В РОССИИ ДУМАЮТ: ВОТ БЫЛО БЫ КЛЕВО, ЕСЛИ БЫ УКРАИНА РАСПАЛАСЬ
- Как выглядит Украина глазами современных россиян?
- Пропаганда сработала. Во времена президента Ющенко ее стали воспринимать как страну, которая управляется из Америки, а на Западной Украине маршируют эсэсовцы и убивают русских. Когда я ездил во Львов, мне знакомые говорили: "Как, ты говорил там по-русски, ты ходил по улице?". Это наложилось на традиционное представление обывателя об украинце как о человеке, едящем сало и пьющем горилку.
После "оранжевой революции" у нас культивировали представление о Януковиче как о пророссийском политике. Сейчас, я так понимаю, сама российская пропаганда об этом жалеет. Потому что, конечно, Янукович все-таки проукраинский, как бы это ни звучало.
- "Оранжевая революция" оставила какой-то след в России? Кроме стереотипного образа "бунта профинансированного Америкой"...
- Российский обыватель уверен, что это был американский бунт. Но еще у нас есть типичное представление, что "Украина - это слишком неоднородное государство, и как было бы клево, если бы она раскололась, и Восток ушел бы к России, а Запад - куда хочет". Но, мне кажется, Россия гораздо более склонна к расколам, чем Украина. Украина как нация состоялась. Львов, Одесса, Харьков - это одна страна.
- Что из себя сегодня представляет российская пресса? После нападения на вас произошла консолидация журналистов, которая выглядела как ренессанс медиа...
- Когда я видел подписи под обращением в мою поддержку, то был очень удивлен. Потому что там были люди, многие из которых в жизни не здороваются друг с другом, а многие - не здороваются со мной. Например, Валерий Панюшкин, мой коллега, он буквально не подает мне руки. Но он писал: "Я очень переживаю за Олега, и я мечтаю, что когда он выздоровеет, я снова буду с ним не здороваться". И мы не здороваемся.
Но мы говорим о сообществе. А если говорить о самой журналистике, если брать мой случай, то не было ни одного журналистского расследования по моей истории. Ни один амбициозный репортер не взял, не пошел бы сам расследовать то, что случилось. Просто нет такого рефлекса у людей.
Некоторые журналисты в России называют себя расследователями. На самом деле, у них есть друзья в ФСБ и в милиции, которые им сливают материалы. Это не расследование, это компроматная журналистика. Очень развита паркетная журналистика, когда ты больше зависишь от пресс-службы какого-то ведомства, о котором он пишет, чем от своего главного редактора. Поэтому ты - пиарщик компании либо министерства, либо президента.
Российская журналистика находится в кризисе, и низкое ее качество - это следствие удушения свободы в начале 2000-х. Но, я думаю, если бы сейчас исчезли идеологические департаменты Кремля и началась тотальная свобода, никакого расцвета бы не было. Потому что просто нет кадров.
Молодежь, которая приходит в профессию, уже с самого начала уверена, что надо работать так, как работает "Российская газета" или газета "Известия". В конце 80-х, когда создавался "Коммерсант", туда не брали журналистов с опытом работы в советских газетах. Я думаю, рано или поздно не будут брать на работу журналистов с опытом работы в нулевые годы.
- Как выглядит российская цензура?
- Не цензура, а скорее самоцензура. Она гораздо опаснее и неприятнее. Когда недавно на телеканале "Дождь" сняли с эфира ролики, где актер Михаил Ефремов читал стихи о Путине, то на телеканал не звонили из Кремля или откуда-то еще. Просто начальство канала решило, что это может обидеть Путина или Медведева.
- В Украине тоже больше нет темников. Сейчас шеф-редактора уже знают сами, что надо ставить в эфир, а что - нет.
- У нас точно так же. Чтобы было понятно, кто такие шеф-редактора? Вот есть "1 канал", есть Константин Эрнст, и к нему буквально приставили заместителя по имени Андрей Писарев, сотрудника партии "Единая Россия". Или в "Известиях" тоже есть смотрящий по газете на должности зам главного редактора, тоже из "Единой России". Но мы же еще не все знаем, допустим, кто в каком звании служит в ФСБ.
- Пропаганда сработала. Во времена президента Ющенко ее стали воспринимать как страну, которая управляется из Америки, а на Западной Украине маршируют эсэсовцы и убивают русских. Когда я ездил во Львов, мне знакомые говорили: "Как, ты говорил там по-русски, ты ходил по улице?". Это наложилось на традиционное представление обывателя об украинце как о человеке, едящем сало и пьющем горилку.
После "оранжевой революции" у нас культивировали представление о Януковиче как о пророссийском политике. Сейчас, я так понимаю, сама российская пропаганда об этом жалеет. Потому что, конечно, Янукович все-таки проукраинский, как бы это ни звучало.
- "Оранжевая революция" оставила какой-то след в России? Кроме стереотипного образа "бунта профинансированного Америкой"...
- Российский обыватель уверен, что это был американский бунт. Но еще у нас есть типичное представление, что "Украина - это слишком неоднородное государство, и как было бы клево, если бы она раскололась, и Восток ушел бы к России, а Запад - куда хочет". Но, мне кажется, Россия гораздо более склонна к расколам, чем Украина. Украина как нация состоялась. Львов, Одесса, Харьков - это одна страна.
- Что из себя сегодня представляет российская пресса? После нападения на вас произошла консолидация журналистов, которая выглядела как ренессанс медиа...
- Когда я видел подписи под обращением в мою поддержку, то был очень удивлен. Потому что там были люди, многие из которых в жизни не здороваются друг с другом, а многие - не здороваются со мной. Например, Валерий Панюшкин, мой коллега, он буквально не подает мне руки. Но он писал: "Я очень переживаю за Олега, и я мечтаю, что когда он выздоровеет, я снова буду с ним не здороваться". И мы не здороваемся.
Но мы говорим о сообществе. А если говорить о самой журналистике, если брать мой случай, то не было ни одного журналистского расследования по моей истории. Ни один амбициозный репортер не взял, не пошел бы сам расследовать то, что случилось. Просто нет такого рефлекса у людей.
Некоторые журналисты в России называют себя расследователями. На самом деле, у них есть друзья в ФСБ и в милиции, которые им сливают материалы. Это не расследование, это компроматная журналистика. Очень развита паркетная журналистика, когда ты больше зависишь от пресс-службы какого-то ведомства, о котором он пишет, чем от своего главного редактора. Поэтому ты - пиарщик компании либо министерства, либо президента.
Российская журналистика находится в кризисе, и низкое ее качество - это следствие удушения свободы в начале 2000-х. Но, я думаю, если бы сейчас исчезли идеологические департаменты Кремля и началась тотальная свобода, никакого расцвета бы не было. Потому что просто нет кадров.
Молодежь, которая приходит в профессию, уже с самого начала уверена, что надо работать так, как работает "Российская газета" или газета "Известия". В конце 80-х, когда создавался "Коммерсант", туда не брали журналистов с опытом работы в советских газетах. Я думаю, рано или поздно не будут брать на работу журналистов с опытом работы в нулевые годы.
- Как выглядит российская цензура?
- Не цензура, а скорее самоцензура. Она гораздо опаснее и неприятнее. Когда недавно на телеканале "Дождь" сняли с эфира ролики, где актер Михаил Ефремов читал стихи о Путине, то на телеканал не звонили из Кремля или откуда-то еще. Просто начальство канала решило, что это может обидеть Путина или Медведева.
- В Украине тоже больше нет темников. Сейчас шеф-редактора уже знают сами, что надо ставить в эфир, а что - нет.
- У нас точно так же. Чтобы было понятно, кто такие шеф-редактора? Вот есть "1 канал", есть Константин Эрнст, и к нему буквально приставили заместителя по имени Андрей Писарев, сотрудника партии "Единая Россия". Или в "Известиях" тоже есть смотрящий по газете на должности зам главного редактора, тоже из "Единой России". Но мы же еще не все знаем, допустим, кто в каком звании служит в ФСБ.