Амели Нотомб "Я влюблена в Синюю Бороду"
Одетая исключительно в чёрное, без намёка на макияж, в окружении писем от армии своих читателей, сопровождающих каждое её публичное появление (и часто одетых, как она), Амели Нотомб сидит в небольшом офисе, который французское издательство, «Альбин Мишель», предоставило ей в своей штаб-квартире на Монпарнассе. В Италии она для того, чтобы закончить свой двадцать первый по счёту роман «Синяя борода», в котором по-новому рассказывается знаменитая сказка Шарля Перро. Разумеется, с точки зрения злодея. Этот злодей, по сюжету романа, знатный испанец в поисках арендатора, с которым он мог бы делить дом в седьмом округе Парижа. Постоялицей становится молодая бельгийка Сатурнина, которая за 500 евро в месяц получает роскошную комнату площадью 40 квадратных метров и возможность пользоваться всеми апартаментами, кроме одной тёмной комнаты, доступной только хозяину дома.
Почему вы решили переписать «Синюю бороду»? Чего не доставало сказке Перро?
Это всегда была моя любимая история, с тех самых пор, как я в три года впервые услышала её от матери. В тринадцать лет я поняла, что Перро, при всей своей гениальности, был несправедлив к герою. Для меня Синяя борода не серийный убийца женщин, а влюблённый человек, которому хочется поделиться своими секретами, который уважает любимую женщину, который просит её доверия и дарит своё.
Перро уделял большое внимание пагубному любопытству женщин.
Я с ним не согласна. Мы с моими читателями видим, что многим свойственно пагубное любопытство, но мужчинам не меньше, чем женщинам.
Из-за медиа, любое событие сейчас становится публичным. Секреты больше не в моде.
И это меня очаровывает. Мы живём в эпоху, которая сговорилась против секретов, у нас больше нет на них права. Кроме того, искренность в любви и считается самым важным. Но для меня это подростковые иллюзии, в которые сложно продолжать верить после пятнадцати. Любить другого значит уважать его секреты.
Синяя Борода Перро зашёл очень далеко. Он убил жён, которые не подчинились запрету и вошли в его комнату.
Конечно, это уже крайность. В наказание эти женщины заслуживали, конечно, не смерти, но развода, изгнания. Если бы мой любимый человек не уважал мои секреты, это бы означало разрыв.
Тем не менее, Сатурнина любит его, однако, со своей стороны наказывает за совершённые преступления.
Она убивает его из-за эротического желания. Это ее первая любовь, а убить другого, метафорически, в любви необходимо, особенно, если это первая любовь, потому что власть, которую любимый человек имеет над нами, слишком сильная, почти невыносимая.
Ваш Синяя борода испанец. Почему?
Не знаю, как воспримут это испанцы, но для меня было очевидно, что именно так и должно быть. Перро, вероятно, вдохновлялся Генрихом VIII, отвратительным, вульгарным персонажем, который внушает мне страх. Моя идея была в том, чтобы полюбить Синюю бороду стало возможно, в то время как полюбить Генриха VIII совершенно невеоятно. Сделать Синюю бороду испанцем показалось мне самым лёгким способом отойти от образа Генриха VIII. К тому же, его склонность к крайностям в любви соответствует идее драматической любви, которая, как считается, свойственна испанцам.
Как и большинство ваших книг, этот роман состоит преимущественно из диалогов.
Это старая привычка. Я всегда думаю в формате диалога, просто не могу иначе, в моей голове разговаривают два голоса. Это форма столкновения, конфликта, и поэтому любовной истории. Кроме того, до XVIII в Европе существовало четыре, а не три литературных жанра. Четвёртым был диалог, чему есть множество иллюстраций от Платона до Дидро. Потом он исчез, перешёл в театр, что меня очень расстраивает, потому что произнесённый диалог и написанный это совсем не одно и то же.
В романе важное значение имеют цвета.
Это моя давняя страсть, однако впервые это проявляется в романе. В восемнадцать лет я написала «Метафизику цветов», подписанную именем Амели Касус Белли, которую никто никогда не видел. Интересно, не является ли это результатом моего японского происхождения: на моём родном языке, слово, обозначающее цвет, может также означать и любовь. Я нахожу это великолепным, потому что, действительно, когда ты влюбляешься в кого-то, ты как будто растворяешься в его цвете.
Тем не менее, вы всегда одеты в чёрное.
Я стираю дома. У меня всё чёрное, даже бельё, это сильно упрощает дело. И к тому же, не все цвета хорошо сочетаются с макияжем. Мой любимый цвет это жёлтый, цвет золота. К сожалению, он мне совершенно не идёт.
Другая ваша страсть это имена собственные. Настоящее имя Синей Бороды Элемирио, главную героиню зовут Сатурнина, а её предшественниц звали Эмелина, Прозерпина, Альбумина, Дигиталина, Теребентина, Мелузина…
Я великая читательница словарей и энциклопедий, я решила, что раз уж я пишу о выдающихся персонажах, у них должны быть соответствующие имена. Сатурнина подходит для алхимического романа на тему превращения металла в золото.
В «Синей бороде» есть также стремление к мистицизму, к аскетизму как необходимой практике в любой дисциплине.
Семья Нотомб это, в основном, бельгийские католики, они основали правую католическую партию. Я не католичка, но меня влечёт к мистицизму, в частности, к христианскому. Ведь каждая великая любовь это мистический опыт.
Другая примечательная черта ваших книг это то, какую большую роль играет в них еда, при том, что сами вы прошли через анорексию.
Да, это история о мужчине, влюбившегося в женщину, которая его совершенно не любит. Чтобы завоевать её, он угощает её дорогим шампанским и готовит изысканные блюда. Шампанское это моя страсть, связанная, к тому же с золотом: это золото, которое можно пить. Алхимики в буквальном смысле верили, что если пить очень много шампанского, то превратишься в золото. Однако пить в одиночестве невыносимо. Это важная причина не жить одному.
Это ваша двадцать первая книга. Вы публикуете по одной в год, хотя пишете по крайней мере три. Что насчёт остальных?
На самом деле это уже семьдесят шестая. Остальные хранятся в обувных коробках у меня дома в Брюсселе. Не думаю, что когда-нибудь передумаю и опубликую их, меня они устраивают такие, как есть, в своих коробках. Мой дом грабили два раза, но их воры не тронули. Никто их не читал, даже издатель. Это мой секрет, моя тёмная комната, которой не суждено увидеть света.
Вы всегда встаёте рано, чтобы писать?
Да, я пишу с трёх до семи, как будто пытаюсь жить в японском часовом поясе. После полудня я никогда не пишу: у меня жизнь, любовь.
Вы по-прежнему пишете от руки?
Да, для меня писать значит жить и это деятельность, которая обязательно должна пройти через руку. Я не презираю технологии, но они меня раздражают. Во всём остальном так же: я не пользуюсь ни компьютером, ни сотовым. Пробовала печатать на машинке, но всё равно, написанное не от руки, как будто не исходит из сердца.
Вы когда-нибудь черпали вдохновение из писем, которые получаете?
Те, кто мне пишут, говорят, прежде всего, о моих книгах. Иногда рассказывают о личном, но я никогда этим не пользуюсь, это был бы вуайеризм. Кроме того, мне это не нужно: я не страдаю недостатком вдохновения. Не знаю, откуда оно приходит. Но думаю, секрет в том, чтобы никогда не останавливаться. Я пишу каждый день, и всегда заканчиваю роман, даже если болею. Это всё равно, что не позволять ране затянуться.
Вы верны своим издателям: «Альбин Мишель» во Франции и «Воланд» в Италии.
Разве история любви прекрасна потому, что закончилась? «Альбин Мишель» много делает для меня, издаёт в прекрасном качестве, но без аристократизма. «Воланд» тоже идеален: небольшое издательство с высоким уровнем профессионализма, где с человеком связываются напрямую. К тому же, однажды мне отказали: я отправила свой первый роман «Гигиена убийцы» в «Галлимар» и Филиппу Соллерсу. Думаю, что они были правы: я не писательница для Галлимара. Сейчас это кажется забавным, потому что я получала множество предложений сменить издательство. Я позволяю приглашать меня в дорогие рестораны, позволяю им говорить, а потом отвечаю: нет, это меня не интересует.
То же происходит и в Италии?
Конечно. В Альбин Мишель не очень этим довольны. Они предпочли бы, чтобы я работала с «Mondadori», «Feltrinelli» , с крупными издателями, но я всегда отвечаю: вам нравится, что я верна вам? Тогда вы должны позволить мне быть верной «Воланду». Из 43 моих издательств это - самое любимое. С Даниэлой Ди Сора, редакционным директором, нас связывает давняя дружба. Мы всегда идём друг другу навстречу.
Сorriere della sera, La Lettura, 17/02/2013, p.12-13
Перевод с итальянского Анастасии Поцукайло
Почему вы решили переписать «Синюю бороду»? Чего не доставало сказке Перро?
Это всегда была моя любимая история, с тех самых пор, как я в три года впервые услышала её от матери. В тринадцать лет я поняла, что Перро, при всей своей гениальности, был несправедлив к герою. Для меня Синяя борода не серийный убийца женщин, а влюблённый человек, которому хочется поделиться своими секретами, который уважает любимую женщину, который просит её доверия и дарит своё.
Перро уделял большое внимание пагубному любопытству женщин.
Я с ним не согласна. Мы с моими читателями видим, что многим свойственно пагубное любопытство, но мужчинам не меньше, чем женщинам.
Из-за медиа, любое событие сейчас становится публичным. Секреты больше не в моде.
И это меня очаровывает. Мы живём в эпоху, которая сговорилась против секретов, у нас больше нет на них права. Кроме того, искренность в любви и считается самым важным. Но для меня это подростковые иллюзии, в которые сложно продолжать верить после пятнадцати. Любить другого значит уважать его секреты.
Синяя Борода Перро зашёл очень далеко. Он убил жён, которые не подчинились запрету и вошли в его комнату.
Конечно, это уже крайность. В наказание эти женщины заслуживали, конечно, не смерти, но развода, изгнания. Если бы мой любимый человек не уважал мои секреты, это бы означало разрыв.
Тем не менее, Сатурнина любит его, однако, со своей стороны наказывает за совершённые преступления.
Она убивает его из-за эротического желания. Это ее первая любовь, а убить другого, метафорически, в любви необходимо, особенно, если это первая любовь, потому что власть, которую любимый человек имеет над нами, слишком сильная, почти невыносимая.
Ваш Синяя борода испанец. Почему?
Не знаю, как воспримут это испанцы, но для меня было очевидно, что именно так и должно быть. Перро, вероятно, вдохновлялся Генрихом VIII, отвратительным, вульгарным персонажем, который внушает мне страх. Моя идея была в том, чтобы полюбить Синюю бороду стало возможно, в то время как полюбить Генриха VIII совершенно невеоятно. Сделать Синюю бороду испанцем показалось мне самым лёгким способом отойти от образа Генриха VIII. К тому же, его склонность к крайностям в любви соответствует идее драматической любви, которая, как считается, свойственна испанцам.
Как и большинство ваших книг, этот роман состоит преимущественно из диалогов.
Это старая привычка. Я всегда думаю в формате диалога, просто не могу иначе, в моей голове разговаривают два голоса. Это форма столкновения, конфликта, и поэтому любовной истории. Кроме того, до XVIII в Европе существовало четыре, а не три литературных жанра. Четвёртым был диалог, чему есть множество иллюстраций от Платона до Дидро. Потом он исчез, перешёл в театр, что меня очень расстраивает, потому что произнесённый диалог и написанный это совсем не одно и то же.
В романе важное значение имеют цвета.
Это моя давняя страсть, однако впервые это проявляется в романе. В восемнадцать лет я написала «Метафизику цветов», подписанную именем Амели Касус Белли, которую никто никогда не видел. Интересно, не является ли это результатом моего японского происхождения: на моём родном языке, слово, обозначающее цвет, может также означать и любовь. Я нахожу это великолепным, потому что, действительно, когда ты влюбляешься в кого-то, ты как будто растворяешься в его цвете.
Тем не менее, вы всегда одеты в чёрное.
Я стираю дома. У меня всё чёрное, даже бельё, это сильно упрощает дело. И к тому же, не все цвета хорошо сочетаются с макияжем. Мой любимый цвет это жёлтый, цвет золота. К сожалению, он мне совершенно не идёт.
Другая ваша страсть это имена собственные. Настоящее имя Синей Бороды Элемирио, главную героиню зовут Сатурнина, а её предшественниц звали Эмелина, Прозерпина, Альбумина, Дигиталина, Теребентина, Мелузина…
Я великая читательница словарей и энциклопедий, я решила, что раз уж я пишу о выдающихся персонажах, у них должны быть соответствующие имена. Сатурнина подходит для алхимического романа на тему превращения металла в золото.
В «Синей бороде» есть также стремление к мистицизму, к аскетизму как необходимой практике в любой дисциплине.
Семья Нотомб это, в основном, бельгийские католики, они основали правую католическую партию. Я не католичка, но меня влечёт к мистицизму, в частности, к христианскому. Ведь каждая великая любовь это мистический опыт.
Другая примечательная черта ваших книг это то, какую большую роль играет в них еда, при том, что сами вы прошли через анорексию.
Да, это история о мужчине, влюбившегося в женщину, которая его совершенно не любит. Чтобы завоевать её, он угощает её дорогим шампанским и готовит изысканные блюда. Шампанское это моя страсть, связанная, к тому же с золотом: это золото, которое можно пить. Алхимики в буквальном смысле верили, что если пить очень много шампанского, то превратишься в золото. Однако пить в одиночестве невыносимо. Это важная причина не жить одному.
Это ваша двадцать первая книга. Вы публикуете по одной в год, хотя пишете по крайней мере три. Что насчёт остальных?
На самом деле это уже семьдесят шестая. Остальные хранятся в обувных коробках у меня дома в Брюсселе. Не думаю, что когда-нибудь передумаю и опубликую их, меня они устраивают такие, как есть, в своих коробках. Мой дом грабили два раза, но их воры не тронули. Никто их не читал, даже издатель. Это мой секрет, моя тёмная комната, которой не суждено увидеть света.
Вы всегда встаёте рано, чтобы писать?
Да, я пишу с трёх до семи, как будто пытаюсь жить в японском часовом поясе. После полудня я никогда не пишу: у меня жизнь, любовь.
Вы по-прежнему пишете от руки?
Да, для меня писать значит жить и это деятельность, которая обязательно должна пройти через руку. Я не презираю технологии, но они меня раздражают. Во всём остальном так же: я не пользуюсь ни компьютером, ни сотовым. Пробовала печатать на машинке, но всё равно, написанное не от руки, как будто не исходит из сердца.
Вы когда-нибудь черпали вдохновение из писем, которые получаете?
Те, кто мне пишут, говорят, прежде всего, о моих книгах. Иногда рассказывают о личном, но я никогда этим не пользуюсь, это был бы вуайеризм. Кроме того, мне это не нужно: я не страдаю недостатком вдохновения. Не знаю, откуда оно приходит. Но думаю, секрет в том, чтобы никогда не останавливаться. Я пишу каждый день, и всегда заканчиваю роман, даже если болею. Это всё равно, что не позволять ране затянуться.
Вы верны своим издателям: «Альбин Мишель» во Франции и «Воланд» в Италии.
Разве история любви прекрасна потому, что закончилась? «Альбин Мишель» много делает для меня, издаёт в прекрасном качестве, но без аристократизма. «Воланд» тоже идеален: небольшое издательство с высоким уровнем профессионализма, где с человеком связываются напрямую. К тому же, однажды мне отказали: я отправила свой первый роман «Гигиена убийцы» в «Галлимар» и Филиппу Соллерсу. Думаю, что они были правы: я не писательница для Галлимара. Сейчас это кажется забавным, потому что я получала множество предложений сменить издательство. Я позволяю приглашать меня в дорогие рестораны, позволяю им говорить, а потом отвечаю: нет, это меня не интересует.
То же происходит и в Италии?
Конечно. В Альбин Мишель не очень этим довольны. Они предпочли бы, чтобы я работала с «Mondadori», «Feltrinelli» , с крупными издателями, но я всегда отвечаю: вам нравится, что я верна вам? Тогда вы должны позволить мне быть верной «Воланду». Из 43 моих издательств это - самое любимое. С Даниэлой Ди Сора, редакционным директором, нас связывает давняя дружба. Мы всегда идём друг другу навстречу.
Сorriere della sera, La Lettura, 17/02/2013, p.12-13
Перевод с итальянского Анастасии Поцукайло