(no subject)
Народ ищет разноязыкие пасхальные евангелия. Такие поиски, при всей кажущейся благовидности предлога, на мой взгляд, обычно бывают следствием простой поповской блажи. Мне это всегда напоминает историю на одном провинциальном приходе.
В епархиальном управлении на какой-то должности находился ещё не рукоположенный (потому как не оженившийся) выпускник семинарии. За какую-то провинность (кажется, пьянство) его временно сослали на отдаленный приход в помощь тамошнему священнику. Дело было к Пасхе, и простоватый батюшка попросил недавнего семинариста найти ему двенадцать евангельских чтений на разных языках в русской транскрипции. Тот запросил за каждое чтение по бутылке, настоятель радостно согласился, и вчерашний бурсак тайно засел за работу. Языков никаких он не знал, но не знали их также ни настоятель, ни его прихожане. Тем паче, что языки там были заявлены сплошь экзотические: арабский, японский, китайский, и т.п. В положенное время на пасхальной литургии, после чтений на славянском и на русском, настоятель начал читать и эти тарабарские "евангелия". "Кунь мянь сяо, тио коньто кикито" - так он истязал свой язык и слух прихожан. Прихожане терпели, но на третьем чтении ему и самому стало скучно, он свернул листочки с письменами и убрал подальше.
А двенадцать бутылок семинарист щедро разделил с батюшкой на Светлой седмице.
В епархиальном управлении на какой-то должности находился ещё не рукоположенный (потому как не оженившийся) выпускник семинарии. За какую-то провинность (кажется, пьянство) его временно сослали на отдаленный приход в помощь тамошнему священнику. Дело было к Пасхе, и простоватый батюшка попросил недавнего семинариста найти ему двенадцать евангельских чтений на разных языках в русской транскрипции. Тот запросил за каждое чтение по бутылке, настоятель радостно согласился, и вчерашний бурсак тайно засел за работу. Языков никаких он не знал, но не знали их также ни настоятель, ни его прихожане. Тем паче, что языки там были заявлены сплошь экзотические: арабский, японский, китайский, и т.п. В положенное время на пасхальной литургии, после чтений на славянском и на русском, настоятель начал читать и эти тарабарские "евангелия". "Кунь мянь сяо, тио коньто кикито" - так он истязал свой язык и слух прихожан. Прихожане терпели, но на третьем чтении ему и самому стало скучно, он свернул листочки с письменами и убрал подальше.
А двенадцать бутылок семинарист щедро разделил с батюшкой на Светлой седмице.