"Быль и небыль" Глава 3. Петрозаводск и его обитатели
Из роддома нас с мамой привезли в дом бабушки и дедушки по адресу Петрозаводск, ул.Гоголя,д. 30,кв. 3.
У бабушки и дедушки была шикарная (как мне казалось по тем временам) квартира на первом этаже четырехэтажного дома .
Первая комната была проходная, она считалась гостиной. Двери двустворчатые, внизу сплошные, а вверху - со стеклами меж белых крашеных рам. По левую сторону от двери, ведущей из коридора в гостиную, стояло массивное кресло в светло-сером полотняном чехле. Не помню, какого цвета оно было под чехлом, так как одеяние с кресел не снимали. Сей предмет мебели располагался подле такого же массивного дивана, стоявшего тоже в чехле. Я любила забираться в кресло с ногами и даже могла устроиться там спать, таким огромным оно мне казалось.
Другую стену комнаты украшал своим величественным присутствием старый сервант из натурального дерева (и фанеры) . Верх его состоял из трех отделений, каждое из которых закрывалось округлой дверцей. Точнее, боковые закрывались, а в среднее можно было попасть и слева, и справа. Посуда, которая там хранилась, казалась мне верхом совершенства.
Во второй комнате, считавшейся спальней, подле кровати со старинной периной стоял комод, а на нем обитали радиоприемник и какие-то статуэтки.
Торцом к окну примыкал классический письменный стол дедушки: с зеленым сукном, обрамленным настоящим деревом, и для сохранности выложенный куском стекла почти на всю поверхность столешницы.
Под стеклом каких только не было бумаг: записки, медицинские рецепты, фото, газетные вырезки... По краям стола лежали не то, чтобы свитки папирусов, но стопки бумаг в картонных папках и без них, они перемежались газетами, журналами, конвертами, письмами, стетоскопом (дедушка иногда разрешал брать его для игр в больницу).
Центр стола был неизменно чист: здесь не было стопок бумаг и в любой момент можно было, усевшись в деревянное офисное кресло, написать письмо или выписать медицинский рецепт. Возможно, образ именно этого стола через много лет навел меня на темку и впечатлился в такое стихотворение (значительную часть жизни я писала стихи и песни):
Здесь вместо скатерти - обрывки фраз.
Мой старый стол, с шатающейся ножкой,
Ты официальный издаешь приказ
Писать хоть в сутки раз, хотя б немножко...
Хоть раз в часок, в минутку, в пять секунд
Представиться пророком, феомантом...
А не цветком теплиц в открытый грунт,
Иль девочкой с широким красным бантом.
Мой стол - мой холст, палитра, чистый лист,
Вместилище сомнений, часть успеха.
Я здесь - и победитель, финалист,
И провокатор ваших слез и смеха.
Прикрыться рукописью от несчастий, бед,
От пагубной любви и скучных буден...
И... заново начать... знакомый бред.
И знать: поэт велик и неподсуден.
Если честно, это была фантазия чистой воды: собственного письменного стола у меня никогда не было.
В послевоенные годы семьи военнослужащих имели негласный приказ: для поддержки малоимущего населения нанимать домработниц. Бабушкина домработница приходила делать уборку дважды в неделю. Готовила бабушка сама, и очень вкусно.
Каждый обед в дни наших гостеваний проходил за большим столом в гостиной. Мне больше всего нравились "треска по -польски" (копченая треска в этом блюде подавалась очищенной от костей) и копченый палтус, сочащийся вкуснейшим жирком. Были и пироги: с морошкой, с творогом и еще чем-то, уже более обычным, а потому менее запоминаемым. Молоко бабушке в дни наших приездов приносили чуть ли не каждый день вместе с творогом и сметаной. В Братске таких вкусностей не бывало никогда!
Горячей воды в доме не наблюдалось. Посуду (в тазике!) мыли все по очереди: бабушка, мама и даже папа иногда. Несколько позднее дядя Женя установил в этой квартире водогрей, появилась возможность принимать душ, цивильно мыть посуду. Но вернемся к нашему повествованию.
Дедушка никогда не мыл, потому что берег руки для проведения операций в госпитале. Профессионалом дедушка был при любых обстоятельствах. Помню, как-то Паша подавился косточкой от вишни. Братик уже синел и задыхался, а все вокруг только бегали и охали. Появился дедушка Коля, уверенно взял Пашу за ноги, кажется, встряхнул его хорошенько вниз головой - и кость выпала!
Меня дедушка спас от детских страхов по поводу того, что будет, если нечаянно проглотить арбузную косточку. Прорастет она в желудке или нет? Он подробно рассказал мне о процессе пищеварения и я успокоилась.
По выходням мы гуляли, причем, всем семейством. Шли пешком от Гоголя до Петровской набережной к Парку культуры и отдыха. Одна из дорого в парк вела мимо речки Лососинки " и называлась нижней".
Подниматься обратно из этой громадной ямы приходилось по длинной и крутой деревянной лесенке и возникать на ивильной улице неподалеку от вечного огня, выходя на улицу Карла Маркса.
Улица Карла Маркса вела к Театру оперы и балета, а заветный парк был еще дальше. (К моменту написания книги театр назывался "Национальный театр Карелии"). Каждое лето, когда мы бывали в Петрозаводске, родители брали меня на балеты и оперы. Правда, нам не всегда удавалось попадать именно на Петрозаводский театр, иногда приходилось довольствоваться и гастролирующими. Помню, "Лебединое озеро" впервые я смотрела в исполнении Государственного Якутского театра оперы и балета.
Где-то по дальнейшему пути к Парку культуры и отдыха располагался тогда фонтан, выстроенный во времена Петра Первого. Дно фонтана выложено красивыми мозаичными узорами. Но его ни разу не реставрировали, как мне кажется, и до сегодняшних наших дней он не дожил.
Но вернемся к воспоминаниям моего детства! В парке я качалась на качелях, крутилась на карусели, все желающие ходили в комнату смеха, стреляли в тире и поедали сладкую вату и мороженое. Когда появился на свет младший брат, он тоже стал повторять все мои парковые "подвиги". Тогда были такие карусели деревянные в центре, с животными из чего-то типа папье-маше и опилок, раскрашеннымх масляной краской.
Продолжение следует