Волшебные книги и книжное волшебство
Среди пестроцветия всего, что когда-либо называли или могли назвать словом «магия», есть одно направление, заслуживающее отдельной беседы. Назовём его книжной магией.
Оно стоит особняком среди прочих. Его последователи - единственные, кто открыто называл себя магами, а своё занятие магией. Одни из них практиковали своё ремесло за деньги, другие - по зову сердца и из любви к искусству. Одни пользовались славой и уважением, других презирали и боялись. Одни из них, наконец, были реальными людьми, а другие никогда не существовали - но разница между теми и этими куда меньше, чем можно было бы предположить.
Они противопоставляли себя и учёным-скептикам, и жрецам официальных религий, и суеверным деревенским колдунам - но оказали огромное, до сих пор не до конца изученное и описанное влияние на них всех.
Две с лишним тысячи лет книжная магия была для западных умов эталоном, определением магии, так же как христианство многие века было для них эталоном религии, а физика, уже не первое столетие - науки.
И в то же время её нельзя назвать традицией. Там нет ни следа преемственности ни в идеях, ни в практиках, ни в мировоззрениях. Содержание этой магии менялось с веками до неузнаваемости - но кое-что всё же оставалось общим.
Как и следует из названия, она книжная. Там крайне редко случается передача знаний от учителя к ученику. Основы этой магии ты не получишь, просиживая штаны в школе волшебников. Для неё не нужно проходить посвящение, оказываясь на грани жизни и смерти. Всё это заменяет тебе чтение (и написание) книг.
Книга - кристаллизованное воображение. И потому главная особенность книжной магии - полное, до неразличимости, слияние вымысла и реальности.
О магах древности мы узнаём из литературы: Эсхил, Еврипид, Овидий, Лукиан, Апулей... Все эти авторы повествуют о волшебниках и чудесах, но в их время по земле ходили люди, заявлявшие, что могут всё это проделывать на самом деле.
Естественно, большая часть этих профессионалов были шарлатанами и фокусниками. Слово «магос» долгое время как раз и обозначало в Греции бродячего шарлатана, в то время как словом «гоэс» обозначали более почтенных, традиционных колдунов, которых уважали и побаивались.
Но там, где действует книжная магия, не так велика разница между шарлатаном и подлинным чудотворцем. И тот, и другой воплощают небывалое и несуществующее, а значит, и фокусник может совершить чудо.
Родоначальником жанра романа считается «Золотой осёл» Апулея. Это книга о магии, о неудачном превращении, о приключениях героя в мире чудес и колдунов - сейчас мы бы назвали это фэнтези. Но сам Апулей представал перед более чем реальным судом по обвинению в магии, и ему грозила более чем реальная смертная казнь - а оправдывался он в том числе доводом «да если я, по вашим словам, такое умею - вам самим-то не страшно меня судить?».
При жизни это ему помогло - Апулей был оправдан и прожил ещё достаточно долго. Но вот после смерти он обрёл новую жизнь в качестве великого литературного мага. Ему приписывали тайные знания и оккультное могущество.
Да и другие маги одновременно реальны и вымышлены, и провести черту тут невозможно. Моисей, Соломон, Вергилий, Симон Маг, Аполлоний Тианский, Иоганн Фауст и Генрих Корнелий Агриппа, Джон Ди и Николас Фламель... Все они когда-то жили на земле, но затем стали персонажами множества волшебных историй.
А может, и не все - но это совершенно безразлично, потому что нет разницы между персонажем, основанным на реальном человеке, и тем, что изначально создан лишь воображением автора.
Иоганн Георг Сабелликус, иронически прозванный Фаустом-младшим (в честь Симона Мага, реально носившего это прозвище), при жизни был шарлатаном-содомитом, которого гоняли тряпками из одного германского города в другой. Магическую силу и демона-помощника Мефистофеля ему приписали уже посмертно, позаимствовав при этом часть историй, которые рассказывали о другом маге, Агриппе.
Потом были Марлоу, Гёте и многие другие. В результате книжный Иоганн Фауст стал легендой, символом, новым Прометеем, а выражение «фаустианский человек» прочно прописалось в трудах всех философов, рассуждавших о менталитете Запада.
Он проник, обратным ходом, и в магию. В гримуарах 18 века встречаются ритуалы призыва Мефистофеля, а чтобы злокозненный демон повиновался тебе, его следует заклясть именем Иоганна Фауста.
Один из важных ритуалов Викки - «притяжение луны». Название и смысл этого ритуала взяты из древнегреческой трагедии. Там упоминаются фессалийские колдуньи, способные своими чарами заставить Луну сойти к ним с неба.
Некоторые произведения намеренно написаны так, чтобы невозможно было понять, фэнтези это или отчёт о реальном опыте автора. Карлос, мы смотрим в твою сторону, но ты не один такой.
«Как я был экстрасенсом» Дивова.
«Моги и их могущества» Секацкого.
«Блеск и нищета магов» Данченко.
Нет смысла гадать, верил ли автор в то, что писал, или сознательно всё сочинил, стараясь только, чтобы вышло правдоподобно. Пространство воображаемого - настоящий дом, вотчина, царство магии. Все её чудеса и волшебники обитают именно там, даже если они в то же время вполне реальны.
Книжная магия существовала с древнейших времён. Но, разумеется, свой настоящий расцвет она пережила в появлением массовой книги, то есть с изобретением печатного станка.
Один из жанров художественной литературы, родившихся в те годы - розенкрейцерский роман. Основой для него стали произведения, рассказывавшие об истории и принципах тайного братства розенкрейцеров.
Самого этого братства, как сейчас полагают, вовсе не существовало, был лишь Иоганн Валентин Андреа, придумавший розенкрейцеров и сочинивший их манифесты. Но в 18-19 веке в Европе и Америке возникло не меньше десятка эзотерических обществ, вдохновлённых его книгами, в том числе Теософское общество и Орден Золотой Зари.
Да и чисто художественных произведений розенкрейцерского жанра появлялось немало. «Розенкрейцер Сен-Ирвин» Шелли, «Ауриол» Эйнсворта, «Занони» Булвер-Литтона...
Кое-какие из них, в свою очередь, становились основой для реальных магических практик. Пьер-Анри де Монфокон де Виллар издал в далёком 1670 году роман «Граф де Габалис». В основном это произведение состоит из диалогов заглавного графа, посвящённого в тайны вселенной, и рассказчика. В диалогах граф повествует, что для обретения истинного могущества маг должен заключить священный брак с духом той или иной стихии.
Ритуал бракосочетания с элементалом, напрямую основанный на тексте романа, стал одной из канонических практик Ордена Золотой Зари.
Знали ли эзотерики, что основываются на художественном вымысле? Некоторые полагали, что автор сознательно скрыл подлинное магическое знание под личиной фантазии, или неосознанно послужил медиумом, проводником этого знания. Но некоторые отлично всё понимали - и именно к этому и стремились.
Мыслители Нового времени начали проводить грань между двумя видами воображения. Одно способно лишь представлять нам то, что мы когда-то уже видели, другое - свободная творческая сила, возносящая своего обладателя в иные миры. Акт воображения - одновременно творческий, магический и религиозный.
Так что даже лучше, что в основе твоей практики оказывается творение воображения. Только так ты можешь по-настоящему служить чуду, призывая в свою жизнь невозможное.
Самый толстый тролль европейской оккультуры Алистер Кроули составил для своих учеников список для чтения. Там соседствовали Библия, «Алиса в стране чудес», «Золотой осёл» и «Буря». Ещё там был «Волшебник» Сомерсета Моэма, в котором заглавный персонаж списан с самого Кроули.
Волшебники строили свою практику на образах и ритуалах из литературы. Эзотерики писали художественные книги, где излагали свои верования и практики. Авторы, сами магию не практиковавшие, делали известных волшебников персонажами собственных произведений.
А были и писатели, сочинявшие книги-заклинания: и сам акт написания книги был магическим жестом, и его результат содержал в себе магию и должен был изменить умы тех, кто его читает.
Этим особенно отличался Уильям Батлер Йейтс, член Ордена Золотой Зари и классик английской поэзии. Практически всё, что им написано, было создано с магической целью.
То же самое делают и авторы комиксов Алан Мур и Грант Моррисон. Оба они - практикующие маги, и их творчество - часть их магии.
На постсоветском пространстве самый яркий и известный пример такой магической во всех смыслах литературы - конечно же, произведения Макса Фрая. Светлана Мартынчик не просто верит в силу мысли, но и прямо говорит, что все её произведения задуманы и исполнены как заклинания.
Она утверждала даже, что созданные ею персонажи обладают настоящей силой, и к ним можно обращаться за помощью в трудную минуту. Но сила эта сохраняется лишь до тех пор, пока героев не растаскали по вторичным произведениям. Поэтому она ненавидит фанфики по своим книгам и публично прокляла тех, кто решил создать по этим книгам настольную игру.
Если написание книги - магический акт, то и чтение тоже. Книга околдовывает читателя, погружает его в вымышленный мир, где он получает вполне реальный опыт, и этот опыт может (а в идеале - должен) изменить его навсегда.
Закономерно в 19 веке появился жанр, в котором не только читатель, но и сам герой попадает из прозаического повседневного мира в иной, волшебный.
Много лет спустя его назовут попаданчеством. Но у тех, первых образцов жанра было одно важное отличие - герой в конце обязательно возвращался в реальность. Ведь и в книгу тоже нельзя уйти насовсем. Из иллюзии ты не сможешь вынести ни вещей, ни сил - только опыт, обогативший тебя.
Это и «Алиса в стране чудес» Кэрролла, и «Лес за пределами мира» Морриса, и «Чёрная курица, или Подземные жители» Погорельского.
«Хроники Нарнии» Льюиса часто ставят в один ряд с произведениями его друга Толкина, хотя их место, скорее уж, рядом с «Алисой» и «Чёрной курицей». Льюис продолжал традицию, начатую до него, а не создавал новую.
Так же закономерно в книжной магии появилась концепция астрального плана - мира воображения.
Там существует всё, что может существовать - и кое-что из того, что существовать не может. Там возможно всё и ещё многое сверх того. Человек может переместить туда свой ум и сознание и пережить удивительные приключения. Или не пережить - опасностей там ещё больше, чем чудес, а то, что ты сожран демоном во сне, не значит, что ты не умрёшь от этого наяву.
В других традициях тоже есть невидимый мир духов. Но его устройство строго задано картиной мира этой традиции. Шаман не может, отправившись в бестелесное путешествие, оказаться в Зазеркалье, Нарнии или в Апокрифах - а книжный маг может, и ничуть этому не удивится.
Многие всерьёз считают Роджера Желязны посвящённым в тайны астрала. Его «Амбер», а особенно путешествия сквозь Отражения (или Тени, в другом переводе) хорошо легли на представления книжных магов об астральных странствиях.
Теоретически такая практика способна принести и реальное могущество. Когда мир становится зыбким, подобным сновидению, может случиться любое чудо. Оно произойдёт в волшебном сне, а результаты останутся наяву.
Но почти все, кто достаточно далеко заходил по этому пути, быстро теряли интерес к паранормальным явлениям. Служение невозможному и небывалому, свободное творчество воображения становилось для них самоцелью - христианин ведь тоже служит Богу не ради чудес.
По-моему, иронично, что как только магия становится религией, она, как и любая другая религия, начинает активно «расколдовываться», избавляясь от магии. Стремление властвовать над стихиями мира, другими людьми и судьбой превращается в признак недалёкого ума и приземлённого духа.
Чтобы встретиться с силой, маг должен выйти в ничейное пространство по ту сторону любых границ. Но для этого придётся пересечь границу - выбрать противоположность и оказаться там, где она больше не имеет значения.
Одни преодолевают различие между человеческим и нечеловеческим.
Другие - между сном и явью.
Мистики - между жизнью и смертью.
Книжные маги - между реальностью и вымыслом.
Таков путь.
Оно стоит особняком среди прочих. Его последователи - единственные, кто открыто называл себя магами, а своё занятие магией. Одни из них практиковали своё ремесло за деньги, другие - по зову сердца и из любви к искусству. Одни пользовались славой и уважением, других презирали и боялись. Одни из них, наконец, были реальными людьми, а другие никогда не существовали - но разница между теми и этими куда меньше, чем можно было бы предположить.
Они противопоставляли себя и учёным-скептикам, и жрецам официальных религий, и суеверным деревенским колдунам - но оказали огромное, до сих пор не до конца изученное и описанное влияние на них всех.
Две с лишним тысячи лет книжная магия была для западных умов эталоном, определением магии, так же как христианство многие века было для них эталоном религии, а физика, уже не первое столетие - науки.
И в то же время её нельзя назвать традицией. Там нет ни следа преемственности ни в идеях, ни в практиках, ни в мировоззрениях. Содержание этой магии менялось с веками до неузнаваемости - но кое-что всё же оставалось общим.
Как и следует из названия, она книжная. Там крайне редко случается передача знаний от учителя к ученику. Основы этой магии ты не получишь, просиживая штаны в школе волшебников. Для неё не нужно проходить посвящение, оказываясь на грани жизни и смерти. Всё это заменяет тебе чтение (и написание) книг.
Книга - кристаллизованное воображение. И потому главная особенность книжной магии - полное, до неразличимости, слияние вымысла и реальности.
О магах древности мы узнаём из литературы: Эсхил, Еврипид, Овидий, Лукиан, Апулей... Все эти авторы повествуют о волшебниках и чудесах, но в их время по земле ходили люди, заявлявшие, что могут всё это проделывать на самом деле.
Естественно, большая часть этих профессионалов были шарлатанами и фокусниками. Слово «магос» долгое время как раз и обозначало в Греции бродячего шарлатана, в то время как словом «гоэс» обозначали более почтенных, традиционных колдунов, которых уважали и побаивались.
Но там, где действует книжная магия, не так велика разница между шарлатаном и подлинным чудотворцем. И тот, и другой воплощают небывалое и несуществующее, а значит, и фокусник может совершить чудо.
Родоначальником жанра романа считается «Золотой осёл» Апулея. Это книга о магии, о неудачном превращении, о приключениях героя в мире чудес и колдунов - сейчас мы бы назвали это фэнтези. Но сам Апулей представал перед более чем реальным судом по обвинению в магии, и ему грозила более чем реальная смертная казнь - а оправдывался он в том числе доводом «да если я, по вашим словам, такое умею - вам самим-то не страшно меня судить?».
При жизни это ему помогло - Апулей был оправдан и прожил ещё достаточно долго. Но вот после смерти он обрёл новую жизнь в качестве великого литературного мага. Ему приписывали тайные знания и оккультное могущество.
Да и другие маги одновременно реальны и вымышлены, и провести черту тут невозможно. Моисей, Соломон, Вергилий, Симон Маг, Аполлоний Тианский, Иоганн Фауст и Генрих Корнелий Агриппа, Джон Ди и Николас Фламель... Все они когда-то жили на земле, но затем стали персонажами множества волшебных историй.
А может, и не все - но это совершенно безразлично, потому что нет разницы между персонажем, основанным на реальном человеке, и тем, что изначально создан лишь воображением автора.
Иоганн Георг Сабелликус, иронически прозванный Фаустом-младшим (в честь Симона Мага, реально носившего это прозвище), при жизни был шарлатаном-содомитом, которого гоняли тряпками из одного германского города в другой. Магическую силу и демона-помощника Мефистофеля ему приписали уже посмертно, позаимствовав при этом часть историй, которые рассказывали о другом маге, Агриппе.
Потом были Марлоу, Гёте и многие другие. В результате книжный Иоганн Фауст стал легендой, символом, новым Прометеем, а выражение «фаустианский человек» прочно прописалось в трудах всех философов, рассуждавших о менталитете Запада.
Он проник, обратным ходом, и в магию. В гримуарах 18 века встречаются ритуалы призыва Мефистофеля, а чтобы злокозненный демон повиновался тебе, его следует заклясть именем Иоганна Фауста.
Один из важных ритуалов Викки - «притяжение луны». Название и смысл этого ритуала взяты из древнегреческой трагедии. Там упоминаются фессалийские колдуньи, способные своими чарами заставить Луну сойти к ним с неба.
Некоторые произведения намеренно написаны так, чтобы невозможно было понять, фэнтези это или отчёт о реальном опыте автора. Карлос, мы смотрим в твою сторону, но ты не один такой.
«Как я был экстрасенсом» Дивова.
«Моги и их могущества» Секацкого.
«Блеск и нищета магов» Данченко.
Нет смысла гадать, верил ли автор в то, что писал, или сознательно всё сочинил, стараясь только, чтобы вышло правдоподобно. Пространство воображаемого - настоящий дом, вотчина, царство магии. Все её чудеса и волшебники обитают именно там, даже если они в то же время вполне реальны.
Книжная магия существовала с древнейших времён. Но, разумеется, свой настоящий расцвет она пережила в появлением массовой книги, то есть с изобретением печатного станка.
Один из жанров художественной литературы, родившихся в те годы - розенкрейцерский роман. Основой для него стали произведения, рассказывавшие об истории и принципах тайного братства розенкрейцеров.
Самого этого братства, как сейчас полагают, вовсе не существовало, был лишь Иоганн Валентин Андреа, придумавший розенкрейцеров и сочинивший их манифесты. Но в 18-19 веке в Европе и Америке возникло не меньше десятка эзотерических обществ, вдохновлённых его книгами, в том числе Теософское общество и Орден Золотой Зари.
Да и чисто художественных произведений розенкрейцерского жанра появлялось немало. «Розенкрейцер Сен-Ирвин» Шелли, «Ауриол» Эйнсворта, «Занони» Булвер-Литтона...
Кое-какие из них, в свою очередь, становились основой для реальных магических практик. Пьер-Анри де Монфокон де Виллар издал в далёком 1670 году роман «Граф де Габалис». В основном это произведение состоит из диалогов заглавного графа, посвящённого в тайны вселенной, и рассказчика. В диалогах граф повествует, что для обретения истинного могущества маг должен заключить священный брак с духом той или иной стихии.
Ритуал бракосочетания с элементалом, напрямую основанный на тексте романа, стал одной из канонических практик Ордена Золотой Зари.
Знали ли эзотерики, что основываются на художественном вымысле? Некоторые полагали, что автор сознательно скрыл подлинное магическое знание под личиной фантазии, или неосознанно послужил медиумом, проводником этого знания. Но некоторые отлично всё понимали - и именно к этому и стремились.
Мыслители Нового времени начали проводить грань между двумя видами воображения. Одно способно лишь представлять нам то, что мы когда-то уже видели, другое - свободная творческая сила, возносящая своего обладателя в иные миры. Акт воображения - одновременно творческий, магический и религиозный.
Так что даже лучше, что в основе твоей практики оказывается творение воображения. Только так ты можешь по-настоящему служить чуду, призывая в свою жизнь невозможное.
Самый толстый тролль европейской оккультуры Алистер Кроули составил для своих учеников список для чтения. Там соседствовали Библия, «Алиса в стране чудес», «Золотой осёл» и «Буря». Ещё там был «Волшебник» Сомерсета Моэма, в котором заглавный персонаж списан с самого Кроули.
Волшебники строили свою практику на образах и ритуалах из литературы. Эзотерики писали художественные книги, где излагали свои верования и практики. Авторы, сами магию не практиковавшие, делали известных волшебников персонажами собственных произведений.
А были и писатели, сочинявшие книги-заклинания: и сам акт написания книги был магическим жестом, и его результат содержал в себе магию и должен был изменить умы тех, кто его читает.
Этим особенно отличался Уильям Батлер Йейтс, член Ордена Золотой Зари и классик английской поэзии. Практически всё, что им написано, было создано с магической целью.
То же самое делают и авторы комиксов Алан Мур и Грант Моррисон. Оба они - практикующие маги, и их творчество - часть их магии.
На постсоветском пространстве самый яркий и известный пример такой магической во всех смыслах литературы - конечно же, произведения Макса Фрая. Светлана Мартынчик не просто верит в силу мысли, но и прямо говорит, что все её произведения задуманы и исполнены как заклинания.
Она утверждала даже, что созданные ею персонажи обладают настоящей силой, и к ним можно обращаться за помощью в трудную минуту. Но сила эта сохраняется лишь до тех пор, пока героев не растаскали по вторичным произведениям. Поэтому она ненавидит фанфики по своим книгам и публично прокляла тех, кто решил создать по этим книгам настольную игру.
Если написание книги - магический акт, то и чтение тоже. Книга околдовывает читателя, погружает его в вымышленный мир, где он получает вполне реальный опыт, и этот опыт может (а в идеале - должен) изменить его навсегда.
Закономерно в 19 веке появился жанр, в котором не только читатель, но и сам герой попадает из прозаического повседневного мира в иной, волшебный.
Много лет спустя его назовут попаданчеством. Но у тех, первых образцов жанра было одно важное отличие - герой в конце обязательно возвращался в реальность. Ведь и в книгу тоже нельзя уйти насовсем. Из иллюзии ты не сможешь вынести ни вещей, ни сил - только опыт, обогативший тебя.
Это и «Алиса в стране чудес» Кэрролла, и «Лес за пределами мира» Морриса, и «Чёрная курица, или Подземные жители» Погорельского.
«Хроники Нарнии» Льюиса часто ставят в один ряд с произведениями его друга Толкина, хотя их место, скорее уж, рядом с «Алисой» и «Чёрной курицей». Льюис продолжал традицию, начатую до него, а не создавал новую.
Так же закономерно в книжной магии появилась концепция астрального плана - мира воображения.
Там существует всё, что может существовать - и кое-что из того, что существовать не может. Там возможно всё и ещё многое сверх того. Человек может переместить туда свой ум и сознание и пережить удивительные приключения. Или не пережить - опасностей там ещё больше, чем чудес, а то, что ты сожран демоном во сне, не значит, что ты не умрёшь от этого наяву.
В других традициях тоже есть невидимый мир духов. Но его устройство строго задано картиной мира этой традиции. Шаман не может, отправившись в бестелесное путешествие, оказаться в Зазеркалье, Нарнии или в Апокрифах - а книжный маг может, и ничуть этому не удивится.
Многие всерьёз считают Роджера Желязны посвящённым в тайны астрала. Его «Амбер», а особенно путешествия сквозь Отражения (или Тени, в другом переводе) хорошо легли на представления книжных магов об астральных странствиях.
Теоретически такая практика способна принести и реальное могущество. Когда мир становится зыбким, подобным сновидению, может случиться любое чудо. Оно произойдёт в волшебном сне, а результаты останутся наяву.
Но почти все, кто достаточно далеко заходил по этому пути, быстро теряли интерес к паранормальным явлениям. Служение невозможному и небывалому, свободное творчество воображения становилось для них самоцелью - христианин ведь тоже служит Богу не ради чудес.
По-моему, иронично, что как только магия становится религией, она, как и любая другая религия, начинает активно «расколдовываться», избавляясь от магии. Стремление властвовать над стихиями мира, другими людьми и судьбой превращается в признак недалёкого ума и приземлённого духа.
Чтобы встретиться с силой, маг должен выйти в ничейное пространство по ту сторону любых границ. Но для этого придётся пересечь границу - выбрать противоположность и оказаться там, где она больше не имеет значения.
Одни преодолевают различие между человеческим и нечеловеческим.
Другие - между сном и явью.
Мистики - между жизнью и смертью.
Книжные маги - между реальностью и вымыслом.
Таков путь.