Крымские послы русского происхождения
Когда-то я писал, что среди польских невольников в Крымском ханстве попадались люди, которые делали себе карьеру в Крыму, и даже становились послами в Польшу. Среди членов крымских посольств в Россию также встречались русские же люди (в том числе холопы), некогда оказавшиеся в крымском плену и принявшие ислам (а это, кстати, возможность карьерного роста - смог ли бы холоп стать послом в России?). Любопытная история приключений Дейко (он же - татарин Сефер) описана в статье Жуков В.Д. К вопросу о соотношении подданства и веры в русско-крымской дипломатии в XVII веке // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2023. №1 (91). С. 60-68.
Русский по происхождению, Сефер в 1621-1622 году был в России в составе крымского посольства как посол «меньшей царицы» калга-султана Девлета Герая. Оказавшись на русской территории, он бежал к русским, объявив, что хочет стать православным. Потом он бежал к крымским послам, и, вопреки протестам прочих послов, насильно схвачен русскими (с. 61). Эта история порождает вопрос - на каком основании в Москве решали, что он теперь «наш», а не ханский подданный?
Большая цитата об этом: «Стоит отметить и еще один момент: если бы ключевым критерием в определении подданства была вера, именно стремление вернуться в православие должно было быть названо в качестве основного мотива возвращения Дейки. Это, однако, не так: по русской версии, он прибежал в Посольский приказ прежде всего 1) «помня свою природу» - и лишь затем 2) «не хотя отбыть православные христьянские веры»и 3)«похотя служить государю»12. Понимание Дейкой «своей природы» указывает на осознавание им своей этнической идентичности как русского человека. Сами посольские дьяки в рамках сыска сразу подчеркнули эти три побуждения как основания для возвращения Дейки на государеву службу.
Как представляется, все это дает возможность сформулировать следующую гипотезу. Вопрос о подданстве был для русских людей XVII в. вопросом о принадлежности к определенному сообществу - и в этой модели были вполне логичны служилый татарин мусульманин, подданный царя, или православный грек, служащий султану.
Крапивенский сын боярский Дейко, перейдя в плену в ислам, разорвал связь с Московским государством именно потому, что при этом была разорвана его связь с родными и своей православной служилой корпорацией. Изъявив желание вернуться, он после «исправления» возвращался, таким образом, не просто в Московское государство, на царскую службу, а в состав того сообщества, из которого выбыл ранее.
Судя по всему, для самого Дейки эти нюансы были не понятны, предстоявшая отправка на тяжелую службу в Крапивну энтузиазма не вызвала, чем и объясняются его дальнейшие действия. Однако крымская сторона услышала аргументы Москвы и согласилась с ее видением ситуации, удовлетворившись денежной компенсацией13, то есть признав Дейку русским подданным, выкупленным московским правительством, хоть и в неординарной ситуации и против воли» (с. 63).
Русское правительство отказывалось возвращать его в Крым, упоминая, кстати, наличие русских среди крымских посольств. Мол, если они просто приезжают, их не трогают, но ведь Дейко-Сефер сам пожелал служить царю и выбрал православие, а значит, сам виноват.
с. 65 - «А такой страдник ни в Крыме, ни на Москве не надобен, и толко б он не сам пришел и к хрестьянской вере пристал, и до него б дела не было, царское величество не неволить на Москве никово; есть и иные в крымских послех от цариц и от ближних людей приезжают руские люди: Ромашком зовут, а татарское имя ему Сефер. А приезжает всегда от царевы четвертые царицы и ведает про него давно, что родом он русак боярской холоп, да коли обусурманился и к Москве не хочет, и его не неволить и силою не оставливают, и вам, ближним людем, за него говорить непригож».
Еще один пример крымского дипломата русского происхождения - это родной брат Дейко, Куземка, в Крыму известный как Девлет, который приезжал вместе с братом в Россию, но уже послом от Сефера Гази Куликова (с 65). На момент бегства Дейко было 27 лет, Куземке в то время было - 25 лет (с. 64).