наноримо-2014
Я опять побежала.
Отстаю на 6 дней, но ничего, нагоню.
Опустошение какое-то, пишется так легко, как будто и вовсе не выдумываю ничего.
Лучше скверно, чем никак. И пусть тут полежит, от прошлогоднего файла я потеряла пароль. Бяда.
3170/50000
- Телефон доверия для шизофреников. Слушаю.
- Прекрати паясничать, - морщусь я и перекладываю трубку к другому уху, прижимаю его плечом. Руки заняты: я тащу к реке мешок с мертвой собакой. Тяжелый мешок.
- Нашла его? - спрашивает трубка.
- Да. На пятой станции. Ненавижу, когда он здесь. Этот щенячий взгляд… жуть.
- Жестокая тетя убила собачку, - насмешливо тянет трубка. - Оставила бы его там, Феликс теперь нескоро бы до него не добрался. Играл бы с мячиком, ссал под кустик…
- Заткнись, - огрызаюсь я и сталкиваю мешок в воду. - Если через два часа объявится у тебя, перезвони, понял?
- Понял, - вздыхает трубка. - Отбой.
- Отбой.
Джонни перезвонил через час с четвертью. Буркнул что-то неразборчивое и отключился.
Значит, Рэй в Славце. Хвала богам! Можно домой.
Еще одно путешествие ради убийства, и у меня окончательно сдали бы нервы. Долгая Дорога все это чувствует, знаете ли. Ты ей совершенно не интересен, если отправляешься в параллельный мир навестить свою бабушку. Или сжечь пару деревень. Или до отвала налопаться сладостей, которые на восемнадцатой версте, конечно, гораздо вкуснее наших (просто они добавляют туда крошечные кусочки своих прошлых жизней и толченые птичьи кости). Но если ты выходишь на Дорогу с мыслями об убийстве человека, она встречает у самого порога, щербато скалится, приветливо машет костлявой клешней. Что там у тебя? Заклятый враг? Мерзкий родственник? Или любовник, неудавшийся демиург, у которого девять жизней и ни одной настоящей смерти в запасе? Вынимай из карманов все свои страхи, все мрачные видения и темные сны! Долгая Дорога все оживит. Только для тебя. Все для тебя, любовь моя!
Казалось бы, мне повезло. Существу, в которое я превращаюсь на Дороге, все это как с гуся вода. Оно могло бы топить собачек хоть трижды на дню, перед завтраком, обедом и ужином. Особенно тех, у кого девять жизней и ни одной настоящей смерти в запасе. Но рано или поздно Дорога кончается, ты у цели, и снова становишься самой собой. Тут главное устоять на ногах: весь пережитый кошмар набрасывается на тебя разом, без передышки. Надо бы сохранить лицо и, например, не выть от ужаса. У меня еще ни разу не получилось.
Поэтому Рэй ждет меня сразу на въезде: там, где заканчиваются тьма и туман и начинаются мысли, эмоции и слова. Я вываливаюсь из машины прямо к нему в объятья, и какое-то время мы так и стоим: я пытаюсь не заорать, он гладит меня по волосам.
(Дана говорит, что регулярная практика притупляет любые чувства, в том числе чувство страха. Ни черта она не знает, эта Дана.)
- Где я был? - тихо спрашивает Рэй, когда меня более-менее перестает трясти.
- На пятой станции. Собака в этот раз. Большая.
- Прости, - глухо произносит он, но я только дергаю плечом: что он мог сделать? На пятой станции нет людей. Попадая туда после очередной своей ненастоящей смерти, он вселяется в какое-нибудь животное. Он не помнит меня. Поэтому, чтобы убить его и вернуть домой (или на другую станцию - тут как повезет), мне приходится ему понравиться. Боги, это отвратительно. Убивать людей гораздо легче, чем собак. К тому же, если он воскресает человеком, то вполне может сделать это сам. И мне даже не нужно ехать! Ненавижу пятую станцию.
- Твой чокнутый Джонни чуть не убил меня снова, когда увидел.
- Пусть только попробует! Сам тогда за тобой поедет!
Рэй смеется и целует меня - головокружительно тепло и нежно. Мне страшно думать, что когда-нибудь эта чехарда закончится, за ним придет настоящая смерть, и я не найду его ни на одной из станций. Только не сейчас. Не в этот раз.
Дома нас встречает хмурый Джонни. Вид у него какой-то мятый. Первым делом он оглядывает меня, придирчиво, как наседка птенца. И только потом отвечает на рукопожатие Рэя, да так, что у того хрустят пальцы. Рэй и бровью не ведет, только улыбается. Мне от этой улыбки не по себе, если честно.
Отстаю на 6 дней, но ничего, нагоню.
Опустошение какое-то, пишется так легко, как будто и вовсе не выдумываю ничего.
Лучше скверно, чем никак. И пусть тут полежит, от прошлогоднего файла я потеряла пароль. Бяда.
3170/50000
- Телефон доверия для шизофреников. Слушаю.
- Прекрати паясничать, - морщусь я и перекладываю трубку к другому уху, прижимаю его плечом. Руки заняты: я тащу к реке мешок с мертвой собакой. Тяжелый мешок.
- Нашла его? - спрашивает трубка.
- Да. На пятой станции. Ненавижу, когда он здесь. Этот щенячий взгляд… жуть.
- Жестокая тетя убила собачку, - насмешливо тянет трубка. - Оставила бы его там, Феликс теперь нескоро бы до него не добрался. Играл бы с мячиком, ссал под кустик…
- Заткнись, - огрызаюсь я и сталкиваю мешок в воду. - Если через два часа объявится у тебя, перезвони, понял?
- Понял, - вздыхает трубка. - Отбой.
- Отбой.
Джонни перезвонил через час с четвертью. Буркнул что-то неразборчивое и отключился.
Значит, Рэй в Славце. Хвала богам! Можно домой.
Еще одно путешествие ради убийства, и у меня окончательно сдали бы нервы. Долгая Дорога все это чувствует, знаете ли. Ты ей совершенно не интересен, если отправляешься в параллельный мир навестить свою бабушку. Или сжечь пару деревень. Или до отвала налопаться сладостей, которые на восемнадцатой версте, конечно, гораздо вкуснее наших (просто они добавляют туда крошечные кусочки своих прошлых жизней и толченые птичьи кости). Но если ты выходишь на Дорогу с мыслями об убийстве человека, она встречает у самого порога, щербато скалится, приветливо машет костлявой клешней. Что там у тебя? Заклятый враг? Мерзкий родственник? Или любовник, неудавшийся демиург, у которого девять жизней и ни одной настоящей смерти в запасе? Вынимай из карманов все свои страхи, все мрачные видения и темные сны! Долгая Дорога все оживит. Только для тебя. Все для тебя, любовь моя!
Казалось бы, мне повезло. Существу, в которое я превращаюсь на Дороге, все это как с гуся вода. Оно могло бы топить собачек хоть трижды на дню, перед завтраком, обедом и ужином. Особенно тех, у кого девять жизней и ни одной настоящей смерти в запасе. Но рано или поздно Дорога кончается, ты у цели, и снова становишься самой собой. Тут главное устоять на ногах: весь пережитый кошмар набрасывается на тебя разом, без передышки. Надо бы сохранить лицо и, например, не выть от ужаса. У меня еще ни разу не получилось.
Поэтому Рэй ждет меня сразу на въезде: там, где заканчиваются тьма и туман и начинаются мысли, эмоции и слова. Я вываливаюсь из машины прямо к нему в объятья, и какое-то время мы так и стоим: я пытаюсь не заорать, он гладит меня по волосам.
(Дана говорит, что регулярная практика притупляет любые чувства, в том числе чувство страха. Ни черта она не знает, эта Дана.)
- Где я был? - тихо спрашивает Рэй, когда меня более-менее перестает трясти.
- На пятой станции. Собака в этот раз. Большая.
- Прости, - глухо произносит он, но я только дергаю плечом: что он мог сделать? На пятой станции нет людей. Попадая туда после очередной своей ненастоящей смерти, он вселяется в какое-нибудь животное. Он не помнит меня. Поэтому, чтобы убить его и вернуть домой (или на другую станцию - тут как повезет), мне приходится ему понравиться. Боги, это отвратительно. Убивать людей гораздо легче, чем собак. К тому же, если он воскресает человеком, то вполне может сделать это сам. И мне даже не нужно ехать! Ненавижу пятую станцию.
- Твой чокнутый Джонни чуть не убил меня снова, когда увидел.
- Пусть только попробует! Сам тогда за тобой поедет!
Рэй смеется и целует меня - головокружительно тепло и нежно. Мне страшно думать, что когда-нибудь эта чехарда закончится, за ним придет настоящая смерть, и я не найду его ни на одной из станций. Только не сейчас. Не в этот раз.
Дома нас встречает хмурый Джонни. Вид у него какой-то мятый. Первым делом он оглядывает меня, придирчиво, как наседка птенца. И только потом отвечает на рукопожатие Рэя, да так, что у того хрустят пальцы. Рэй и бровью не ведет, только улыбается. Мне от этой улыбки не по себе, если честно.