#СКУКА (фантазия мажор)
Прежде всего отмечу, что полное безделие скукой назвать нельзя. Нельзя уже потому, что пассивность, требуя навыка и расположенности, встречается редко и вполне сознательно поддерживается, тогда как скука известна всем, особенно в безуспешных попытках ее одолеть. Здесь случай напоминает сновидение, - многие забывают сны и готовы утверждать впоследствии, что и вовсе снов не видят, подобным же образом, после часов скуки кажется, что ничего не сделано. Происходит это и от того еще, что предшествующую активность никак не удается свести к общему понятию, вот и приходится выдумать, да так, чтобы оно имело характер отрицания. Итак, скукой я называю род специфической деятельности, затем, чтобы при случае было проще манипулировать ею, или вооружиться против неё.
Похоже, что скука дает о себе знать вовсе не тогда, когда «что-то хорошее» теряется. Горечь утраты, лихорадочный поиск и другие последствия могут казаться неприятными, но отнюдь не скучными. Во всей своей полноте проявляется скука лишь когда действительную ценность заслоняет иное, не отвлекает, но именно становится на её место. Скука не в утрате, а в подмене. Отсюда можно вывести два вида скуки, причем второй значительно опаснее и здесь, я думаю, со мною многие согласятся.
Во-первых, скука, которая заволакивает лишь «главное», перспективу. Такая скука имеет безразличный оттенок, в упадке собственной активности человек низвергается в пучину вариантов поведения или совсем отвращается от деятельности.
Во-вторых, скука, которая загораживает всё. Она знаменуется поддельным воодушевлением, желания приобретают остывшую было силу и почти не встречают сопротивления. Это скука азарта и подчас ее трудно отличить от натуральной страсти или даже вдохновения. Следует, однако, взглянуть по сторонам. Отражается ли опыт прошедшей жизни, проверенные радости твоего существа, неодушевленные вехи накопленных впечатлений и весь багаж фантазий/амбиций в настоящей активности? Или она вытесняет их? Что оставляет взамен? Во всем ли питает тебя- или делит на части? Честно ответив на эти вопросы, трудно удовлетвориться одной только сытостью чувства, особенно если проследить, откуда возникает тоска по нему и меланхолия.
=====
Всей жизни не достало бы мне выделить все рациональное в тех предметах, что населяют мою комнату или дом. В Древней Греции такой проблемы не стояло, и в опыте деятельности не было стремления выбраться из-под спуда истории и наработок. А потому философы легко воодушевлялись путем, ведущим к накоплению рациональности, аффекты здесь только мешали, с ними велась борьба, и они предполагались неявно во всем, как и любой неприятель. В руках благодарного читателя их книги оживают до сих пор, они созданы в среде чувства и не нуждаются в знаке, как не нуждается в подробном описании пейзажа проникнутая им музыка или проза. В течение одной жизни можно было наблюдать возникновение и падение целого государства, а на сложную форму социального института повлиять лично. Теперь, скорее гонятся за чувством, предполагая рациональную базу в каждой фантазии или прихоти. Прихоть вооруженная таким предположением видится уже потребностью. Потребность ориентирована на реализацию и оттого, видимо, нетрудно восстановить ее в быту каждого. В убеждениях подобного свойства рождается и крепнет скука.
====
Между тем, каждый род деятельности определяется и достигает апогея пока с ним еще можно связать специфическую чувственность. Потому, политика возникнув в Греции и окрепнув в Риме и Византии, вырождается сейчас сравнительно с молодыми институтами спорта или шоу, но и они подвергнуты старению. Их границы, как и кинематографа или науки, размываются с привлечением новых производственных, информационных и человеческих ресурсов. Возникает необходимость инвестиции в новое предприятие освоения лишнего, скучающего материала. Сменяются пристрастия, мода или целые субкультуры, а скука остается.
=====
Из скуки современная мне культура понимает всё излишне эмоционально, ибо любое отсутствие прагматики в поступках или словах другого, которая, как я писал выше, предполагается всеобщим основанием, связывают с аффектом. Даже в случае простого непонимания или нехватки усердия. Спешка в определении эмоции крайне ограничивает соответствующий словарь.
Представление о всеобщем прагматическом, рациональном основании невольно распространяют и на себя, и в себе полагают массив рацио, которого нет. Возможно, прав Платон, когда настаивает, что сомнения и споры рождаются лишь уверенностью в знании без верного знания, а с колебаниями ума развиваются и аффекты. Платон также не видел в них большого разнообразия.
Похоже, что скука дает о себе знать вовсе не тогда, когда «что-то хорошее» теряется. Горечь утраты, лихорадочный поиск и другие последствия могут казаться неприятными, но отнюдь не скучными. Во всей своей полноте проявляется скука лишь когда действительную ценность заслоняет иное, не отвлекает, но именно становится на её место. Скука не в утрате, а в подмене. Отсюда можно вывести два вида скуки, причем второй значительно опаснее и здесь, я думаю, со мною многие согласятся.
Во-первых, скука, которая заволакивает лишь «главное», перспективу. Такая скука имеет безразличный оттенок, в упадке собственной активности человек низвергается в пучину вариантов поведения или совсем отвращается от деятельности.
Во-вторых, скука, которая загораживает всё. Она знаменуется поддельным воодушевлением, желания приобретают остывшую было силу и почти не встречают сопротивления. Это скука азарта и подчас ее трудно отличить от натуральной страсти или даже вдохновения. Следует, однако, взглянуть по сторонам. Отражается ли опыт прошедшей жизни, проверенные радости твоего существа, неодушевленные вехи накопленных впечатлений и весь багаж фантазий/амбиций в настоящей активности? Или она вытесняет их? Что оставляет взамен? Во всем ли питает тебя- или делит на части? Честно ответив на эти вопросы, трудно удовлетвориться одной только сытостью чувства, особенно если проследить, откуда возникает тоска по нему и меланхолия.
=====
Всей жизни не достало бы мне выделить все рациональное в тех предметах, что населяют мою комнату или дом. В Древней Греции такой проблемы не стояло, и в опыте деятельности не было стремления выбраться из-под спуда истории и наработок. А потому философы легко воодушевлялись путем, ведущим к накоплению рациональности, аффекты здесь только мешали, с ними велась борьба, и они предполагались неявно во всем, как и любой неприятель. В руках благодарного читателя их книги оживают до сих пор, они созданы в среде чувства и не нуждаются в знаке, как не нуждается в подробном описании пейзажа проникнутая им музыка или проза. В течение одной жизни можно было наблюдать возникновение и падение целого государства, а на сложную форму социального института повлиять лично. Теперь, скорее гонятся за чувством, предполагая рациональную базу в каждой фантазии или прихоти. Прихоть вооруженная таким предположением видится уже потребностью. Потребность ориентирована на реализацию и оттого, видимо, нетрудно восстановить ее в быту каждого. В убеждениях подобного свойства рождается и крепнет скука.
====
Между тем, каждый род деятельности определяется и достигает апогея пока с ним еще можно связать специфическую чувственность. Потому, политика возникнув в Греции и окрепнув в Риме и Византии, вырождается сейчас сравнительно с молодыми институтами спорта или шоу, но и они подвергнуты старению. Их границы, как и кинематографа или науки, размываются с привлечением новых производственных, информационных и человеческих ресурсов. Возникает необходимость инвестиции в новое предприятие освоения лишнего, скучающего материала. Сменяются пристрастия, мода или целые субкультуры, а скука остается.
=====
Из скуки современная мне культура понимает всё излишне эмоционально, ибо любое отсутствие прагматики в поступках или словах другого, которая, как я писал выше, предполагается всеобщим основанием, связывают с аффектом. Даже в случае простого непонимания или нехватки усердия. Спешка в определении эмоции крайне ограничивает соответствующий словарь.
Представление о всеобщем прагматическом, рациональном основании невольно распространяют и на себя, и в себе полагают массив рацио, которого нет. Возможно, прав Платон, когда настаивает, что сомнения и споры рождаются лишь уверенностью в знании без верного знания, а с колебаниями ума развиваются и аффекты. Платон также не видел в них большого разнообразия.