О чёрной проволоке и 130-м сонете
...
Не могу сказать, чтоб это было для меня так уж страшно важно; но время от времени этот вопрос в очередной раз всплывает и зудит где-то в подкорке.
Я с глубочайшим уважением отношусь к маршаковским переводам сонетов Шекспира и считаю Самуила Яковлевича совершенно конгениальным бессмертному барду. Многие сонеты помню наизусть, кое-что ещё могу сопоставить с английскими оригиналами, благо мне посчастливилось проходить Шекспира в школе, и учитель наш, Станислав Лазаревич, был совершенно потрясающий, светлая ему память.
И вот один из самых-самых любимых, сто тридцатый.
Сонет 130
-----------------
Ее глаза на звёзды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И чёрной проволокой вьётся прядь.
...
Не буду восхищаться красотой сравнений и точностью эпитетов, тем более что в оригинале они иные: глаза там сравниваются не со звёздами, а с солнцем, не белоснежны вовсе не плечи, а грудь и т.л. Известное дело: если перевод точен, то некрасив, и наоборот.
Но каждый раз меня царапает четвёртая строка.
Прочтём ее вслух по складам, с ударением.
И чё́р - ной про́- воло - кой вьё́т- ся пря́дь.
Конечно, пропуск ударения, пиррихий вместо ямба - вполне допустим, но чётко слышно, что середине строки размер как-то захромал, утратил плавность. К чему бы это?
Что́ мешало Маршаку, блестящему стилисту, перфекционисту, свободно владевшему самыми тончайшими тонкостями стихосложения, просто переставить слова:
И про́ - воло - кой чё́р - ной вьё́т- ся пря́дь.
Пиррихий остался, конечно, но насколько более плавной, гладкой стала строка!
Что ж ему мешало?
Риторический вопрос. Не ответит Самуил Яковлевич.
А ведь мог бы - если б я спросил!
Когда мне было восемь лет, в 1963-м, наш второй класс водили в какую-то большую библиотеку на встречу с ним. Он что-то читал, читали (и довольно много) его стихи другие участники (актёры, видимо, или чтецы); но уж, конечно, не шекспировы сонеты...
Вопросы тоже были - в основном, от учителей и вожатых - тоже, конечно, о совсем другом.
А этот вопрос, возникший у меня куда позже, остался без ответа.
Впрочем, не совсем.
Встретилась где-то мимоходом брошенная мысль: а может, Маршак произносил не про́волокой, а проволо́кой?
И чё́р - ной про - воло́ - кой вьё́т- ся пря́дь.
Так, конечно, куда более гладко и плавно; но уж до чего вычурно-то! Не могу поверить.
И сколько раз слышал чтение этого дивного сонета - всегда читали: про́волокой.
Такие дела (с).
Не могу сказать, чтоб это было для меня так уж страшно важно; но время от времени этот вопрос в очередной раз всплывает и зудит где-то в подкорке.
Я с глубочайшим уважением отношусь к маршаковским переводам сонетов Шекспира и считаю Самуила Яковлевича совершенно конгениальным бессмертному барду. Многие сонеты помню наизусть, кое-что ещё могу сопоставить с английскими оригиналами, благо мне посчастливилось проходить Шекспира в школе, и учитель наш, Станислав Лазаревич, был совершенно потрясающий, светлая ему память.
И вот один из самых-самых любимых, сто тридцатый.
Сонет 130
-----------------
Ее глаза на звёзды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И чёрной проволокой вьётся прядь.
...
Не буду восхищаться красотой сравнений и точностью эпитетов, тем более что в оригинале они иные: глаза там сравниваются не со звёздами, а с солнцем, не белоснежны вовсе не плечи, а грудь и т.л. Известное дело: если перевод точен, то некрасив, и наоборот.
Но каждый раз меня царапает четвёртая строка.
Прочтём ее вслух по складам, с ударением.
И чё́р - ной про́- воло - кой вьё́т- ся пря́дь.
Конечно, пропуск ударения, пиррихий вместо ямба - вполне допустим, но чётко слышно, что середине строки размер как-то захромал, утратил плавность. К чему бы это?
Что́ мешало Маршаку, блестящему стилисту, перфекционисту, свободно владевшему самыми тончайшими тонкостями стихосложения, просто переставить слова:
И про́ - воло - кой чё́р - ной вьё́т- ся пря́дь.
Пиррихий остался, конечно, но насколько более плавной, гладкой стала строка!
Что ж ему мешало?
Риторический вопрос. Не ответит Самуил Яковлевич.
А ведь мог бы - если б я спросил!
Когда мне было восемь лет, в 1963-м, наш второй класс водили в какую-то большую библиотеку на встречу с ним. Он что-то читал, читали (и довольно много) его стихи другие участники (актёры, видимо, или чтецы); но уж, конечно, не шекспировы сонеты...
Вопросы тоже были - в основном, от учителей и вожатых - тоже, конечно, о совсем другом.
А этот вопрос, возникший у меня куда позже, остался без ответа.
Впрочем, не совсем.
Встретилась где-то мимоходом брошенная мысль: а может, Маршак произносил не про́волокой, а проволо́кой?
И чё́р - ной про - воло́ - кой вьё́т- ся пря́дь.
Так, конечно, куда более гладко и плавно; но уж до чего вычурно-то! Не могу поверить.
И сколько раз слышал чтение этого дивного сонета - всегда читали: про́волокой.
Такие дела (с).