Схолии к статьям о "неведении" Христа, часть 1.

[andrew_larisa]

Состоявшийся в сентябре 2016 т. диспут между иереем Георгием Максимовым (yurij_maximov) и А.Г.Дунаевым (danuvius) «Существует ли consensus partum в православном предании?» вновь возбудил интерес к вопросу согласия отцов Церкви в отношении всеведения Христова в Его человечестве, как и в Божестве, по единству ипостаси. В интернете появились новые исследования, продолжающие ряд работ, который до того момента, кажется, завершался замечательным трудом профессора МДА Алексея Ивановича Сидорова «Вопрос о пределах ведения Господа нашего Иисуса Христа (Мф. 24, 36; Мк. 13, 32; Лк. 2, 52; Ин. 11, 34) и его решение в контексте Святоотеческого предания» (Святоотеческое наследие и церковные древности, том 1, ч.7). Прежде всего хочется отметить комментарии Валерия Синильщикова (zloi_prepod) к статьям А.Л.Черняховского «Патрологические штудии библеистов или опять о неведении Христа» ( https://zloi-prepod.livejournal.com/4105.html), которые многократно сократили список дохалкидонских отцов, допускающих прямой смысл понимания слов Христа о Своем неведении. Затем, это статья прот. Димитрия Полохова «Экзегетика, христология и апологетика о вопросе «неведения» Господа Иисуса Христа (http://www.sarpds.ru/images/pdf/Trudy-SPDS/11-SPDS_2017/11-SPDS_2017-4-33-Polohov.pdf, http://www.sarpds.ru/images/pdf/Trudy-SPDS/12-SPDS_2018/12-SPDS_2018-004-046-Polohov.pdf) с довольно полным разбором мнений, как древних авторов, так и современных.


Из последней работы хорошо видно, что именно послехалкидонские отцы, вынужденные христологическими ересями исследовать взаимоотношения энергий во Христе, совершенно определенно сказали, что человеческий ум Господа по единению с Логосом все знал, и все, что подобает Божеству, в нем было явлено. Впрочем, тот же смысл был уже у некоторых каппадокийцев и, конечно, у Кирилла Александрийского. Кроме того, отцы эпохи христологических споров дали совершенно определенный ответ почему ранее у отцов встречалось противное мнение: «если некоторые святые отцы и высказывались о неведении Христа по человечеству, то утверждали это не как догмат, но выступая против безумия ариан, которые переносили свойственное человечеству на Божество Единородного, поэтому отцы более домостроительно (и фигуративно) считали лучшим относить все это к человечеству, чем переносить на Божество» (свт. Евлогий Александрийский // Цит. по: П.К. Доброцветов).

А пост Валерия Синильщикова сузил ряд древних отцов, понимающих слова Христа в прямом смысле, всего до двух: это святители Афанасий Александрийский и Григорий Нисский. Любой может проверить его выводы, прочитав исследованные им отеческие цитаты в контексте, поэтому, следуя выбранному жанру (схолии представляют собой форму античного комментария к произведениям и направлены прежде всего на разъяснение мест текста, которые показались схолиасту заслуживающими дополнительных объяснений), я сначала рассмотрю понимание именно этих, указанных отцов, пытаясь понять почему, даже в меньшинстве, могли возникнуть эти «сопротивные» мнения, и насколько они сопротивны.

Согласно свт. Афанасию Александрияскому, ариане, отрицая единосущие Сына с Отцом, говорили: «Если бы Сын, по вашему разумению, существовал у Бога вечно, то не был бы Ему неизвестен день (Суда), напротив того, Он знал бы, как Слово…, но поелику Он - тварь и в числе получивших бытие, то и говорил таким образом, и имел нужду в том, чего не имел; потому что тварям свойственно иметь недостаток…». Поэтому мысль святителя развивается в противоположном направлении: незнание Христа соотносится с Его человеческим естеством: «…как, соделавшись человеком, Он с человеками алчет, и Жаждет, и страждет, так с человеками и не знает как человек; по Божеству же, как во Отце сущее Слово и Премудрость, знает, и ничего нет сокрытого от ведения Его». Разумеется, что здесь нет никакого исследования взаимоотношения природных энергий во Христе, общения свойств природ, но чисто полемический ответ на ересь.

Понятно, что и в опровержении ереси Аполлинария, отцам нужно было показать наличие у Христа ограниченного человеческого ума и неограниченного Божественного: «А как его <Апполинария> плотяной бог не знает того дня и часа? Как он не знает времени смокв - того, что в пасху нельзя найти на дереве плод, годный для снедения (Мк. 11, 13)? Скажи, кто это неведущий? .... Или он не будет исповедывать единство Божества Отца и Сына и поэтому явится поборником Ария? Если же, восставая против Ария, скажет, что (Божество Отца и Сына) едино, то никак не останется в согласии с самим собою, не имея возможности удержать придуманный им вымысел; эти восклицания и состояния духа, свидетельствующие о страдании и уничижении, он по необходимости отнесет к человеческой природе и согласится, что естество Божеское и при общении с человеческими страданиями осталось неизменным и бесстрастным» (свт. Григорий Нисский, Опровержение мнений Аполлинария). Ничего удивительного нет в том, что и здесь, как и у свт. Афанасия Великого, не уточняется характер соотношения неведения с человеческой природой, ведь здесь нет цели исследования взаимоотношения (взаимопроникновение, περιχώρησις) природных движений во Христе. Так мы знаем, например, что свт. Григорий Нисский, рассматривая различие природ во Христе, иногда опасно приближается к возникшему позже несторианству: «человек во Христе, будучи иным, соединился с пребывающим в Нем Богом», и в то же время, говоря о человечестве во Христе как об отдельной природе, о его обожении, использовал образы и терминологию неприемлемые в более поздней христологии (напр. «претворение» (μεταποίησες или συμμεταποίησις, μεταστοιχείωσις) и «смешение» (ἀνάκρασις)), которые ныне охарактеризовали бы как монофизитские. Так и Афанасий Великий в своей полемике соотносит с человечеством Христа преуспевание Божественной премудростью в смысле его увеличения, и его постепенное обожение. Конечно, такие высказывания о Христе следует относить по свт. Евлогию Александрийскому не к «истинным», т.е. догматическим, а к «относительным».

Если же не доверять оценке поздних отцов в отношении мнений об актуальном «неведении», то нужно быть последовательным в отношении к «теологуменам» полемического послания свт. Афанасия: «Человечество Христа преуспевало премудростью, постепенно возвышаясь над естеством человеческим, обожаясь, соделываясь и являясь для всех органом Премудрости для действенности Божества и Его воссияния». То есть, если эти высказывания о Христе относить не к «относительным», а к «истинным», то надо понимать, что «неведение» тут безусловно связано с преуспеванием Божественной премудростью и постепенным обожением человечества Христа в этом полемическом послании. Нельзя, например, только придерживаться толкования свт. Афанасием Христова «неведения», но не обращать внимания на «недообоженность» Христова человечества в этом послании. И это будет похоже на признание допустимым, например, толкования апокатастасиса свт. Григорием Нисским, когда ему дали соответствующую оценку другие, более поздние, отцы Церкви. Увы, тогда необходимо приходим к модернисткой позиции, что нет никакого согласия у отцов Церкви по основным догматическим вопросам.

Справедливости ради надо отметить, как указывает А.И. Сидоров, что «…у св. Афанасия прослеживается мысль о домостроительном характере такого неведения Спасителя: «Ибо что ни делает Он, все это, без сомнения, для нас; так как ради нас Слово плоть бысть (Ин. 1, 14). Поэтому ради нас сказал: «не»знает и Сын». И не солгал, сказав это, потому что, как человек, по человечеству сказал: «не знаю» - и не допустил учеников вынуждать у Него ответ». Данное высказывание святителя предполагает, что реальное неведение по человечеству Спасителя парадоксальным образом уживается в Его Лице со всеведением по божеству. И если в конкретном случае применим принцип «взаимообщения свойств» (communicatio idiomatum), то не лишено вероятности и предположение, что Божественное всеведение и человеческое неведение каким-то образом проникают друг в друга». Этот икономический характер неведения «для нас» может означать, что у свт. Афанасия, как и у других отцов, «неведение» означает лишь «вид незнания», т.е. свершается лишь в глазах людей. Тем более (этого Сидоров не упоминает), что в вопросе преспеяния Христа святитель говорит более определенно в этом смысле: «С преспеянием тела преспевало в нем для видящих и явление Божества. А в какой мере открывалось Божество, в такой более и более для всех людей возрастала благодать, как в человеке». Ведь вопросы неведения и преуспеяния неразрывно связаны: если Христос что-то не знал Божественным действием, а потом узнал, то это и есть преуспеяние человеческого Христова ума в Божественном ведении. Невозможно, например, понимать «неведение» в истинном, догматическом смысле, а «преуспеяние» и «недообоженность» человечества Христа - в относительном.

Впрочем, наверное, не погрешат и те, кто назовет эти высказывания просто неосторожными. Протоиерею Георгию Флоровскому приписывают слова: «нет ни одного Отца, у которого нельзя найти ереси, за исключением Григория Богослова, который был такой осторожный, что ничего лишнего не сказал» (митр. Антоний Сурожский). Может быть именно поэтому этот величайший Богослов был первым кто, соотнося неведение с человечеством Христа, делает явную существенную оговорку: «Сын знает, как Бог, как человек же говорит, что не ведает, отделяя тем самым видимое от умопредставляемого» (Слово 30), т. е. «неведение» Христа по Григорию Богослову можно признать только при мысленном разделении двух Его сущностей.

Именно так и понимали «неведение» Христа отцы эпохи христологических споров, как относительное усвоение, т.е. от нашего лица, к Самому Ему не относящееся. «Так как Слово облачилось в нашу плоть, то Оно представило [Cебя] имеющим наше неведение» (свт. Кирилл Александрийский, Сокровищница. О святой и единосущной Троице). Через анафематствование V Вселенским Собором «того, что́ написано нечестиво Феодоритом против православной веры и двенадцати глав святого Кирилла» (Деяния Вселенских Соборов, т.5) его защита правой веры имеет общецерковный статус; «Кто сказал, что откровение дано природе раба обитающим в ней Богом, притом откровение ограниченное, тот уже превращает Еммануила в пророка нашего, богоносного человека и нечто другое" (свт. Кирилл Александрийский. Двенадцать глав против тех, которые дерзают защищать мнения Нестория как правые). Кстати, «подобное же наказание налагаем и на тех, которые, по проклятой надменности, назвали нечестивою веру блаженного Кирилла».

Меня всегда поражало то бесстрашие, с которым историки Церкви В.В.Болотов, а вслед за ним и А. В. Карташёв, клевещут на Столб Православия - Кирилла Александрийского, приписывая ему то докетизм, то монофизитство, то моноэнергизм:

«Кирилл, имея за себя весьма основательные прецеденты в отеческой письменности, был крайним «икономистом»: он держался того убеждения, что ведение Богочеловека одно-божеское, граница Его человеческого духа в данном случае совпадает с бесконечностью, и если Он-по Евангелию-иногда чего-либо не знал, то это значит, что Он казался не знающим κατ’ οἰκονομίαν. Если Он-еще дитя-возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости» (Лк. II, 40), другими словами: психически развивался, то это значит, что Он постепенно все менее и менее скрывал Свою божественную мудрость как Λόγος'α, Свое божеское ведение. Бессловесный младенец, Он был всеведущ и только всеведущ, и лишь для того, чтобы не нарушать Своего уподобления человекам, κατ’ οἰκονομίαν принимал на Себя различные формы неведения и ограниченности, характеризующие разные возрасты естественного человека. Здесь докетический оттенок богословствования Кирилла достигает самого острого завершения, становится логически осязаемым» (В.В.Болотов, История Древней Церкви, т.4, 2).

«Для антиохийских экзегетов бесспорен был факт, что Христос «возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости», что Его познание было человечески ограничено и подвержено закону развития вместе с Его телесным возрастом. Для александрийцев и для Кирилла и младенец Христос был божественно всеведущ, а если и выявлялся как постепенно познающий, то только «κατ᾽ οἰκονομίαν», то есть искусственно скрывая свое божественное ведение в меру уподобления человеческому процессу развития. Это уже чисто докетический момент богословия Кирилла, но логически для него неизбежный. Полноличного человека не оказывалось. Его «природа», при абстрактном утверждении ее полноты, конкретно оказывалась обезличенной» (А. В. Карташёв, Вселенские Соборы).

Но, как мы знаем, богословие свт. Кирилла не родилось в отеческом предании на пустом месте, что признают и сами критики, и именно оно получило дальнейшее развитие в эпоху христологических споров, а крайности антиохийской школы были по справедливости осуждены и названы своими именами, как несторианство и агноитство. Это, конечно, не только соборное осуждение еретической критики богословия Кирилла Александрийского, но и явно видимое согласие отцов Церкви, которое констатируется указанными трудами А.И.Сидорова и прот. Димитрия Полохова. Я не буду здесь вдаваться в подробный пересказ уже сказанного, разве что приведу краткий заключительный вывод, который у А.И.Сидорова связан с позицией систематизатора святоотеческого богословия прп. Иоанна Дамаскина:

«Для преп. Иоанна Господь одновременно является и неведующим, и обладающим знанием. Неведение, как некая ограниченность знания, есть свойство человеческой природы, воспринятой воплотившимся Богом Словом, и в качестве такового оно присуще Ему. Но одновременно оно отступает в тень, поскольку, в силу «взаимообщения свойств» и «перихоресиса» природ Христа, оно сразу же обоживается. Другими словами, неведение Господа приобретает как бы «мысленный» характер, не теряя, однако, полностью своей реальности. Ибо Его человеческая премудрость уже с самого зарождения Христа была совершенной, лишь проявляясь по мере Его телесного возрастания. Подобная внешняя парадоксальность решения рассматриваемого вопроса у преп. Иоанна Дамаскина вполне созвучна духу святоотеческого Предания.»

Во второй части схолий мы ешё вернемся к разбору понимания Иоанна Дамаскина, как выражения отеческого согласия. Здесь же мне хочется чуть дополнить обзор отеческих мнений указанных статей тем, что в них не вошло. На мой взгляд, это понимание этого вопроса отцами Запада. Так, прот. Димитрий Полохов, упоминая и даже цитируя свт. Григория Великого, тем не менее, не приводит тех его слов, которые всецело посвящены данному исследованию, а именно:

"Итак, и день и час суда знает Он, и как Бог и как человек, но именно потому, что Бог стал человеком. Дело, таким образом, становится ясным: тот, кто не несторианин не может быть агноитом. ... Единородный, воплотившись и став ради нас совершенным человеком, знал на самом деле в своем человечестве день и час суда, но не по свойствам своего человечества Он знал это. То, что Он знал по человечеству, Он знал не из-за особенностей своего человечества, но потому, что Бог, став человеком, знает и день и час суда через силу своего Божества" (св. папа Григорий Великий Двоеслов, Послание свт. Евлогию Александрийскому).

Теперь о мнении свт. Фотия Константинопольского, которого А.Л.Черняховский, вслед за Г. Поуэллом, записал в сторонника неведения Христа.
«Сын, сущий в образе Бога и Отца, явившись в образе и природе человека, многое говорил ученикам, с которыми вместе пребывал, как человек, тем самым показывая, что Он воистину воспринял нашу природу. Разве затруднительно [признать], что Тот, Кто сделался утомляющимся и покрывающимся потом, отдыхающим посредством сна, Кто, чтобы мне сказать сразу обо всем, едой и питьем укреплял изменчивую природу тела, воспринял также и это неведение о грядущем дне, так что Он не позволил [Самому Себе] выйти за пределы [свойственной людям] меры как во всех прочих вещах, так и в человеческом знании? Ведь как Бог и Создатель всего Он вместе с Отцом знает всё, однако как человек не отверг [от Себя] свойственного людям неведения. Ибо Тот, Кто [добровольно] избрал воспринять все в целом [свойственное людям], разве отказался воспринять что-то одно из этого и разве может считаться не воспринявшим, когда уже воспринял?» (Аршавиру протоспафарию, https://vk.com/sacredtexts?w=wall-111677185_25767).
Но, вчитаемся внимательнее: святитель говорит о «пределах меры» человеческого знания Христа, т.е. в смысле природного свойства человеческого ума. Это никак не противоречит общеотеческому согласию: «Он и имел природу, которая не знала будущего, но, однако, она, ипостасно соединенная с Богом Словом, обладала знанием всего» (ТИПВ 36). Собственная «мера» Его человеческого ума - действительно и неложно - точно такая же, как и у всех людей (ведь речь о человеческом ведении, а не о божественном!), но не этой же мерой Христос знает всё, но только тем, что этот человеческий ум ипостасно соединен с божественным.  Кроме того, А.И. Сидоров пишет, что неверно сочинение "О сектах" приписывать Леонтию Византийскому, а автор неизвестен, нет никаких оснований причислять его к святым отцам. Таким образом, не работают оба послехалкидонских аргумента Чернявского - Поуэлла, все позднии отцы согласны между собой.

Теперь вернемся к тем, которые, может и без «проклятой надменности», но явно забыли или недооценили «веру блаженного Кирилла» в отношении ведения Христа. Прот. Димитрий Полохов, разбирая мнения наших современников, также оставляет место для наших дополнений. Так, приведя слова митр. Илариона Алфеева о верности святоотеческому Преданию, он, может быть, пребывает в безгрешном неведении о конкретном понимании председателем СББК МП рассматриваемого вопроса:

«…мы не должны забывать, что Иисус Христос был одновременно Богом и человеком, и как Бог Он обладает абсолютным всеведением, т.е. Он знает будущее, но когда Он был на земле в человеческом облике, некоторые вещи от Него, как от Человека, были сокрыты, иначе Он не был бы Человеком, если бы Он всё знал заранее, например, в Гефсимании, когда Он молился Своему Отцу и говорил: «если возможно, да минует Меня чаша сия», если бы Он заранее знал, что это невозможно, такой молитвы бы и не было. Но с другой стороны, тогда не было бы реальности Его страданий, не только физических, но и духовных, то есть Он страдал как Человек, и как Человек Он пребывал в неведении о некоторых вещах о которых Он знал как Бог. Такова тайна Богочеловека Христа. И когда мы читаем в Евангелии о Христе, то мы всё время сталкиваемся с этой поразительной дилеммой, что с одной стороны мы видим, что говорит и действует Бог, а с другой стороны мы понимаем, что Он был абсолютно реальным Человеком» (митр. Иларион Алфеев, "Церковь и мир", эфир от 30 декабря 2012 года, http://vk.com/video-27553562_164854010?hd=-1&t=19m17s, с 19-й минуты).

Думаю, настало время назвать эти сопротивные мнения, как церковных историков 19 и 20 веков, так и современных нам «патрологов» и библеистов, своими именами - это последование смыслу анафеманствованных Церковью писаний Феодорита и явное противоречие отеческому согласию. Этот полемический акцент я и хотел бы особо подчеркнуть в этой части поста; к нему же мы вернемся и во 2 части.

UPD 26.09.19: В связи с обсуждением темы с Александром Цветковым ( https://andrew-larisa.livejournal.com/120098.html?thread=552994#t552994), добавил абзац про оценку антиарианской полемики ранних отцов отцами эпохи христологических споров.
UPD 30.09.19: Добавил абзац о мнениях свт. Фотия Константинопольского и Леонтия Византийского, которых А.Л.Черняховский записал в сторонников неведения Христа.

часть 2: https://andrew-larisa.livejournal.com/120098.html