Не верьте! (неожиданный текст в защиту атеизма)
В последнее время я все чаще ловлю себя на мысли, что из всех людей на свете более всего люблю атеистов. Разве что, естественную досаду у меня вызывает проявление того атеистического мракобесия, которое у некоторых выражается навязчивыми попытками доказывания, что Бога нет. Трезвому уму, убежденному в беспочвенности религиозной веры, вполне достаточно знания, что бытие Творца недоказуемо. Равно как и обратное. Из чего следует, что любые "доказательства" тут суть измена принципу. И все же. Каждого атеиста, способного отличить логику от домысливаний и фейков, я готова сегодня расцеловать как родного брата по разуму.
Когда-то мне казалось, что вера "во что-то такое сверхъестественное" немножко ближе к Богу, чем глухой атеизм. Теперь я вижу, в чем ошибалась. "Идеологический атеизм" советской эпохи был простым незнанием. Отходя с его позиций в сторону веры "во что-то", человек способен разрушить себе мозг. Что мы и наблюдаем как массовое явление.
Средний человек нашего времени мало того, что плохо образован, не приучен мыслить логически - он еще и испорчен вульгарной привычкой к наукообразности.
Наукообразность ничего общего не имеет с собственно наукой. Она - отражение науки в кривом зеркале невежественного самомнения. В ней нет никакого собственного содержания, есть только искаженные элементы внешнего сходства.
Пораженное наукообразностью сознание не способно к восприятию фундаментальных истин на том основании, что они "устарели". Оно высокомерно нетерпимо к традиции, поскольку находит в ней "отставание" от последних новостей и "узость примитивизма", недостойную роскошных плодов прогресса.
Но то ужасное кривляние, которое кажется поврежденному уму образом науки, производит на него гипнотизирующее воздействие.
Квантовые оболочки людей, интерпретируемые идеями дзен-буддизма в образы чувственного опыта, тут же начинают порождать торсионные и кулоновские поля. Эзотерический опыт античной философии легко включается в идеологемы ноосферы Вернадского и служит подтверждением поляризующего эффекта теософских медитативных практик в биопатогенных силовых узлах.
Аксиомам наукообразное сознание отказывается верить без доказательств. Но при этом легко принимает больное воображение за считывание космической информации, лишь бы тезаурус соответствовал некой квазинаучной кодировке.
Если это сон разума, то мы рискуем не проснуться.
Атеист, увлеченно изобретающий доказательства небытия Бога, заблуждается хотя бы фрагментарно, в одном конкретном сегменте. В остальном он трезв, когда отказывается смешивать трансцендентное с явным и принимать желаемое за действительное. Голова его не замутнена.
А верующий всуе пребывает в опасном бреду - отравленный ложью дух на самом деле гибнет в соблазне приятных галлюцинаций.
Сначала ему кажется, что он прозревает. Что, обогащенный духовностью, приобретает способность видеть скрытое за банальными научными истинами, придуманными для простаков. Если в этом состоянии он натыкается на ошарашивающую информацию, ломающую в хлам систему прежних привычных представлений, то непременно находит в ней "недостающие факты" для собственных умозаключений, принципиально нового, просветленного характера. А также косвенные подтверждения своей проницательности. С ее помощью ему начинают открываться сети тайных заговоров, словно сами собой являются решения вечных вопросов и загадок истории.
"Неудобные" факты теперь легко отметаются - тем легче, чем меньше было усвоено фундаментальных знаний. (Ведь те знания были скучны, требовали усилий и навязывались тоталитарным государством. А недоступные Бермудские Треугольники, тем временем, манили летающими тарелками.) Любые научные аргументы объявляются инквизиторскими приёмами косной официальной науки, способами скрывать настоящую правду. Или, как вариант - запретами искать "путь к себе".
Окончательно освобождаясь от оков методологии и базисных понятий, разум впадает в эйфорию: никогда прежде он не знал такой ясности и согласованности полной картины мира! Наконец окрыленная успехами мысль устремляется в мистическое постижение фундаментальных законов природы, вынося оттуда откровение в виде универсального ключа к основам мироздания и жизни вечной. Звучит торжественная музыка сфер - крышу снесло давно, а теперь ее место накрылось медным тазом.
У столь чудесной всеобъемлющей системы гармоничного равновесия всего со всем есть один существенный изъян - она фальшива как купюра номинала "Все Деньги Земли".
А ее легкость необыкновенная - вакуум. Торричеллиева пустота с ртутными парами, уравновешенная лишь внешним давлением. В ней никогда уже не возникнет сомнение, поскольку мыслить способен только живой субъект.
Может, настало время с первого класса заучивать наизусть, что абсолютное непротиворечивое знание может быть свойственно лишь Творцу? Что в пределах физического мира оно невозможно как абсурд?
Стрелы познания ограничены априорными категориями и не проникают в сферу трансцендентного. Откровение оттуда может быть воспринято сознанием по мере подобия Порвообразу. Но оно не травмирует, не извращает ценностных ориентиров, не рождает беспочвенных иллюзий. Условие его принятия - строгая чистота упорядоченной мысли. Плод постижения - смиренная мудрость, прозревающая смысл без изречения недоступного человеческому уму.
Научное же познание основывается на способности разума выявлять противоречия, подвергать суждения рефлексии и опровергать ранее установленные взаимозависимости при обнаружении противоречий следующего порядка. Оно всегда системно, но не выдает исчерпывающих ответов. Конституированное отсутствие противоречий и отказ от опровержений характерны для мифа, бреда, художественного образа - но только не для науки. С игнорирования этого принципа и начинается тот самый самообман, ведущий к помутнению и гибели разума.
Нет и не может быть никаких научных проникновений в запредельное. Невозможно добыть для измерений, взвешивания или логических выводов никаких свидетельств оттуда. Все, что представляется таковым - смертельный яд. Такова убийственная шутка гордыни, подменяющей восторг открытия истины наркотическим отравлением, слабому уму не вырваться из ее соблазна.
Фома, кощунственно пожелавший ощупыванием кровавых ран на теле Спасителя убедиться в Его воскресении, остается апостолом и получает полноту Благодати Духа Святого. А искавший для себя "особого пути" к Спасению, уверовавший в возможность и верность такого пути - погибает по собственной воле..
Между верой и знанием нет зазора, но есть четкая граница. Они не смешиваются - это твердь духа.
Между верой и знанием нет никаких тайных лазеек к Истине. Ни для слишком умных, ни для посвященных, ни для одаренных исключительными способностями.
Если вам показалось, что это не совсем так, что вы заметили плохо замаскированную трещину, которую знаете чем заделать или, напротив, решаетесь использовать для добычи глубинных смыслов - отойдите подальше! Вспомните и трижды повторите второй закон термодинамики или "Отче наш", по желанию.
И не ищите чем взорвать свой мозг - без него карме капец, а замена комплектующих не предусмотрена до конца пробега.
Когда-то мне казалось, что вера "во что-то такое сверхъестественное" немножко ближе к Богу, чем глухой атеизм. Теперь я вижу, в чем ошибалась. "Идеологический атеизм" советской эпохи был простым незнанием. Отходя с его позиций в сторону веры "во что-то", человек способен разрушить себе мозг. Что мы и наблюдаем как массовое явление.
Средний человек нашего времени мало того, что плохо образован, не приучен мыслить логически - он еще и испорчен вульгарной привычкой к наукообразности.
Наукообразность ничего общего не имеет с собственно наукой. Она - отражение науки в кривом зеркале невежественного самомнения. В ней нет никакого собственного содержания, есть только искаженные элементы внешнего сходства.
Пораженное наукообразностью сознание не способно к восприятию фундаментальных истин на том основании, что они "устарели". Оно высокомерно нетерпимо к традиции, поскольку находит в ней "отставание" от последних новостей и "узость примитивизма", недостойную роскошных плодов прогресса.
Но то ужасное кривляние, которое кажется поврежденному уму образом науки, производит на него гипнотизирующее воздействие.
Квантовые оболочки людей, интерпретируемые идеями дзен-буддизма в образы чувственного опыта, тут же начинают порождать торсионные и кулоновские поля. Эзотерический опыт античной философии легко включается в идеологемы ноосферы Вернадского и служит подтверждением поляризующего эффекта теософских медитативных практик в биопатогенных силовых узлах.
Аксиомам наукообразное сознание отказывается верить без доказательств. Но при этом легко принимает больное воображение за считывание космической информации, лишь бы тезаурус соответствовал некой квазинаучной кодировке.
Если это сон разума, то мы рискуем не проснуться.
Атеист, увлеченно изобретающий доказательства небытия Бога, заблуждается хотя бы фрагментарно, в одном конкретном сегменте. В остальном он трезв, когда отказывается смешивать трансцендентное с явным и принимать желаемое за действительное. Голова его не замутнена.
А верующий всуе пребывает в опасном бреду - отравленный ложью дух на самом деле гибнет в соблазне приятных галлюцинаций.
Сначала ему кажется, что он прозревает. Что, обогащенный духовностью, приобретает способность видеть скрытое за банальными научными истинами, придуманными для простаков. Если в этом состоянии он натыкается на ошарашивающую информацию, ломающую в хлам систему прежних привычных представлений, то непременно находит в ней "недостающие факты" для собственных умозаключений, принципиально нового, просветленного характера. А также косвенные подтверждения своей проницательности. С ее помощью ему начинают открываться сети тайных заговоров, словно сами собой являются решения вечных вопросов и загадок истории.
"Неудобные" факты теперь легко отметаются - тем легче, чем меньше было усвоено фундаментальных знаний. (Ведь те знания были скучны, требовали усилий и навязывались тоталитарным государством. А недоступные Бермудские Треугольники, тем временем, манили летающими тарелками.) Любые научные аргументы объявляются инквизиторскими приёмами косной официальной науки, способами скрывать настоящую правду. Или, как вариант - запретами искать "путь к себе".
Окончательно освобождаясь от оков методологии и базисных понятий, разум впадает в эйфорию: никогда прежде он не знал такой ясности и согласованности полной картины мира! Наконец окрыленная успехами мысль устремляется в мистическое постижение фундаментальных законов природы, вынося оттуда откровение в виде универсального ключа к основам мироздания и жизни вечной. Звучит торжественная музыка сфер - крышу снесло давно, а теперь ее место накрылось медным тазом.
У столь чудесной всеобъемлющей системы гармоничного равновесия всего со всем есть один существенный изъян - она фальшива как купюра номинала "Все Деньги Земли".
А ее легкость необыкновенная - вакуум. Торричеллиева пустота с ртутными парами, уравновешенная лишь внешним давлением. В ней никогда уже не возникнет сомнение, поскольку мыслить способен только живой субъект.
Может, настало время с первого класса заучивать наизусть, что абсолютное непротиворечивое знание может быть свойственно лишь Творцу? Что в пределах физического мира оно невозможно как абсурд?
Стрелы познания ограничены априорными категориями и не проникают в сферу трансцендентного. Откровение оттуда может быть воспринято сознанием по мере подобия Порвообразу. Но оно не травмирует, не извращает ценностных ориентиров, не рождает беспочвенных иллюзий. Условие его принятия - строгая чистота упорядоченной мысли. Плод постижения - смиренная мудрость, прозревающая смысл без изречения недоступного человеческому уму.
Научное же познание основывается на способности разума выявлять противоречия, подвергать суждения рефлексии и опровергать ранее установленные взаимозависимости при обнаружении противоречий следующего порядка. Оно всегда системно, но не выдает исчерпывающих ответов. Конституированное отсутствие противоречий и отказ от опровержений характерны для мифа, бреда, художественного образа - но только не для науки. С игнорирования этого принципа и начинается тот самый самообман, ведущий к помутнению и гибели разума.
Нет и не может быть никаких научных проникновений в запредельное. Невозможно добыть для измерений, взвешивания или логических выводов никаких свидетельств оттуда. Все, что представляется таковым - смертельный яд. Такова убийственная шутка гордыни, подменяющей восторг открытия истины наркотическим отравлением, слабому уму не вырваться из ее соблазна.
Фома, кощунственно пожелавший ощупыванием кровавых ран на теле Спасителя убедиться в Его воскресении, остается апостолом и получает полноту Благодати Духа Святого. А искавший для себя "особого пути" к Спасению, уверовавший в возможность и верность такого пути - погибает по собственной воле..
Между верой и знанием нет зазора, но есть четкая граница. Они не смешиваются - это твердь духа.
Между верой и знанием нет никаких тайных лазеек к Истине. Ни для слишком умных, ни для посвященных, ни для одаренных исключительными способностями.
Если вам показалось, что это не совсем так, что вы заметили плохо замаскированную трещину, которую знаете чем заделать или, напротив, решаетесь использовать для добычи глубинных смыслов - отойдите подальше! Вспомните и трижды повторите второй закон термодинамики или "Отче наш", по желанию.
И не ищите чем взорвать свой мозг - без него карме капец, а замена комплектующих не предусмотрена до конца пробега.