Как поступать с чувством вины, травмой и горечью утраты? Э.Лукас, Х.Шёнфельд. Цитаты.
Как поступать с чувством вины?
Истинная (экзистенциальная) вина предполагает свободу плюс осознание смысла.
(Истинная) вина - это (свободный) выбор против (осознанного) смысла.
Человеческая свобода не безгранична, а человек не всемогущ, и мы должны смиренно признать, что в каждое мгновение мы можем действовать «с самыми лучшими намерениями», но это не означает, что из наших хороших намерений всегда получится хороший результат. «Намерение принадлежит нам, а результат богу», - мудро написал Франкл.
Слишком громкий голос («гиперакузия») совести так же противоречит смыслу, как его приглушение. Здоровое осознание ответственности находится как раз посередине.
К чему человек стремится волевым усилием, на что он решается, за то и несет ответственность - и за добро, что он принес, и за зло, которому дал зеленый свет. Но сюда обязательно относится и тот факт, что человек знает, противоречат его намерения смыслу или нет. Приведут ли они к страданию, омрачат ли они жизнь, потерпят ли ущерб другие - осознание ответов на все эти вопросы является условием для наличия истинной вины.
Слабости и недостатки - это то, с чем человек связан неразрывно. И практически невозможно избежать всех (непреднамеренных) ошибок и оплошностей.
Ничто не мешает нам намеренно проявлять хорошие, полные смысла инициативы и использовать наши силы на благо окружающего мира. В логотерапии существует великолепная идея уравновешивания вины и неосторожности позитивным отношением и целенаправленной плодотворной деятельностью. Если на одной чаше весов лежит нечто печальное, к чему мы были причастны намеренно или ненамеренно, то это является весомой причиной положить на другую чашу нечто конструктивное и достойное любви. Таким образом восстанавливается жизненный баланс.
Я направляю взгляд пациентки на то, «что находится за рамками Я».
Известно, что человек может вести диалог с умершим. Конечно, это диалог не с трупом в могиле, а с личностью, которую человек знал. Где же она теперь? Ничего не поделаешь, но ответ на этот вопрос вне нашего понимания, потому что время и пространство для умершего растворяются, а мы, живущие здесь, не можем мыслить вне времени и пространства. И все же мы вполне можем вообразить себе внутренний диалог с умершим, а в минуты особой духовной близости можно настолько ярко представить себе его ответы, будто получаешь их «с небес». Самое интересное, что во всех рассказах о подобных «фантастических диалогах» (Дж. Фабри) ответы, которые человек «получает», оказываются милосердными, мягкими, полными понимания, будто после смерти идет в расчет исключительно доброта. Было бы слишком примитивно объяснять этот феномен лишь принятием желаемого за действительное.
Уникальный логотерапевтический подход состоит в том, что истинную вину не пытаются приуменьшить с помощью психологических «оправданий» (как это часто с благими намерениями делают на сеансах терапии), а ведут человека к четко осознаваемому искуплению. Совесть человека - это очень чувствительный инструмент, который трудно обмануть. Но она может успокоиться, если у человека будет искреннее желание исправиться и он честно будет действовать в этом направлении. Удивительно в этом то, что искупление может не касаться пострадавшего человека или предмета. Если остается возможность устранить причиненный вред, то, конечно, на фоне других действий это приоритетно. Но, к сожалению, это не всегда возможно.
Вместо отчаяния голос совести требует от нас «искупления» в другом уголке нашего мира. Всегда есть темные углы, нуждающиеся в свете, всегда есть несчастье, которое требует нашего участия. Самое прекрасное и достойное, что может возникнуть из вины, - это взять на себя обязательство служить человечности, которое прежде не было реализовано. Если это обязательство будет связано с постоянным облагораживанием и преобразованием самого себя, тогда, без сомнения, оно будет главенствующим.
Одна моя бывшая пациентка поведала мне печальную историю из своей жизни и сделала такой вывод: «Сейчас я такая, какая есть, только благодаря тому, что я провинилась в молодости. Понимание этой вины изменило меня в лучшую сторону. При этом я даже не могу эту вину загладить. Но все то хорошее, что я смогла сделать впоследствии, я сделала только благодаря этому пониманию».
Разве это не идеальный ответ на вопрос жизни, обращенный к ней: «Ты ошиблась. Что теперь?».
Эмпатия - это поистине дар божий. Люди, которые способны почувствовать себя на месте других и могут ощущать, каково им приходится в тех или иных обстоятельствах, обычно заботливы и чувствительны по отношению к окружающим. Они уважительны, снисходительны, не осуждают человеческие оплошности. Неправда, что «все понимать» - значит «все прощать», это чрезмерно оптимистично, но эмпатические черты характера сглаживают многие разногласия еще на начальном этапе, прежде чем они превратятся в настоящий конфликт.
Эмпатия основывается на особой способности отражения. Хотя человек довольно точно отражает то, что чувствуют другие, но он судит об их чувствах по тому, как воспринимает что-то сам. Например, эмпатичному человеку инстинктивно понятно, что обиды и оскорбления ранят. Это так для него и, следовательно, для других. Параллель, которую он проводит между собой и другими, не дает ему вести себя по отношению к ним грубо. Но все же у этой медали есть и обратная сторона (как и всегда). Вывод о других, сделанный «исходя из себя», может привести к интерпретациям, которые, несмотря на всю полноту сочувствия, не совпадают с реальностью. С точки зрения психоанализа такие неверные интерпретации попадают в категорию «проецирования». То, что человек испытывает сам, в подобной ситуации он проецирует на других. Однако те переживают ее по-иному. Обычно такие «проекции» не осознаются.
Она ничего не может поделать с тем, что ее атакует мрачная мысль, будто она виновата. Но у нее есть возможность контролировать свою реакцию на эту мысль. Она может покориться ей и свернуть на путь долгого добровольного мучения и печали. И это отнимет у нее силы, которые нужны ей на работе. В перспективе это почувствуют и дети в интернате, которые, как и все дети, чувствительны к настроениям других. Над памятью о Еве постоянно будет висеть темная туча. Но она может пойти и другим путем, и это путь аскезы. На нем она скажет себе «стоп!» и настойчиво и последовательно будет отказываться от мысли о том, что она якобы виновата. Она решительно объявит, что мрачным мыслям, которые умножают страдания, наступил конец. Это нелегкая тропа, ведь аскеза - это «неликующая радость». Но она сможет пройти по ней, если будет знать, для чего: прекращение мрачных мыслей будет достойным поступком в память о Еве. Только прекращение въедливых мыслей освободит силы для работы с в интернате, а дети действительно нуждаются в ее абсолютном внимании. Но г-жа Л. на перепутье. Она одна решает, по какому пути пойдет дальше.
Как поступать с травмой?
В человеке всегда присутствует упрямство, которое способно все обновить и помочь ему, если суждено, словно феникс возродиться из пепла.
Поскольку пациенты, которые увязли в своем страдании, слепы ко всему позитивному в своей жизни, мы прибегаем к маленькому трюку. Сначала мы показываем им, что положительного им удалось сделать самим, а затем аккуратно демонстрируем, что им преподнесла щедрая судьба. А кто станет отклонять заслуженную похвалу? И тот, кого похвалили, всегда готов хвалить других больше, чем тот, кто похвалы не удостоился.
Что-то, чего мы никак не могли желать, все же происходит с нами неизбежно. Но у нас есть выбор, который ничем не ограничен, и этот выбор - решение о том, куда направить свое внимание.
Но какое бы решение мы ни приняли, даже если мы осознанно обращаемся к радостному, пережитое остается страданием. Никто его у нас не может забрать. Но содержится ли в нем только лишь вред для нас?
Во время тяжких переживаний у человека часто развивается «компетенция страдания» (Лукас). Мы развиваем в себе способности, которые не могут вызреть в приятные и спокойные периоды нашей жизни.
В «жизни после» никто не остается тем, кем был в «жизни до». Все меняются. Но каким образом? Тут пути в прямом смысле слова расходятся. Если доминирует воля к мести, ненависти, гневу, ссорам и т. д., то на каждой ситуации в жизни человека будет лежать тень его прошлого. Во всех уголках настоящего его будет поджидать травма, чтобы коварно напасть на него со спины. Но если доминирует «воля к смыслу» (Франкл), перемены в человеке превратятся в новые ценные компетенции. Страдающие люди становятся более чувствительными. Они знают, что такое боль и какой она бывает! И так как они знают это, они совершенно точно призваны сократить распространение подобной боли на других людей.
В жизни каждого человека есть упущенные смыслы, и всегда трудно себе в этом признаться. Самая распространенная тактика против такого признания - это указывать на ошибки и оплошности других. И даже возлагать на них ответственность за собственные упущенные смыслы.
1. Во-первых, невредимость личности. Уязвимость ограничивается только нашим организмом и душой. За рамками этих органических процессов каждый человек - это духовное существо. Его духовность дает ему свободу воли, смысла, потенциал самому формировать свою жизнь и то прекрасное «упрямство духа» (Франкл), которое в связке с восстановительными силами позволило г-же М., вопреки травме, любить мужа и быть хорошей матерью для своих детей. Духовное хоть и может быть ограничено или даже блокировано болезнями и дефектами тела, все же само по себе находится в измерении, которое по ту сторону болезней и дефектов. Оно как свет. Сломанная лампа не светит, но, если лампу починить, она снова даст свет. Никто не станет утверждать, что сломан свет. Свет не имеет отношения к расплавленным проводам или неисправным выключателям лампы. Точно так же дух г-жи М. остался не затронут ее негативным опытом.
2. Во-вторых, г-жу М. проинформировали о непреходящем прошлом. Прошлое не исчезает, как мы часто ошибочно полагаем. Оно остается в вечной истине, откуда его нельзя удалить. Только то, что не произошло, хоть и было возможным, исчезает (из пространства возможностей). То, что произошло, напротив, становится историей. Эта история касается нас, это наша история.
Наше «приданое», наша внутренняя организация, наши физические параметры и социопсихологические черты - это тот строительный материал, которым нас наделила судьба. Что мы из него построим - тюрьму или прибежище, трущобу или собор - решаем мы как духовные личности.
Для наступления полноценного сна нужно расслабиться и отпустить мысли.
Я рассказываю ей об идее Франкла относительно длительности сна - что она не является главным. Если спишь меньше нормы, организм помогает себе, делая сон более глубоким. Поэтому бывает так, что тот, кто спал мало, но глубоко, с утра более свеж, чем тот, кто спал долго, но поверхностно. Поэтому не стоит волноваться по поводу длительности сна.
Все маленькие и большие заботы, которые гнездятся в ее голове, нужно вечером собрать в пакетик и, перед тем как пойти спать, положить в морозилку или отправить в подвал. С утра их можно снова достать (им можно даже пообещать это), но ночь - это «зона, свободная от забот», на это время припасено нечто получше!
Я применяю небольшой хитрый трюк: зачем вообще тратить ночь на сон? Сон - это ведь так скучно! Я спрашиваю, какое место, увиденное ею, было самым прекрасным? Г-же М. не приходится долго размышлять. Это было остров в Тихом океане, на котором она сказочно провела отпуск: белый песок, пальмы, прозрачная вода. Прекрасно! Это лучшее место, на которое она может унестись в своем воображении! Г-жа М. должна закрыть глаза и раскрыть свой внутренний взор. Какой замечательный белый песок блестит на побережье острова. Она должна почувствовать, как он сыплется сквозь ее пальцы, какой он теплый от солнца. При этом она может прислушаться к шуму морского прибоя. Волны приходят и уходят, приходят и уходят, приходят и уходят. Она чувствует нежный бриз, который приносят эти волны. А если она посмотрит вверх, то увидит, как листья пальм шелестят и качаются на ветру - туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. «Остановитесь, я уже сплю!» - лукавит г-жа М., она в восторге. «Прогуляйтесь по пляжу, может быть, вы найдете ракушки, - советую я ей. - Вы можете зарыться в песок. Или полежать в тени пальм. Или поболтать ногами в море. Разве это не приятно? Куда прекраснее, чем скучный сон!» Когда она ляжет спать, ей нужно будет произнести ключевые слова: «Никакого сна! Вперед на остров мечты!».
Нежелательные «приставучие» мысли можно вычеркнуть только в том случае, если посеять у себя конкретную мысль о том, о чем стоит думать взамен (и привлечь искренние приятные чувства).
На прощание я делюсь с г-жой М. метафорой, в которой жизнь сравнивается с мозаикой (Лукас). В ней есть светлые и темные камешки. Есть даже такие драгоценные камни, как ее дети, подруги, муж. Попадаются также драгоценные камни, которые она добавила сама, храбро разобравшись с тем, что ей пришлось пережить. Место посередине занял черный-пречерный камень. Достоин ли он быть в центре ее жизненной истории? О нет, по ее словам, она давно уже спихнула его в сторону. Ни один камень, который все-таки попал на картину, уже не выкинуть (из истинной истории). Но пустоты между камнями можно заполнять, пока она жива. Чтобы завершить свою картину, г-жа М. намерена выбрать по возможности самые ценные камни. Ей импонирует, что светлые камни, добавленные лично ею, проявляются только рядом с темными. В будущем она хочет усилить контрастный эффект, не позволять неприятностям выводить ее из себя, а реагировать на них «великодушно».
У нее есть идея. Во время семейных поездок на природу она наберет разноцветных камешков, перышек и веточек. Затем она попросит мужа соорудить ей крепкую рамку для картины. В рамку она поместит искусный коллаж, мозаику, которая будет отражать ее жизнь. Она будет внимательно следить за тем, что будет преобладать на картине, ведь это она ее создает. Образ ее коллажа определит не материал, а она сама.
Никакая травма не может «сломать» человека, если в нем побеждает «воля к смыслу».
Как поступать с горечью утраты?
Но должно же быть что-то важное, что останется от нас после смерти?! И на этот вопрос есть единственный ответ: останется только истина о нас и нашей прожитой жизни. Поэтому в жизни важно стать таким человеком, личностью которого ты сам в глубине души был бы искренне доволен.
Заметим: с такой точки зрения продолжительность жизни человека теряет значение, а реализованная полнота смысла жизни обретает его.
Психологические и биологические эксперименты в области исследования памяти доказывают: мы видим прошлое сквозь окрашенные в разные цвета стекла очков.
«Каждое действие - это памятник самому себе!» (Франкл). Над каким вечным памятником себе мы сейчас трудимся?
После того как ученые, исследующие человека, посвятили многие годы посттравматическим расстройствам, к которым привела бесчеловечность войн XX века, и их лечению, они столкнулись с исключительным человеческим талантом под названием «резильентность». Точно так же, как человек способен на невероятную жестокость, на дьявольские поступки похлеще всякого ночного кошмара, в его поведении, наоборот, может быть больше благородного и ангельского, чем это вообще считается возможным. К невероятным высотам, до которых люди могут подняться, относятся экстремальные жертвы, на которые они готовы пойти из любви к другим, или способность превратить неизбежное страдание в личное достижение. Франкл приводил поразительные примеры из лагерей пленных. Именно духовная мощь в человеке позволяет ему возвыситься.
Под профессиональным термином «резильентность» понимают способность человека героически принимать драматические события и триумфально с ними справляться. Некоторые личности обладают иммунитетом к травмам, бросающим тень на их жизнь. Они проходят через жуткие вещи, надламываются, их обжигает боль, но потом они восстанавливаются и наполняют остаток своей жизни усердным трудом и даже плодотворно используют пережитые страдания. Специалисты гадают, что дает им прилив сил для этого. Это вера в бога? Это мотивирующее их воображение? Это упрямство по отношению ко всемогущей судьбе? Неизвестно. Пока у таких людей выявили лишь одно сходство: они могут полностью отдаться «смыслу момента» (Франкл), при этом не позволяя пережитому опыту мешать себе.
Трагические события всегда бросают нас на границу между двумя жизненными периодами. Предыдущий жизненный отрезок в определенном его виде подошел к концу, потому что возможность его продолжения была перечеркнута. В случае г-жи Н. это ее контакт с живым сыном. В следующий жизненный отрезок нужно еще суметь вступить и наполнить его светом. Если его будет определять только «пустота после перечеркнутой возможности продолжения», то от него захочется в испуге отшатнуться. Это может привести к тому, что в настоящем времени из-за сплошных жалоб по поводу прошлого и страха по поводу будущего человек застрянет на границе между жизненными отрезками.
Настоящее - это единственное время, которым мы располагаем. Если мы упустим возможность использовать полноту смысла настоящего момента, будучи ослепленными враждой, злобой или печалью, направленными назад в прошлое, то настоящее перетечет в прошлое, а будущее последует за ними - будущее, в котором у нас, таким образом, появится дополнительное основание жаловаться (помимо уже существующей печали) по поводу того, что мы упускаем утекающее от нас настоящее. И все это составит неподкупную истину. Выражаясь утрированно, можно утверждать следующее: то, что сегодня погублено, погублено навсегда, и завтра мы об этом пожалеем.
Исследования травмированных ветеранов войн показывают, что их душевные раны затягиваются, когда они тренируют молодежь в спортивном клубе или активно занимаются волонтерством. В других исследованиях, которые ученые проводили с участием жертв несчастных случаев, было обнаружено, что реабилитацию успешнее и быстрее проходят те, кто не позволил гневу, злости или причинам несчастного случая одолеть себя, а вместо этого проявил гибкость и сконцентрировался на том, как справиться с адаптацией и как преодолеть возникшие проблемы. Печаль по поводу случившегося ни в коем случае не выводилась в этих успешных историях за их рамки, а, можно сказать, составляла их непосредственную часть. Потому что ценность жизни увеличилась и человек ничего больше не отбрасывал с пренебрежением как «само собой разумеющееся», он формировал свое настоящее более бережно.
1. Все в жизни дано нам во временное пользование, и ничто на земле нам не принадлежит. Единственное, что нам принадлежит, - это истина о нас самих.
2. Не нужны никакие памятники, потому что каждый человек воздвигает себе памятник сам, в зависимости от того, как он действовал при жизни.
3. Ценность человеческой жизни измеряется вовсе не критерием богатства, связанного с алчностью общества.
Искупление и восстановление. Хайди Шёнфельд
В логотерапии мы всегда подчеркиваем внутреннее величие человека (в том числе больного). При этом мы часто акцентируем внимание на его способности к юмору (см. историю об Одетте). Ведь юмор - это нечто уникальное, свойственное лишь человеку.
Виноватость можно даже назвать первоначальным феноменом, основополагающим условием человечности - следствием нашей свободы и ответственности. В работах Франкла теме вины уделяется так много внимания, что она, наряду с тематикой страдания и смерти, входит в «трагическую триаду». Эта трагическая триада касается всех людей в мире. Никто из нас не сможет пройти жизнь не провинившись, и никого из нас не пощадит страдание и смерть.
Если мы констатируем наличие вины, то, согласно логотерапии, должны быть выполнены два условия:
1. Человек должен был располагать свободой в своих действиях, возможностью действовать так, чтобы предотвратить беду, сделать свободный выбор.
2. Человек должен был отдавать себе [достаточно] ясный отчет о том, что имело бы смысл в определенной ситуации. Другими словами, он должен был обладать определенным осознанием смысла.
Итак, чтобы стать виновным, необходимы два условия: свободный выбор и осознание смысла. Нужно обратить внимание на следующее: вопрос о смысле не встает вне свободы выбора (он не возникает в отношении камней, растений, животных, младенцев, пациентов в коме и т. д.). Он возникает только в отношении нас и только в рамках нашей человеческой свободы выбора.
Там, где есть осознание смысла, всегда открыт выбор, следовать ему или нет. Это также является причиной того, почему в идеях Франкла «свобода воли» стоит над «волей к смыслу».
Раз поиск смысла происходит, значит, свобода выбора уже давно открыла свои двери.
Только в том случае, если человек в глубине души точно знал, что, следуя смыслу, он должен был и мог сделать (или не сделать), но не поступил так, можно говорить о вине. Он упустил из своих рук нечто, подлежащее осуществлению. Произошло нарушение вердикта собственной совести.
Ложные чувства вины могут иметь различные корни. Может иметь место психоз. Человек, находясь в своей искаженной реальности, может без всяких оснований полагать, что он во всем виноват. Эндогенные депрессии особенно часто вызывают иррациональные чувства вины без настоящей связи с реальностью. Если мать в тяжелой депрессии не в состоянии приготовить завтрак своим детям, значит, это болезнь ограничивает ее действия, а не отсутствие любви к детям. Чувства вины депрессивных больных могут возрастать до сюрреалистичных идей проклятия и нигилистической деперсонализации, что носит название «беспокойной меланхолии».
Гипертрофированное чувство вины часто является назойливым симптомом, сопровождающим неврозы навязчивости. Если человек чувствует себя виноватым только потому, что прикоснулся к столу руками, помытыми лишь на 99,9 %, а за столом будут есть другие, или потому, что смотрел на нечетные номера квартир, а это принесет несчастье их жильцам, то такие чувства вины - признаки болезни. Конечно, мы не должны реагировать так, будто здесь есть настоящая вина. Это было бы серьезной врачебной ошибкой.
Для внутренней истории человека горе и раскаяние весьма ценны. Оплакивая человека, которого мы любили и утратили, мы каким-то образом продлеваем его жизнь, а раскаяние виновного воскрешает его свободу от вины. Раскаяние виновного позволяет каким-то образом «воскресить» его освобождение от вины.
Вернемся теперь к вопросу о том, что мы, логотерапевты, можем предложить пациентам, которые осознают свою истинную, экзистенциальную вину.
Во-первых, с целью разграничения одного рода вины от другого я хочу сказать, чего мы не должны предлагать. Мы не предлагаем психологического оправдания. Это звучит довольно банально, но за этим стоит непрекращающийся профессиональный диспут, который тянется уже целое столетие и не сбавляет обороты. «Я такой разъяренный, потому что я в детстве никому не был нужен». «Я ворую, потому что мне в детстве не давали достаточно игрушек». «Я же поступаю, как все остальные». С подобными психологическими оправданиями Франкл боролся всю жизнь и пришел к однозначному выводу: «Кто забирает у человека вину [отрицает ее], забирает у него и его достоинство». Это означало бы откат в детерминизм «я не мог иначе, потому что», а его Франкл отрицал.
Что же тогда мы можем предложить провинившемуся человеку? Достойный ответ экзистенциальной вине - это «искупление». Это слово имеет тройное значение:
а) попытку исправить то, что привело к ущербу пострадавшего,
б) попытку «зажечь свет в темноте» для какого-то третьего человека,
в) попытку стать иным, стать лучше в процессе раскаяния.
Все три попытки - это варианты искупления. Приоритет всегда у первой. Например, если мы кого-то обидели, мы просим прощения. Если мы что-то украли, мы отдаем обратно. Это путь номер один. Но если это (более) невозможно, когда, например, мы не знаем, где находится пострадавший, или он блокирует всякую попытку общения с ним, т. е. если путь номер один перекрыт, то мы можем «исправить» что-то в другом месте. Можно активно проявить себя в новом деле. Можно упражняться в «деятельном раскаянии» и «все то хорошее, что я сделал и что не произошло бы без меня, будет свидетельствовать обо мне» (Лукас).
Третий вариант заложен в первые два и является одновременно (спасительным) выходом из особо трудных жизненных ситуаций, если первые два пути закрыты. Случается, что кто-то вынужден терпеть серьезные ограничения, сидит в тюрьме или прикован к постели и не может нигде в мире что-то «исправить».