Сердце и разум
Некая женщина пришла в храм, как в последнюю инстанцию. Дома у ней все было вроде бы в порядке, как вдруг, ни с того ни с сего, все пошло наперекосяк. Уж она билась, старалась, всю себя извела, а воз и ныне там. Ей уж советовали, советовали, то к бабушке-знахарке какой-нибудь обратиться, то к экстрасенсам, и куда только не советовали обращаться. «Ну, обращалась, а толку?». И вот посоветовали сходить в храм - больше уже некуда.. Она уже не знает, что и думать, готова во все верить: « …не хуже подумаешь, может, действительно, кто сглазил, или порчу наслал….»
Все это она рассказывает, волнуется, и по всему видно, действительно, готова поверить «всему».
На языке вертится вопрос (который, впрочем, с языка не слетит) - а что ж раньше не пришла? В Бога-то веруешь? Если веруешь, то всякому верующему вполне естественно обращаться к Богу в первую очередь, не так ли? А так может вести себя только человек неверующий, которого обстоятельства, однако, поставили в тесные рамки, что волей-неволей поверишь, вот он и обращается в храм, когда все иные варианты исчерпаны…
Однако всмотрись в глаза этой женщины, и становится понятно, что для нее между своим личным ощущением Бога и всего с Ним связанного и официальной Церковью с ее вероучением огромная пропасть. Обычно это выражается фразой, типа: «Я верую по-своему», или: «У меня Бог в душе». Церковь для нее - забытое прошлое, архаика, пройденный этап. Может «там» и есть Бог, только Он окончательно погребен под грудой мертвых догм, канонов, непонятных традиций (в большинстве своей являющихся языческим наследием, от которого так и не удалось избавиться, но имеющих «православный» вид), нелогичных запретов, непомерно большим и совершенно непонятным богослужением, кучей обрядов и обычаев. Все это можно обозвать одним коротким словом - культ (имеющие к тому же некую негативную окраску от частого употребления этого слова в словосочетании «культ личности»). Священник на этом фоне - жрец, совершитель всех этих обрядов и хранитель всех этих запретов. Не «отец», не «батюшка», не наставник в духовной жизни, а просто жрец-фарисей, к которому она долго не хотела идти, поскольку ее опыт переживания живого Бога сопротивлялся мертвой церковной схоластике. Т.е. то, что она обратилась в храм в последнюю очередь, когда больше идти уже некуда, является признаком не отсутствия веры, не болезненным симптомом, достойным сожаления, а напротив - наличия огонька истинной веры, и достойно похвалы. Она и в «порчу» и в «сглаз» поверила скорее потому, что ей со всех сторон вдалбливали, что ее «спортили»; да и, рассказывая про свое горе она не особо-то верит в «сглаз» и глубоко в сердце надеется, что все это пустое, и здесь, в храме, в это не верят: сердце сопротивляется - оно не хочет быть ввержено в пучину суеверия.
Ждет она от священника не фарисейского формализма, а понимания; в ее жизни произошло нечто, пошатнувшее все устои, в том числе и религиозный опыт, вот она и хочет укрепиться, сориентироваться и ждет ответа на вопрос - во что же, все-таки, нужно, а во что не нужно верить. Это сердцем. А на словах это выражается чаще всего фразой: «Как мне быть, что Вы посоветуете?». Возможно и такое, что она на столько уверена в несоответствии своего опыта переживания Бога и того, что проповедуется Церковью, а так же поставленная в сложные условия и готовая «поверить во что угодно», т.е. готовая поверить, что Богу действительно угодна «мертвая церковная схоластика», говорит: «Что мне нужно заказать, или сделать, чтоб эта моя ситуация благополучно разрешилась?».
И вот тут пастырь может поступить следующим образом: пригласить ее на богослужение, отслужить молебен, подвести ее к исповедальному аналою, а затем и к Чаше. Все это имеет целью воцерковить «рабу Божию», что иногда и удается. Только вот есть одно «но»: такой путь воцерковления ведет с ее стороны к отказу от своего религиозного опыта, и принятию Церковного. Что тут плохого? А вот что.
Пришло время еще раз подчеркнуть, что о Церкви, и ее богослужении, вероучении, традициях, обрядах и истории она имеет смутные понятия, почерпнутые из советских учебников, кино, СМИ, друзей, слухов, и личного, весьма пока небогатого Церковного опыта и наблюдений. Все это она успешно и «ничтоже сумняся» отождествляет с верой того священника, к которому вынуждена обратиться в трудную минуту. Т.е. она примет не истинный церковный опыт переживания Творца, а свои ошибочные мнения о нем, и ощутит ли она разницу со временем….? Судя по тому, сколько сейчас «оккультизма в Православии», ей будет очень и очень сложно сохранить себя и не превратиться в фарисейку.
Вот где беда-то.
Она готова была скорее обратиться даже к бабке, чем в храм - вот глубина пропасти, лежащей, по мнению современных людей, имеющих некую сумму знаний, которые принято называть образованием, между живой верой в Бога и церковным вероучением.
Вот почему на территории России распространяется протестантизм - люди обманываются ощущением «живости» веры, непосредственности и простоты. И невдомек этой женщине, что ее вера совершенно хорошо вписывается в те самые каноны и догматы, в то самое вероучение и традиции, которые для нее не понятны; что ее ощущение Бога идентично с ощущением Бога того «жреца», к которому она, наконец, пришла.
Здесь же кроется и причина того, что подобного человека чрезвычайно трудно воцерковить. Он рассматривает воцерковление, как агрессию против его ощущения Бога, живого, личного и простого. Обратиться в храм, начать церковную жизнь означает для него отказ от своего, пусть слабого, плохого, чуть теплящегося, но все же живого ощущения Божества, и принятие мертвых церковных догм и запретов. Душа же его жаждет более внятного исповедания веры, и человек сетует по временам: «Да, надо бы чаще обращаться, и в храм ходить….», но это так словами и остается.
Здесь нужно сказать, что есть еще препятствия к воцерковлению. Так, например, человек может церковную жизнь воспринимать и положительно (в отличие от предыдущего примера), но весьма далекой от реальной жизни (в чем он, несомненно, прав). Он может рассуждать так: «Сейчас у меня семья, дети, мне их нужно и воспитывать и растить, дать им образования, обеспечить будущее…. Все это можно сделать только проявив некую напористость, где-то поступаясь нравственностью, и вообще православие (как мне кажется) воспитывает в человеке такие качества, которые только помешают мне в достижении этой цели…. Оно, конечно, хорошо, я ничего не говорю,…. но только после ухода на пенсию…» Комментировать не стану - отдельный разговор.
Еще одно препятствие - человек не хочет стать похожим на людей церковных. Их внешний вид, образ мышления, характерные особенности, речь, и т.д. вызывают в нем если и не отвращение, то, по крайней мере, сильную неприязнь. Он не хочет стать «таким». Тут его нужно похвалить, ибо это нежелание его, возможно, и убережет от шаблонности. Дело в том, что вдобавок ко всему вышесказанному, масса православных прихожан «играют» в святость и благочестие, т.е. они внешне стараются вести себя так, как, по их мнению, должны вести себя христиане, приспосабливаются к общей модели поведения, однако внутри они совершенно иные. Почему они себя так ведут - опять таки тема отдельного разговора; кстати, наша женщина именно такой и может стать - снаружи одно, а внутри она прежняя, и со временем сама начнет себя прежнюю бояться и прятать все глубже и глубже. И во всем этом чувствуется наигранность, неестественность, пустота, лицемерие и ложь. Человек «внешний», способный к критической оценке и трезвому мышлению, не склонный, к тому же, идеализировать Церковь чувствует эту фальшь и сопротивляется ей.
А протестанты такие естественные, непосредственные, такая у них искренняя вера! Каков соблазн!
Остается только удивляться милосердию Творца, сохраняющему большую часть российских людей вдали от протестантизма. Лично мы, православные пастыри, делаем все возможное и невозможное, чтоб кинотеатры, временно превращенные в дома для молитвенных собраний протестантов, не пустовали (да простят мне мои собратья горькую иронию). Следует нам осознать и оценить, сколь еще мощно и глубоко в наших соплеменниках живет тяга к Православной Церкви!
Впрочем, следует отметить, что все чаще встречаются особи, которым совершенно все равно соответствует ли их религиозный опыт церковному, или нет. Да и опыта у них никакого нет, и им вообще все равно, что в храм за помощью придти, что к сатанистам, или экстрасенсам, лишь бы помогло. Бог всем судья.
Все это она рассказывает, волнуется, и по всему видно, действительно, готова поверить «всему».
На языке вертится вопрос (который, впрочем, с языка не слетит) - а что ж раньше не пришла? В Бога-то веруешь? Если веруешь, то всякому верующему вполне естественно обращаться к Богу в первую очередь, не так ли? А так может вести себя только человек неверующий, которого обстоятельства, однако, поставили в тесные рамки, что волей-неволей поверишь, вот он и обращается в храм, когда все иные варианты исчерпаны…
Однако всмотрись в глаза этой женщины, и становится понятно, что для нее между своим личным ощущением Бога и всего с Ним связанного и официальной Церковью с ее вероучением огромная пропасть. Обычно это выражается фразой, типа: «Я верую по-своему», или: «У меня Бог в душе». Церковь для нее - забытое прошлое, архаика, пройденный этап. Может «там» и есть Бог, только Он окончательно погребен под грудой мертвых догм, канонов, непонятных традиций (в большинстве своей являющихся языческим наследием, от которого так и не удалось избавиться, но имеющих «православный» вид), нелогичных запретов, непомерно большим и совершенно непонятным богослужением, кучей обрядов и обычаев. Все это можно обозвать одним коротким словом - культ (имеющие к тому же некую негативную окраску от частого употребления этого слова в словосочетании «культ личности»). Священник на этом фоне - жрец, совершитель всех этих обрядов и хранитель всех этих запретов. Не «отец», не «батюшка», не наставник в духовной жизни, а просто жрец-фарисей, к которому она долго не хотела идти, поскольку ее опыт переживания живого Бога сопротивлялся мертвой церковной схоластике. Т.е. то, что она обратилась в храм в последнюю очередь, когда больше идти уже некуда, является признаком не отсутствия веры, не болезненным симптомом, достойным сожаления, а напротив - наличия огонька истинной веры, и достойно похвалы. Она и в «порчу» и в «сглаз» поверила скорее потому, что ей со всех сторон вдалбливали, что ее «спортили»; да и, рассказывая про свое горе она не особо-то верит в «сглаз» и глубоко в сердце надеется, что все это пустое, и здесь, в храме, в это не верят: сердце сопротивляется - оно не хочет быть ввержено в пучину суеверия.
Ждет она от священника не фарисейского формализма, а понимания; в ее жизни произошло нечто, пошатнувшее все устои, в том числе и религиозный опыт, вот она и хочет укрепиться, сориентироваться и ждет ответа на вопрос - во что же, все-таки, нужно, а во что не нужно верить. Это сердцем. А на словах это выражается чаще всего фразой: «Как мне быть, что Вы посоветуете?». Возможно и такое, что она на столько уверена в несоответствии своего опыта переживания Бога и того, что проповедуется Церковью, а так же поставленная в сложные условия и готовая «поверить во что угодно», т.е. готовая поверить, что Богу действительно угодна «мертвая церковная схоластика», говорит: «Что мне нужно заказать, или сделать, чтоб эта моя ситуация благополучно разрешилась?».
И вот тут пастырь может поступить следующим образом: пригласить ее на богослужение, отслужить молебен, подвести ее к исповедальному аналою, а затем и к Чаше. Все это имеет целью воцерковить «рабу Божию», что иногда и удается. Только вот есть одно «но»: такой путь воцерковления ведет с ее стороны к отказу от своего религиозного опыта, и принятию Церковного. Что тут плохого? А вот что.
Пришло время еще раз подчеркнуть, что о Церкви, и ее богослужении, вероучении, традициях, обрядах и истории она имеет смутные понятия, почерпнутые из советских учебников, кино, СМИ, друзей, слухов, и личного, весьма пока небогатого Церковного опыта и наблюдений. Все это она успешно и «ничтоже сумняся» отождествляет с верой того священника, к которому вынуждена обратиться в трудную минуту. Т.е. она примет не истинный церковный опыт переживания Творца, а свои ошибочные мнения о нем, и ощутит ли она разницу со временем….? Судя по тому, сколько сейчас «оккультизма в Православии», ей будет очень и очень сложно сохранить себя и не превратиться в фарисейку.
Вот где беда-то.
Она готова была скорее обратиться даже к бабке, чем в храм - вот глубина пропасти, лежащей, по мнению современных людей, имеющих некую сумму знаний, которые принято называть образованием, между живой верой в Бога и церковным вероучением.
Вот почему на территории России распространяется протестантизм - люди обманываются ощущением «живости» веры, непосредственности и простоты. И невдомек этой женщине, что ее вера совершенно хорошо вписывается в те самые каноны и догматы, в то самое вероучение и традиции, которые для нее не понятны; что ее ощущение Бога идентично с ощущением Бога того «жреца», к которому она, наконец, пришла.
Здесь же кроется и причина того, что подобного человека чрезвычайно трудно воцерковить. Он рассматривает воцерковление, как агрессию против его ощущения Бога, живого, личного и простого. Обратиться в храм, начать церковную жизнь означает для него отказ от своего, пусть слабого, плохого, чуть теплящегося, но все же живого ощущения Божества, и принятие мертвых церковных догм и запретов. Душа же его жаждет более внятного исповедания веры, и человек сетует по временам: «Да, надо бы чаще обращаться, и в храм ходить….», но это так словами и остается.
Здесь нужно сказать, что есть еще препятствия к воцерковлению. Так, например, человек может церковную жизнь воспринимать и положительно (в отличие от предыдущего примера), но весьма далекой от реальной жизни (в чем он, несомненно, прав). Он может рассуждать так: «Сейчас у меня семья, дети, мне их нужно и воспитывать и растить, дать им образования, обеспечить будущее…. Все это можно сделать только проявив некую напористость, где-то поступаясь нравственностью, и вообще православие (как мне кажется) воспитывает в человеке такие качества, которые только помешают мне в достижении этой цели…. Оно, конечно, хорошо, я ничего не говорю,…. но только после ухода на пенсию…» Комментировать не стану - отдельный разговор.
Еще одно препятствие - человек не хочет стать похожим на людей церковных. Их внешний вид, образ мышления, характерные особенности, речь, и т.д. вызывают в нем если и не отвращение, то, по крайней мере, сильную неприязнь. Он не хочет стать «таким». Тут его нужно похвалить, ибо это нежелание его, возможно, и убережет от шаблонности. Дело в том, что вдобавок ко всему вышесказанному, масса православных прихожан «играют» в святость и благочестие, т.е. они внешне стараются вести себя так, как, по их мнению, должны вести себя христиане, приспосабливаются к общей модели поведения, однако внутри они совершенно иные. Почему они себя так ведут - опять таки тема отдельного разговора; кстати, наша женщина именно такой и может стать - снаружи одно, а внутри она прежняя, и со временем сама начнет себя прежнюю бояться и прятать все глубже и глубже. И во всем этом чувствуется наигранность, неестественность, пустота, лицемерие и ложь. Человек «внешний», способный к критической оценке и трезвому мышлению, не склонный, к тому же, идеализировать Церковь чувствует эту фальшь и сопротивляется ей.
А протестанты такие естественные, непосредственные, такая у них искренняя вера! Каков соблазн!
Остается только удивляться милосердию Творца, сохраняющему большую часть российских людей вдали от протестантизма. Лично мы, православные пастыри, делаем все возможное и невозможное, чтоб кинотеатры, временно превращенные в дома для молитвенных собраний протестантов, не пустовали (да простят мне мои собратья горькую иронию). Следует нам осознать и оценить, сколь еще мощно и глубоко в наших соплеменниках живет тяга к Православной Церкви!
Впрочем, следует отметить, что все чаще встречаются особи, которым совершенно все равно соответствует ли их религиозный опыт церковному, или нет. Да и опыта у них никакого нет, и им вообще все равно, что в храм за помощью придти, что к сатанистам, или экстрасенсам, лишь бы помогло. Бог всем судья.