Повесть о странном союзе
Я люблю напоминать, что вера и религия - не одно и то же. Вера - мир, в котором ты живёшь, то, что для тебя истинно и ложно, обязательно и запретно, правильно и неправильно. Религия - система образов, понятий и жестов, с помощью которой ты выражаешь свою веру.
В рамках единой христианской религии существует несколько вер, носители которых порой враждуют между собой. Для одних, к примеру, нестерпима сама идея, будто всеблагой Бог мог создать вечный ад, другие наслаждаются мыслью, что грешники будут гореть до скончания веков и даже после этого. И те, и другие - благочестивые христиане, среди них есть даже святые.
Однако и само христианство - довольно странный гибрид. В его пределах сосуществуют не только несколько разных вер, но две весьма различных религии. У них разное представление об идеале духовной жизни и разные методы достижения этого идеала. Разные предписания и запреты. Разные приоритеты и ценности. Они отличаются друг от друга сильнее, чем индуизм от буддизма, но всё равно вот уже полторы тысячи лет обитают в неразрывном единстве.
Это собственно христианство и монашество.
Христианство строится вокруг образа Христа, Бога, ставшего человеком. Земное тело Христа - Церковь, собрание верующих, очищенных водой крещения и соединённых чашей причастия. Земная Церковь, в свою очередь, едина с небесной - собранием святых, уже покинувших мир и соединившихся с Христом на небесах.
Главная заповедь христианства - любовь к Богу и ближнему. Любовь к ближнему выражается через деятельную помощь и прощение - если этого нет, то и любви нет тоже. Любовь к Богу выражается через смирение - для христианина в центре мира стоит Бог, а не «я». В идеале он считает себя ничуть не более важным, чем любой другой человек.
Требования христианства просты, но это не значит, будто они легко исполнимы. Жизнь в постоянном ощущении присутствия Бога, а уж тем более любовь к ближнему, требует изрядных усилий и самодисциплины.
Важные понятия христианства - грех и покаяние. Грехи - поступки (в том числе слова и даже мысли), которые отрывают человека от единства Церкви, от Бога и ближних. Покаяние - отказ от греха и волевое (можно даже сказать, насильственное) возвращение себя на правильный путь.
При этом христианин сознаёт, что человек грешен по определению. Избавиться от греха невозможно. Для Бога важно не то, что ты не грешишь, а то, что стремишься воздерживаться от греха, а после каждого падения встаёшь и продолжаешь идти в нужном направлении.
Однажды Бог уничтожит прежний мир и создаст новый, где не будет ни греха, ни страданий. Церковь возродится в этом мире в обновлённых бессмертных телах, и отныне их единству с Христом и друг другом уже ничто не сможет помешать.
Монашество - совсем другое дело. Это аскетическая религия, основанная на дуализме, на борьбе плоти и духа, дьявола и Бога. Первыми монахами в Римской империи были египетские подвижники-гностики.
Человек - дух, который отпал от Бога и оказался заточён в бренной плоти. Но даже смерть не освобождает его - если он недостаточно силён и чист, чтобы преодолеть завесу между миром и Богом, он упадёт обратно.
Гностики верили в перерождение, но в христианском монашестве эта идея не прижилась. Здесь грешники, не сумевшие прорваться сквозь демонические кордоны, низвергаются в ад. Но в общих чертах всё осталось.
В монашестве Богочеловек Христос не играет никакой роли. Важен Бог, изначально пребывающий вне мира. Цель духовной жизни - не единение в Небесной Церкви, а индивидуальное обретение чистоты и святости, превращение в «земного ангела, небесного человека».
Вместо грехов - поступков, отторгающих человека от Бога - в монашестве страсти. Это привязанности души, которые становятся причиной грехов и страданий, подчиняют волю, приковывают дух к плоти.
Основной инструмент достижения совершенства - послушание. Монах полностью отказывается от собственной воли. Он беспрекословно исполняет всё, что ему говорит духовный наставник - опытный монах, уже победивший страсти и знающий, как это делается. Наставник говорит монаху, о чём думать, что делать, как и сколько молиться и поститься.
Вместо покаяния - перемены ума, отказа от греха и возвращения на путь праведности - в монашестве исповедь. Это подробнейший отчёт духовному наставнику обо всех своих делах, словах, мыслях и желаниях, чтобы он мог отслеживать твой прогресс и назначать новые подвиги и испытания.
И уж конечно, монах не стремится воскреснуть в новой плоти. Не для того он столько лет освобождался от груза тела. Его участь - пребывать бесплотным ангелом у престола Бога.
Есть весьма показательный текст, в котором, как в зеркале, отражается главное отличие монашества от христианства.
Диавол не боится ни нашего ума, ни наших знаний. У него их больше. Он не боится даже наших добродетелей. У него их больше. Только одной добродетели у него нет, и она его убивает, а нас спасает. Что это за добродетель?
...Однажды, достигнув чего-то, я гордо пошёл к своему старцу. Он, увидев меня, сразу понял, что я поскользнулся, и, не дождавшись моих слов, сказал:
- Почему мы так гордимся, сынок? Какими делами гордимся? Тем, что постимся, мало едим? Диавол постится больше нас, никогда не ест. Тем, что не спим ночью, что мало спим? Диавол бодрствует больше нашего, никогда не спит. Тем, что воздерживаемся? Что сохраняем девственность? Диавол девственнее нас: даже если он захочет блудствовать, то не сможет - у него нет тела.
Я не поверил своим ушам. Какими бы добродетелями мы не обладали, диавол тоже обладает ими. Какие бы добродетели мы ни приобрели, тех добродетелей, которые диавол имел, когда был архангелом, мы не приобретём никогда. И все они были утрачены. Почему? Потому что ему недоставало одной добродетели. Мы должны стараться приобрести эту добродетель, чтобы спастись.
Для христианина ответ очевиден: дьяволу недостаёт любви к Богу и ближнему. Он отпал от Бога. Он преисполнен гордыни и ненависти. Если бы он был способен любить - а любовь, как мы помним, выражается в деятельной помощи и прощении - то не был бы дьяволом.
Но штука в том, что и для монаха любовь к ближнему - вовсе не добродетель, а наоборот, признак духовного несовершенства.
Аскет не участвует в мирских делах. Если он и помогает ближнему, это часть его аскетического подвига - дело, взятое на себя, чтобы очищать собственную душу, а не акт любви.
Аскету нет необходимости прощать ближнего - он должен стремиться стать полностью равнодушным ко всему земному, чтобы чужие поступки вовсе не трогали его. Пока ты чувствуешь себя оскорблённым, униженным, пока тебе больно от слов и дел других людей - словом, пока тебе есть за что прощать кого-то - ты ещё не свят.
Добродетели, перечисленные старцем - признаки чистого духа, свободного от тела. И конечно, дьявол, будучи изначально духом без тела, обладает ими в превосходной степени. Ему недостаёт только смирения - полного безразличия к собственным достижениям.
Монах без смирения, каким бы самоотверженным аскетом он ни был, превращается в демона, а не в ангела. Становится падшим духом, а не святым.
Вспомним и о таком понятии, как смертный грех.
Вернее, о таких понятиях, ибо их два. По-русски они обозначаются одинаково, но уже по-английски используются разные слова: mortal sin - совсем не то же самое, что deadly sin.
В христианстве грехи различаются по тяжести. Мелкие проступки отягощают душу, отдаляют человека от Бога, мешают спасению, но всё же не преграждают путь на небо. Но есть и такие грехи, которые обрекают душу на вечное проклятие, если ты умер, не успев раскаяться в них и искупить добрыми делами. Потому они и называются смертными.
В дантовском Аду грешники распределены в соответствии с этими своими проступками. Первый круг, где нет страданий, предназначен для тех, чьим единственным грехом было идолослужение. Затем идут места наказания для прелюбодеев, взяточников, лжесвидетелей, убийц, самоубийц, воров, еретиков и тому подобных. В самом низу, в ледяном озере Коцит, помещаются предатели. Там же вмёрз и сам Люцифер - первый предатель, изменивший самому Богу.
В монашестве, как я уже сказал, грехами называются страсти. Семь смертных грехов - семь главнейших страстей, делающих дух рабом плоти.
Количество их не случайно - в гностицизме они соответствовали семи планетным сферам. Демоны, управляющие этими сферами, наделяют душу страстями, когда она падает на землю, чтобы воплотиться. Какие планеты были в силе в момент рождения - такие страсти будут сильнее в душе.
Западный вариант списка - лень, алчность, обжорство, гнев, похоть, зависть, гордыня. В восточном, православном, вместо зависти - тщеславие, а вместо гнева - уныние.
Цель аскетической практики - давить в себе страсти, искоренять их, освобождать от них душу, чтобы в ней осталась только одна движущая сила, стремящаяся к Богу.
Христианство говорит: приди к Богу, чтобы стать совершенным, обрести святость и спастись. Без помощи Бога тебе не очиститься от греха. Имей любовь - остальное приложится.
Монашество говорит: стань совершенным и обрети святость, чтобы прийти к Богу и спастись. Не очистившись от греха, ты не доберёшься до Бога. Ищи смирения и послушания - остальное приложится.
Столь разные религии, казалось, были обречены на жестокое противостояние - или, по крайней мере, решительное размежевание.
Но в реальности случилось наоборот. Монашество слилось с христианством, проникло в него на всех уровнях, обрело неслыханную власть и авторитет.
Мирское христианство стало считаться облегчённым вариантом истинного духовного пути - для тех, кому не хватает силы, праведности и решимости на монашеский подвиг. В течение многих веков постриг неофициально назывался восьмым таинством, вторым крещением, рождением в настоящую духовную жизнь. Не зря же в монашестве, как и в крещении, человек получает новое имя.
Священники рекомендовали мирянам брать на себя повышенные обязательства - побольше поститься, воздерживаться от сексуальных связей, смирять плоть и бороться со страстями. В русском православии - не только самой магической, но и самой монашеской конфессии - посты в общей сложности составляют две трети года. Мирянин, строго исполняющий весь церковный устав, по сути, отличается от монаха только званием.
У христиан, как и у монахов, появились духовники - священники, которым ты обязан рассказывать все свои тайны, все мысли и желания. Христианская исповедь - таинство покаяния, присоединяющее к церкви отлучённого грешника - слилась с монашеским откровением помыслов.
Но и само монашество, в свою очередь, пропиталось христианством и заметно отошло от своего изначального жизнеотрицающего пафоса. Христианский монах - уже не обязательно отшельник, умерщвляющий плоть в пустыне. Он вполне может жить в монастыре, среди сотен других монахов и тысяч паломников, и нести послушания, помогая ближним, переписывая книги, занимаясь науками или изучая медицину.
В католичестве, где этот процесс зашёл куда дальше, появились монахи-воины и монахи-врачи. От орденов милосердных братьев и милосердных сестёр пошло современное выражение «медицинская сестра». По сути, такой монах, наоборот, отличается от мирянина только тем, что отказался от семьи и личной выгоды, полностью посвятил себя избранному делу и занимается им во имя Господа.
Православные, как всегда, поступили по-своему. В православном монашестве в средние века зародилось движение исихастов. Исихазм утверждает, что цель монашества - не борьба со страстями, а достижение непрестанной молитвы, то есть того самого предстояния перед Богом, которое необходимо христианину. Достигают они этого не церковными таинствами и делами милосердия, а медитативными практиками - повторением Иисусовой молитвы. Мирянам практиковать Иисусову молитву тоже весьма рекомендуется, но с осторожностью.
Как видим, и здесь монашеский путь оказывается «христианством для совершенных», а христианство - «монашеством для маленьких».
Среди святых, учителей, авторитетных мыслителей одни больше склоняются к христианскому мировоззрению, другие - к монашескому.
Но разницы между ними всё равно не осознаёт практически никто.
В рамках единой христианской религии существует несколько вер, носители которых порой враждуют между собой. Для одних, к примеру, нестерпима сама идея, будто всеблагой Бог мог создать вечный ад, другие наслаждаются мыслью, что грешники будут гореть до скончания веков и даже после этого. И те, и другие - благочестивые христиане, среди них есть даже святые.
Однако и само христианство - довольно странный гибрид. В его пределах сосуществуют не только несколько разных вер, но две весьма различных религии. У них разное представление об идеале духовной жизни и разные методы достижения этого идеала. Разные предписания и запреты. Разные приоритеты и ценности. Они отличаются друг от друга сильнее, чем индуизм от буддизма, но всё равно вот уже полторы тысячи лет обитают в неразрывном единстве.
Это собственно христианство и монашество.
Христианство строится вокруг образа Христа, Бога, ставшего человеком. Земное тело Христа - Церковь, собрание верующих, очищенных водой крещения и соединённых чашей причастия. Земная Церковь, в свою очередь, едина с небесной - собранием святых, уже покинувших мир и соединившихся с Христом на небесах.
Главная заповедь христианства - любовь к Богу и ближнему. Любовь к ближнему выражается через деятельную помощь и прощение - если этого нет, то и любви нет тоже. Любовь к Богу выражается через смирение - для христианина в центре мира стоит Бог, а не «я». В идеале он считает себя ничуть не более важным, чем любой другой человек.
Требования христианства просты, но это не значит, будто они легко исполнимы. Жизнь в постоянном ощущении присутствия Бога, а уж тем более любовь к ближнему, требует изрядных усилий и самодисциплины.
Важные понятия христианства - грех и покаяние. Грехи - поступки (в том числе слова и даже мысли), которые отрывают человека от единства Церкви, от Бога и ближних. Покаяние - отказ от греха и волевое (можно даже сказать, насильственное) возвращение себя на правильный путь.
При этом христианин сознаёт, что человек грешен по определению. Избавиться от греха невозможно. Для Бога важно не то, что ты не грешишь, а то, что стремишься воздерживаться от греха, а после каждого падения встаёшь и продолжаешь идти в нужном направлении.
Однажды Бог уничтожит прежний мир и создаст новый, где не будет ни греха, ни страданий. Церковь возродится в этом мире в обновлённых бессмертных телах, и отныне их единству с Христом и друг другом уже ничто не сможет помешать.
Монашество - совсем другое дело. Это аскетическая религия, основанная на дуализме, на борьбе плоти и духа, дьявола и Бога. Первыми монахами в Римской империи были египетские подвижники-гностики.
Человек - дух, который отпал от Бога и оказался заточён в бренной плоти. Но даже смерть не освобождает его - если он недостаточно силён и чист, чтобы преодолеть завесу между миром и Богом, он упадёт обратно.
Гностики верили в перерождение, но в христианском монашестве эта идея не прижилась. Здесь грешники, не сумевшие прорваться сквозь демонические кордоны, низвергаются в ад. Но в общих чертах всё осталось.
В монашестве Богочеловек Христос не играет никакой роли. Важен Бог, изначально пребывающий вне мира. Цель духовной жизни - не единение в Небесной Церкви, а индивидуальное обретение чистоты и святости, превращение в «земного ангела, небесного человека».
Вместо грехов - поступков, отторгающих человека от Бога - в монашестве страсти. Это привязанности души, которые становятся причиной грехов и страданий, подчиняют волю, приковывают дух к плоти.
Основной инструмент достижения совершенства - послушание. Монах полностью отказывается от собственной воли. Он беспрекословно исполняет всё, что ему говорит духовный наставник - опытный монах, уже победивший страсти и знающий, как это делается. Наставник говорит монаху, о чём думать, что делать, как и сколько молиться и поститься.
Вместо покаяния - перемены ума, отказа от греха и возвращения на путь праведности - в монашестве исповедь. Это подробнейший отчёт духовному наставнику обо всех своих делах, словах, мыслях и желаниях, чтобы он мог отслеживать твой прогресс и назначать новые подвиги и испытания.
И уж конечно, монах не стремится воскреснуть в новой плоти. Не для того он столько лет освобождался от груза тела. Его участь - пребывать бесплотным ангелом у престола Бога.
Есть весьма показательный текст, в котором, как в зеркале, отражается главное отличие монашества от христианства.
Диавол не боится ни нашего ума, ни наших знаний. У него их больше. Он не боится даже наших добродетелей. У него их больше. Только одной добродетели у него нет, и она его убивает, а нас спасает. Что это за добродетель?
...Однажды, достигнув чего-то, я гордо пошёл к своему старцу. Он, увидев меня, сразу понял, что я поскользнулся, и, не дождавшись моих слов, сказал:
- Почему мы так гордимся, сынок? Какими делами гордимся? Тем, что постимся, мало едим? Диавол постится больше нас, никогда не ест. Тем, что не спим ночью, что мало спим? Диавол бодрствует больше нашего, никогда не спит. Тем, что воздерживаемся? Что сохраняем девственность? Диавол девственнее нас: даже если он захочет блудствовать, то не сможет - у него нет тела.
Я не поверил своим ушам. Какими бы добродетелями мы не обладали, диавол тоже обладает ими. Какие бы добродетели мы ни приобрели, тех добродетелей, которые диавол имел, когда был архангелом, мы не приобретём никогда. И все они были утрачены. Почему? Потому что ему недоставало одной добродетели. Мы должны стараться приобрести эту добродетель, чтобы спастись.
Для христианина ответ очевиден: дьяволу недостаёт любви к Богу и ближнему. Он отпал от Бога. Он преисполнен гордыни и ненависти. Если бы он был способен любить - а любовь, как мы помним, выражается в деятельной помощи и прощении - то не был бы дьяволом.
Но штука в том, что и для монаха любовь к ближнему - вовсе не добродетель, а наоборот, признак духовного несовершенства.
Аскет не участвует в мирских делах. Если он и помогает ближнему, это часть его аскетического подвига - дело, взятое на себя, чтобы очищать собственную душу, а не акт любви.
Аскету нет необходимости прощать ближнего - он должен стремиться стать полностью равнодушным ко всему земному, чтобы чужие поступки вовсе не трогали его. Пока ты чувствуешь себя оскорблённым, униженным, пока тебе больно от слов и дел других людей - словом, пока тебе есть за что прощать кого-то - ты ещё не свят.
Добродетели, перечисленные старцем - признаки чистого духа, свободного от тела. И конечно, дьявол, будучи изначально духом без тела, обладает ими в превосходной степени. Ему недостаёт только смирения - полного безразличия к собственным достижениям.
Монах без смирения, каким бы самоотверженным аскетом он ни был, превращается в демона, а не в ангела. Становится падшим духом, а не святым.
Вспомним и о таком понятии, как смертный грех.
Вернее, о таких понятиях, ибо их два. По-русски они обозначаются одинаково, но уже по-английски используются разные слова: mortal sin - совсем не то же самое, что deadly sin.
В христианстве грехи различаются по тяжести. Мелкие проступки отягощают душу, отдаляют человека от Бога, мешают спасению, но всё же не преграждают путь на небо. Но есть и такие грехи, которые обрекают душу на вечное проклятие, если ты умер, не успев раскаяться в них и искупить добрыми делами. Потому они и называются смертными.
В дантовском Аду грешники распределены в соответствии с этими своими проступками. Первый круг, где нет страданий, предназначен для тех, чьим единственным грехом было идолослужение. Затем идут места наказания для прелюбодеев, взяточников, лжесвидетелей, убийц, самоубийц, воров, еретиков и тому подобных. В самом низу, в ледяном озере Коцит, помещаются предатели. Там же вмёрз и сам Люцифер - первый предатель, изменивший самому Богу.
В монашестве, как я уже сказал, грехами называются страсти. Семь смертных грехов - семь главнейших страстей, делающих дух рабом плоти.
Количество их не случайно - в гностицизме они соответствовали семи планетным сферам. Демоны, управляющие этими сферами, наделяют душу страстями, когда она падает на землю, чтобы воплотиться. Какие планеты были в силе в момент рождения - такие страсти будут сильнее в душе.
Западный вариант списка - лень, алчность, обжорство, гнев, похоть, зависть, гордыня. В восточном, православном, вместо зависти - тщеславие, а вместо гнева - уныние.
Цель аскетической практики - давить в себе страсти, искоренять их, освобождать от них душу, чтобы в ней осталась только одна движущая сила, стремящаяся к Богу.
Христианство говорит: приди к Богу, чтобы стать совершенным, обрести святость и спастись. Без помощи Бога тебе не очиститься от греха. Имей любовь - остальное приложится.
Монашество говорит: стань совершенным и обрети святость, чтобы прийти к Богу и спастись. Не очистившись от греха, ты не доберёшься до Бога. Ищи смирения и послушания - остальное приложится.
Столь разные религии, казалось, были обречены на жестокое противостояние - или, по крайней мере, решительное размежевание.
Но в реальности случилось наоборот. Монашество слилось с христианством, проникло в него на всех уровнях, обрело неслыханную власть и авторитет.
Мирское христианство стало считаться облегчённым вариантом истинного духовного пути - для тех, кому не хватает силы, праведности и решимости на монашеский подвиг. В течение многих веков постриг неофициально назывался восьмым таинством, вторым крещением, рождением в настоящую духовную жизнь. Не зря же в монашестве, как и в крещении, человек получает новое имя.
Священники рекомендовали мирянам брать на себя повышенные обязательства - побольше поститься, воздерживаться от сексуальных связей, смирять плоть и бороться со страстями. В русском православии - не только самой магической, но и самой монашеской конфессии - посты в общей сложности составляют две трети года. Мирянин, строго исполняющий весь церковный устав, по сути, отличается от монаха только званием.
У христиан, как и у монахов, появились духовники - священники, которым ты обязан рассказывать все свои тайны, все мысли и желания. Христианская исповедь - таинство покаяния, присоединяющее к церкви отлучённого грешника - слилась с монашеским откровением помыслов.
Но и само монашество, в свою очередь, пропиталось христианством и заметно отошло от своего изначального жизнеотрицающего пафоса. Христианский монах - уже не обязательно отшельник, умерщвляющий плоть в пустыне. Он вполне может жить в монастыре, среди сотен других монахов и тысяч паломников, и нести послушания, помогая ближним, переписывая книги, занимаясь науками или изучая медицину.
В католичестве, где этот процесс зашёл куда дальше, появились монахи-воины и монахи-врачи. От орденов милосердных братьев и милосердных сестёр пошло современное выражение «медицинская сестра». По сути, такой монах, наоборот, отличается от мирянина только тем, что отказался от семьи и личной выгоды, полностью посвятил себя избранному делу и занимается им во имя Господа.
Православные, как всегда, поступили по-своему. В православном монашестве в средние века зародилось движение исихастов. Исихазм утверждает, что цель монашества - не борьба со страстями, а достижение непрестанной молитвы, то есть того самого предстояния перед Богом, которое необходимо христианину. Достигают они этого не церковными таинствами и делами милосердия, а медитативными практиками - повторением Иисусовой молитвы. Мирянам практиковать Иисусову молитву тоже весьма рекомендуется, но с осторожностью.
Как видим, и здесь монашеский путь оказывается «христианством для совершенных», а христианство - «монашеством для маленьких».
Среди святых, учителей, авторитетных мыслителей одни больше склоняются к христианскому мировоззрению, другие - к монашескому.
Но разницы между ними всё равно не осознаёт практически никто.