Судьба автора
Как известно любому автору, книгу невозможно контролировать. Ты мог писать её в надежде передать ясное и недвусмысленное послание, что-то такое, что однозначно и правильно поймёт любой, кто внимательно читает. Но на самом деле, как только книга покидает родной дом и прокладывает собственный путь в большом мире, она тут же начинает говорить читателю что-нибудь такое, что автор вовсе не имел в виду (или не подозревал, что имеет - кто знает?).
Рано или поздно она появится в контексте, какого ты даже не предполагал. Её используют для защиты позиций, с которыми ты вовсе не обязательно согласен.
Автору подобный опыт может принести вдохновение («Хмм, а мне и в голову не приходили такие выводы...»). Или фрустрацию («Да нет же, ничего такого я и в мыслях не держал!»). Или потрясение («Да как вообще...»). Или просто недоумение («Эмм...»). Но значит он всегда одно и то же: ты утратил контроль над детищем своего ума, и можешь и не мечтать вернуть его обратно.
Всё, что ты скажешь по этому поводу, постигнет та же судьба, что и изначальную публикацию.
Есть только одно слабое утешение в этой отрезвляющей ситуации: те, кто отвечает на твою книгу - в том же положении, что и ты.
Эти слова принадлежат выдающемуся религиоведу Ваутеру Ханеграафу, но их с тем же успехом мог бы сказать любой сколько-нибудь известный автор, неважно, пишет ли он художественную литературу или нон-фикшн.
А вот что отвечает на это читатель - умный, хорошо образованный и любящий докапываться до глубинного смысла написанного текста. Зовут его Джон Грейнджер, он однофамилец Гермионы и автор объёмного труда, разбирающего «Гарри Поттера» с точки зрения христианства и английской литературной традиции.
Встречался ли я с Роулинг? Подтвердила ли она, что действительно всё именно так и задумала?
Если совсем коротко, то - нет, я не встречался с Роулинг, и нет, она не говорила мне ни слова о своих книгах.
Мне вообще кажется, что эти вопросы - завуалированный способ спросить нечто совершенно иное. Люди, которые их задают, обычно предполагают, будто только автор по-настоящему понимает свою книгу, а все остальные, кто интерпретирует его творение, могут лишь гадать.
Я только что написал, что Роулинг - автор весьма умный, что она пишет в соответствии с замыслом, даже пользуется при этом классическими литературными формулами. Теперь добавлю ещё вот что. Она была бы крайне необычным автором (возможно даже, первым в истории), если бы понимала значение своих книг целиком и полностью - или хотя бы лучше любого, сколь угодно эрудированного и образованного читателя. Конечно, у неё нет монополии на интерпретацию своего творчества.
... расспрашивать Роулинг, что она имела в виду, было бы попросту оскорблением. Я назвал бы её плохим автором, если бы заявил, что даже серьёзный читатель не сможет понять её замысел без дополнительных разъяснений.
Я, как человек, побывавший и по ту, и по другую сторону, могу сказать, что на мой взгляд, оба здесь правы. Это даже не противоположные утверждения, истинные только вместе - это одна и та же ситуация, увиденная разными глазами.
Думаю, Грейнджер тоже это понимает. Он ведь и сам автор. В полном соответствии со словами Ханеграафа, то, что он написал о книгах Роулинг, теперь живёт собственной жизнью.
Когда мы спросили у него, не против ли он некоммерческого перевода его труда на русский, он меланхолично ответил, что не смог бы помешать нам сделать это, даже если бы захотел. Творение вышло из-под контроля творца.