомца.
Наконец от толпы отделился тщедушный дедок с вилами и решительно зашагал к заморскому гостю, высоко поднимая ноги и со смачным звуком снова погружая их в зловонную грязь. Остановившись в метре от Василича дедок начал грозно рассматривать его. Обведя незнакомца взглядом с ног до головы, он ткнул его вилами.
- Ах ты!... - грозно заскрипел он.
- Ты чего старче? - путешественник оторопел от подобной наглости.
Дедок ещё раз ткнул его вилами.
- Ах ты!... - повторил он угрозу.
- Да я тебе сейчас эти вилы… - раздражённо воскликнул и без того озлобленный Василич, и сделал шаг к дедку, с явным намерением отобрать у него оружие.
Дедок ловко отскочил и выставил вилы. На его иссохшем изъеденным лишаём лице читалось явное намерение не ограничиваться одними угрозами.
- Ну всё старик, не хотел я этого делать, но ты сам напросился, - путешественник закатал рукава и встал в стойку «пьяного богомола», которую подсмотрел в китайских фильмах с мордобоем.
От верной инвалидности дедка спасла юная девушка в синем сарафане с белым узором. Она схватила старика за руку и потянула обратно в толпу староверов.
- Отойди от него дед, он поганый! - успокаивала она агрессивного старичка.
- Что? - возмутился Василич. - Кто это поганый? Да я неделю назад мылся! С мылом! Хоть кто-нибудь из вас знает, что такое мыло!? Вы на себя посмотрите. Провоняли до костей! Сидите тут по уши в дер…
Словоизлияния обиженного гостя прервал скрип двери за его спиной. Первым из дома вышел Кондратий, а за ним старейшина: мужичок непонятного возраста, с клочковатой бородой и смотрящими в разные стороны глазами, одетый в наброшенный на голое тело тулуп и несвежие дырявые в интимных местах подштанники.
Он повернулся к гостю правой стороной и посмотрел на него неподвижным глазом. Затем порылся в заплёванном мешочке, весящем у него на боку, извлёк оттуда пучок вялой травы и поднёс её ко рту Василича.
- Чего? - не понял тот.
- У! - коротко вымолвил старейшина и попытался засунуть траву гостю в рот.
Не желающий есть что попало путешественник, грубо оттолкнул руку. Старейшина выронил траву, схватился за голову, бессодержательно замычал и начал биться головой о стену своей избы. Изба покачивалась, но не падала.
Андрей Василич удивлённо уставился на Кондратия, указывая пальцем на припадочного.
- Ты не серчай на него, - начал оправдываться старовер. - Он мужик-то знатный. Токмо вечно в уста свои, то грибы колдовские тащит, то ягоды пьяные, будто дитё малое. Оттого и не совсем адекватен ныне. Но ты не стращайся, съедай что даёт. Он тебе скверного не сделает.
Сомневающийся турист скептически посмотрел на лежащую в грязи траву. Здравомыслие подсказывало ему остерегаться поедания незнакомой растительности, но благодарность и доверие, которое он испытывал к дважды спасавшему его жизнь Кондратию, всё-таки заставили его забыть о страхах и поднять траву.
- Здравствуй, маразм. Не ждал тебя так рано, - прошептал он и начал жевать горьковатую зелень. Проглотив, он прислушался к своему организму, но не обнаружил никаких изменений. Он вопросительно посмотрел на Кондрата.
- А теперича ступай отсюдова, - старовер указал сломанной рукой в сторону джунглей. - Теперь дух святой тебе подсобит и на дорожку надобную выведет. Ступай, отрок. Да пребудет с тобою сила.
Сам не зная почему, Андрей Василич беспрекословно подчинился Кондратию и безмолвно зашагал к джунглям, оставляя за спиной бьющегося в истерике старейшину, вооруженных вилами староверов и своего нового товарища, улыбающегося ему в след, не в силах помахать рукой на прощание.
Когда он вошёл в дебри, то первые десять минут шёл, как в трансе, не особо заботясь о выборе направления. Сначала не происходило ничего необычного. А потом его сознание застелил туман. Он не мог полностью управлять собой: своими движениями, своими мыслями. Ноги машинально отмеряли шаг за шагом. Затем начало происходить что-то действительно странное. Он с трудом приказал себе остановиться, не веря собственным глазам. Прямо перед ним джунгли начали меняться.