ЗАПОР
Триллер-быль-натурализм 18+
Пётр Петрович, будучи уже в зрелом возрасте, имел стойкую фобию. Стыдно признаться, но он панически боялся поноса. Фобия эта досталось ему из его советского детства. Тогда, ещё просто пионер Петя, вместе с полусотней таких же, как он пацанов, после одного из обедов в пионерском лагере, залетели в инфекционный изолятор с диагнозом дизентерия. После того, как вместо предполагаемого летнего отдыха и весёлого времяпровождения он провёл три недели на горшке, в полной изоляции от внешнего мира (мобильных телефонов и интернета тогда ещё не было) пионер Петя и заработал понособоязнь.
Поэтому, когда поздним вечером Петрович внезапно почувствовал неприятное томление и лёгкое урчание в области кишечника и явные позывы к походу в сортир, его пробил холодный пот! Сотрясаясь от непреодолимого ужаса, и пытаясь вспомнить, что же он такое мог съесть сегодня, Петрович вытряхнул содержимое домашней аптечки, нашёл широко разрекламированный импортный препарат от диареи, проглотил сразу две капсулы, немного подумал, прислушиваясь к своему организму, - и слопал оставшиеся две… Ещё некоторое время, уже лёжа в постели, Петрович с тревогой прислушивался к процессам в своем кишечнике и, не обнаружив патологий, в конце концов, успокоился и заснул.
Утро следующего дня ничем не отличалось от всех предыдущих, за исключением разве того, что Петровичу не удалось исполнить свой ежедневный утренний моцион: опорожнить кишечник. Но такое с Петровичем иногда случалось и ранее, поэтому он не придал этому особого значения…
Утро второго следующего дня с точностью повторило предыдущее, что невольно заставило Петровича задуматься, а куда же в организме делось всё то, что он поглотил в предыдущий день. А отсутствием аппетита, надо сказать, наш герой отнюдь не страдал. Найдя объяснение в том, что пища была исключительно легкоусвояемой (в том числе почти килограмм «халявских» шашлыков, слопанных в гостях у зятя), Петрович успокоился. Тем более, в том, что легко усвоившееся мясо полностью сгорело в его организме, Петрович ни сколько не сомневался, ибо последнюю неделю Петрович вёл весьма активный образ жизни: поднимался на свой седьмой этаж только пешком. Правду сказать, это было связано не столько с его моральными принципами, а сколько с деятельностью лифтовой организации. Но, большому счёту, суть дела это не меняет…
Утро третьего следующего дня запомнилось Петровичу на всю жизнь. Мало того, что всю ночь его мучил один и тот же навязчивый сон: будто бы за ним гонится медведь, догоняет его, садится на живот… Петрович кричит, вырывается … убегает… долго бежит по лесу… Медведь снова его настигает… и снова, с маниакальным упорством, садится на живот… И так всю ночь… Наконец, под утро, набегавшись с полсотни километров по лесу, Петрович проснулся, весь в холодном поту. Медведь исчез, однако жуткая тяжесть в животе осталась.
- Схватки начались, - почему-то пронеслась в голове Петровича мысль, - Щас рожу!
Боясь не успеть, Петрович аллюром рванул в сортир.
Но, несмотря на то, что «воды», накопленные за ночь медвежьих догонялок, тут же отошли, - роды с ходу не состоялись. Всё то, что скопилось в Петровиче за трое суток, видимо так привыкло к своему хозяину, что не собиралось с ним расставаться.
- Тужься! - скомандовал сам себе Петрович, вспомнив затёртую фразу из кинофильмов, в которых женщины начинали рожать в самый неподходящий момент, в основном в общественном транспорте, - Тужься, милый!
И Петрович тужился. Никогда в жизни ему не приходилось ТАК тужиться. Он чувствовал, как вся кровь из организма собирается в его голове, выдавливая из орбит глаза.
- Сейчас глаза лопнут, - с ужасом подумал Петрович, и на секунду приостановил усилия. Глаза вернулись в положенные им места на голове, но на живот продолжал «давить медведь». Поняв, что грубой силой делу не помочь, Петрович стал обдумывать возможный выход из сложившейся ситуации. Поразмыслив, Петрович понял, что вариантов решения назревшей проблемы у него не так уж и много. Причём один вариант хуже другого. Во-первых - это смазка, второй вариант - клизма, третий вариант - слабительные средства и последний, по мнению Петровича, самый хреновый и садо-мозахистский - это извлекать из Петровича застрявшие отходы жизнедеятельности механическим способом. Но Петрович в тайне этого панически боялся и надеялся, что до этого варианта дело всё-таки не дойдёт…
Слабительных средств в аптечке Петровича не имелось, она была под завязку забита средствами от диареи. Клизма в домашнем хозяйстве тоже отсутствовала. Оставалась смазка… Смазка? Легко сказать! С тех пор, как Петрович вышел на пенсию, он даже бутерброды ел без масла… Смазка?... Взгляд Петровича остановился на маленьком обмылке, сиротливо лежавшем на умывальнике. Конечно, Петровичу было смертельно жаль использовать обмылок не по назначению (это был последнее мыло в доме), но что делать, - речь шла о жизни и смерти! И Петрович решился! С трудом дотянувшись до обмылка, Петрович обильно оросил его слюной и со страшной решимостью поместил туда, где и места-то уже по сути не было… Передохнув минуту - другую и собравшись с силами, Петрович возобновил процесс «родов»… И, о чудо! Глаза Петровича, удерживаемые в глазницах плотно прижатыми к лицу ладонями, ещё только начали наливаться кровью, а он уже почувствовал положительные изменения в своём организме. Нечто, находящееся внутри его и упорно не желающее его покидать, вдруг нехотя стронулось с места и медленно, со скрипом, начало двигаться к выходу… Эти минуты показались Петровичу вечностью… Ни разу в своей жизни Петрович не испытывал такого огромного облегчения и такого дикого счастья, когда это нечто покинуло наконец-то его тело, с тяжёлым плеском рухнув в унитаз! Закрыв глаза, чтобы случайно не увидеть своё порождение, которое, как опасался Петрович, будет посещать его в кошмарных снах, он на ощупь нажал на кнопку смыва. Дождавшись, когда отшумит вода, и всё ещё не открывая глаз, Петрович на ощупь захлопнул крышку унитаза. Но крышка не закрывалась. Петровичу пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть, что ей мешает и он с ужасом обнаружил, что унитаз не справился со своим предназначением. Нечто, похожее на черенок лопаты, не было унесено потоком воды, и стояло в вертикальном положении, не давая крышке унитаза закрыться. Увиденное потрясло Петровича до глубины души. Еще некоторое время он с остервенением давил на смыв, в горячке не давая бачку полностью наполниться. Потом матерясь, таскал в ведре горячую воду из душа, распаривая «черенок» и распространяя по всей квартире жуткое зловоние… Наконец, после девятого или десятого ведра, вонючее порождение организма Петровича не выдержало и, глухо урча, разваливаясь на куски, погрузилось в воду и было унесено потоком в канализацию…
Обессиленный Петрович, привалившись спиной к стене, медленно сполз на пол и долго ещё так сидел, тупо уставившись взглядом в одну точку…
История эта, поведанная Петровичем вскоре после выписки из психиатрического отделения местной клинической больницы, где он проходил лечение от стойкого невроза, имела два последствия: хорошее и плохое. Хорошее заключалось в том, что Петрович полностью излечился от диареяфобии, мучавшей его всю сознательную жизнь. Плохое же заключалось в том, что, похоже, на всю оставшуюся жизнь Петрович заработал запорофобию.
P.S. Жуткая и не очень приятная эта история из жизни моего соседа Петровича пересказана мной вам, дорогие читатели, с единственной целью: ПОЖАЛУЙСТА, ПРИ ПРИЁМЕ МЕДИКАМЕНТОВ ЧИТАЙТЕ ИНСТРУКЦИЮ И СОБЛЮДАЙТЕ ДОЗИРОВКУ!
28.10.2013.
Пётр Петрович, будучи уже в зрелом возрасте, имел стойкую фобию. Стыдно признаться, но он панически боялся поноса. Фобия эта досталось ему из его советского детства. Тогда, ещё просто пионер Петя, вместе с полусотней таких же, как он пацанов, после одного из обедов в пионерском лагере, залетели в инфекционный изолятор с диагнозом дизентерия. После того, как вместо предполагаемого летнего отдыха и весёлого времяпровождения он провёл три недели на горшке, в полной изоляции от внешнего мира (мобильных телефонов и интернета тогда ещё не было) пионер Петя и заработал понособоязнь.
Поэтому, когда поздним вечером Петрович внезапно почувствовал неприятное томление и лёгкое урчание в области кишечника и явные позывы к походу в сортир, его пробил холодный пот! Сотрясаясь от непреодолимого ужаса, и пытаясь вспомнить, что же он такое мог съесть сегодня, Петрович вытряхнул содержимое домашней аптечки, нашёл широко разрекламированный импортный препарат от диареи, проглотил сразу две капсулы, немного подумал, прислушиваясь к своему организму, - и слопал оставшиеся две… Ещё некоторое время, уже лёжа в постели, Петрович с тревогой прислушивался к процессам в своем кишечнике и, не обнаружив патологий, в конце концов, успокоился и заснул.
Утро следующего дня ничем не отличалось от всех предыдущих, за исключением разве того, что Петровичу не удалось исполнить свой ежедневный утренний моцион: опорожнить кишечник. Но такое с Петровичем иногда случалось и ранее, поэтому он не придал этому особого значения…
Утро второго следующего дня с точностью повторило предыдущее, что невольно заставило Петровича задуматься, а куда же в организме делось всё то, что он поглотил в предыдущий день. А отсутствием аппетита, надо сказать, наш герой отнюдь не страдал. Найдя объяснение в том, что пища была исключительно легкоусвояемой (в том числе почти килограмм «халявских» шашлыков, слопанных в гостях у зятя), Петрович успокоился. Тем более, в том, что легко усвоившееся мясо полностью сгорело в его организме, Петрович ни сколько не сомневался, ибо последнюю неделю Петрович вёл весьма активный образ жизни: поднимался на свой седьмой этаж только пешком. Правду сказать, это было связано не столько с его моральными принципами, а сколько с деятельностью лифтовой организации. Но, большому счёту, суть дела это не меняет…
Утро третьего следующего дня запомнилось Петровичу на всю жизнь. Мало того, что всю ночь его мучил один и тот же навязчивый сон: будто бы за ним гонится медведь, догоняет его, садится на живот… Петрович кричит, вырывается … убегает… долго бежит по лесу… Медведь снова его настигает… и снова, с маниакальным упорством, садится на живот… И так всю ночь… Наконец, под утро, набегавшись с полсотни километров по лесу, Петрович проснулся, весь в холодном поту. Медведь исчез, однако жуткая тяжесть в животе осталась.
- Схватки начались, - почему-то пронеслась в голове Петровича мысль, - Щас рожу!
Боясь не успеть, Петрович аллюром рванул в сортир.
Но, несмотря на то, что «воды», накопленные за ночь медвежьих догонялок, тут же отошли, - роды с ходу не состоялись. Всё то, что скопилось в Петровиче за трое суток, видимо так привыкло к своему хозяину, что не собиралось с ним расставаться.
- Тужься! - скомандовал сам себе Петрович, вспомнив затёртую фразу из кинофильмов, в которых женщины начинали рожать в самый неподходящий момент, в основном в общественном транспорте, - Тужься, милый!
И Петрович тужился. Никогда в жизни ему не приходилось ТАК тужиться. Он чувствовал, как вся кровь из организма собирается в его голове, выдавливая из орбит глаза.
- Сейчас глаза лопнут, - с ужасом подумал Петрович, и на секунду приостановил усилия. Глаза вернулись в положенные им места на голове, но на живот продолжал «давить медведь». Поняв, что грубой силой делу не помочь, Петрович стал обдумывать возможный выход из сложившейся ситуации. Поразмыслив, Петрович понял, что вариантов решения назревшей проблемы у него не так уж и много. Причём один вариант хуже другого. Во-первых - это смазка, второй вариант - клизма, третий вариант - слабительные средства и последний, по мнению Петровича, самый хреновый и садо-мозахистский - это извлекать из Петровича застрявшие отходы жизнедеятельности механическим способом. Но Петрович в тайне этого панически боялся и надеялся, что до этого варианта дело всё-таки не дойдёт…
Слабительных средств в аптечке Петровича не имелось, она была под завязку забита средствами от диареи. Клизма в домашнем хозяйстве тоже отсутствовала. Оставалась смазка… Смазка? Легко сказать! С тех пор, как Петрович вышел на пенсию, он даже бутерброды ел без масла… Смазка?... Взгляд Петровича остановился на маленьком обмылке, сиротливо лежавшем на умывальнике. Конечно, Петровичу было смертельно жаль использовать обмылок не по назначению (это был последнее мыло в доме), но что делать, - речь шла о жизни и смерти! И Петрович решился! С трудом дотянувшись до обмылка, Петрович обильно оросил его слюной и со страшной решимостью поместил туда, где и места-то уже по сути не было… Передохнув минуту - другую и собравшись с силами, Петрович возобновил процесс «родов»… И, о чудо! Глаза Петровича, удерживаемые в глазницах плотно прижатыми к лицу ладонями, ещё только начали наливаться кровью, а он уже почувствовал положительные изменения в своём организме. Нечто, находящееся внутри его и упорно не желающее его покидать, вдруг нехотя стронулось с места и медленно, со скрипом, начало двигаться к выходу… Эти минуты показались Петровичу вечностью… Ни разу в своей жизни Петрович не испытывал такого огромного облегчения и такого дикого счастья, когда это нечто покинуло наконец-то его тело, с тяжёлым плеском рухнув в унитаз! Закрыв глаза, чтобы случайно не увидеть своё порождение, которое, как опасался Петрович, будет посещать его в кошмарных снах, он на ощупь нажал на кнопку смыва. Дождавшись, когда отшумит вода, и всё ещё не открывая глаз, Петрович на ощупь захлопнул крышку унитаза. Но крышка не закрывалась. Петровичу пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть, что ей мешает и он с ужасом обнаружил, что унитаз не справился со своим предназначением. Нечто, похожее на черенок лопаты, не было унесено потоком воды, и стояло в вертикальном положении, не давая крышке унитаза закрыться. Увиденное потрясло Петровича до глубины души. Еще некоторое время он с остервенением давил на смыв, в горячке не давая бачку полностью наполниться. Потом матерясь, таскал в ведре горячую воду из душа, распаривая «черенок» и распространяя по всей квартире жуткое зловоние… Наконец, после девятого или десятого ведра, вонючее порождение организма Петровича не выдержало и, глухо урча, разваливаясь на куски, погрузилось в воду и было унесено потоком в канализацию…
Обессиленный Петрович, привалившись спиной к стене, медленно сполз на пол и долго ещё так сидел, тупо уставившись взглядом в одну точку…
История эта, поведанная Петровичем вскоре после выписки из психиатрического отделения местной клинической больницы, где он проходил лечение от стойкого невроза, имела два последствия: хорошее и плохое. Хорошее заключалось в том, что Петрович полностью излечился от диареяфобии, мучавшей его всю сознательную жизнь. Плохое же заключалось в том, что, похоже, на всю оставшуюся жизнь Петрович заработал запорофобию.
P.S. Жуткая и не очень приятная эта история из жизни моего соседа Петровича пересказана мной вам, дорогие читатели, с единственной целью: ПОЖАЛУЙСТА, ПРИ ПРИЁМЕ МЕДИКАМЕНТОВ ЧИТАЙТЕ ИНСТРУКЦИЮ И СОБЛЮДАЙТЕ ДОЗИРОВКУ!
28.10.2013.