"Терапевт всегда остается один."
"В терапии переломным моментом является прекращение абсолютного господства монолога клиента, неожиданное "обнаружение" терапевта и начало диалога.
Открытие того факта, что терапевт тоже человек, связано с получением доступа к собственной человечности"
"Психотерапия в неком смысле является модифицированной формой отношений "мать - дитя". Терапевт представляет собой материнскую фигуру, осуществляющую заботу и кормление. Психотерапия это специфическое взаимодействие, в котором контролируемая регрессия используется во благо клиенту. Клиент приходит не просто со своим "грязным бельем", часто он приносит с собой свой "ночной горшок" в котором находятся всяческие нечистоты, и вываливает их перед терапевтом. Сознательно тяготясь ими и желая быть избавленным, а бессознательно гордясь и цепляясь за них как за последнюю возможность. Клиент так же выступает в роли голодного ребенка до этого евшего что попало и соскучившегося по хорошей пище, которая могла бы удовлетворить его нужды. "Позитивный перенос" - это восстановление восприятия терапевта как обильной вседостаточной груди. "Негативный" превращение терапевта в испорченную, питающую ядом, стремящеюся погубить грудь. Боль зависимости, связанная с осознанием того, что необходимые для жизни ресурсы находятся вовне, разбивает иллюзию самодостаточности и целостности. Собой питаться нельзя. Но можно научиться убирать за собой. Терапевт как "приемный родитель" не только кормит, но и обучает навыкам заботы о себе. Психотерапия не ограничивается кормлением, психотерапия - это обучение.
Контерперенос терапевта является важнейшим инструментом для понимания состояния и актуальной потребности клиента. Многое стало ясно после сенсационного доклада (статьи) Паулы Хайманн "О контерпереносе". В нем впервые была озвучена мысль о том, что контерперенос является произведением клиента. Концепция проективной идентификации в этой связи приобрела большую объяснительную силу. Проективная идентификация - это не просто индивидуальная фантазия, она имеет инвазивную природу. Благодаря этому терапевты стали понимать, что многие чувства, мысли, мечты и фантазии, отмечаемые ими во время сессии, им не принадлежат. Эти состояния были транслированы и внедрены в них клиентами посредством проективной идентификации. Контерперенос отныне не на сто процентов принадлежит терапевту. Самым важным из выше сказанного мне видится вот что: Анализ контрпереноса это, прежде всего, анализ бессознательного клиента, а именно его влечений, защит и объектных отношений. Терапевт становится объектом, в который клиент переносит свой внутренний мир и свои бессознательные конфликты посредством проникающей проективной идентификации.
Шандор Ференци в одной из своих работ упомянул о том, что в основе всякого инцестуозного желания лежит стремление вернуться в утробу матери. Желание вернуться в утробу матери осуществляется посредством массированной трансляции частей селф и связанных с ними объектных отношений в объект вплоть до полного размывания грани между "Я-репрезентацией" и "Объект-репрезентаций". Так избегается осознание какой-либо дифференцированности и осуществляется переход на более низкий уровень функционирования, совершается возвращение к переживанию безграничного "океанического чувства". Проективная идентификация является тем механизмом, что обеспечивает регрессию в состояние неодушевленной материи и находится на службе у инстинкта смерти.
"Диффузия идентичности" описанная Кернбернгом как центральная характеристика пограничной личности во многом является следствием использования проективной идентификации, с одной стороны обедняющей Эго через распыление его в объектах, с другой из-за наделения объектов качествами "Я", что приводит к ухудшению самосознания и тестирования внешней реальности.
Терапевт, как материнская фигура, находящийся под воздействием всех выше перечисленных влияний, часто оказывается в тяжелом положении. При ближайшем рассмотрении становится видно, что переживание скованности, усталости, тоски, отчаяния, безнадежности, ухудшения когнитивных способностей и прочие является не чем иным как объективным отражением внутреннего мира клиента. Особенно симптоматичным я считаю появление особо острого ощущения одиночества и пустоты в контакте, связанное с характерным для пограничного клиента затруднением - созданием и удержанием образа "хорошего", поддерживающего объекта внутри себя.
С другой стороны, неожиданное и нехарактерное появление для ответственного терапевта несерьезности, легкомыслия, невозможности сосредоточиться, проявляющееся в контакте с депрессивным клиентом, отражает не отсутствие эмпатии или потерю профессиональной чуткости. Как раз с точностью наоборот. Из-за действия проективной идентификации терапевт переживает внедрение частей селф и внутренних объектов, принадлежащих клиенту, связанных с всемогущим маниакальным отрицанием. А ведь именно включение маниакальной защиты не дает клиенту осуществить работу горя. Благодаря расщеплению клиент находится в контакте исключительно со своей депрессивной частью, которую переживает и предъявляет, и совершенно игнорирует всемогущую маниакальную часть, которая изгоняется и проецируется в терапевта. Терапевт, находясь под ее влиянием, становится легкомысленным, обесценивающим, безответственным или необъективно оптимистичным.
Так как проективная идентификация - основной защитный механизм параноидно-шизоидной позиции, она является препятствием для достижения более зрелой депрессивной позиции. Исходя из этих соображений, можно представить себе цели терапии в укреплении Эго, поддержке его большей дифференцированности и интегрированности. Которые могут быть осуществлены в процессе терапевтических отношений, через последовательное возвращение клиенту его проекций и их реинтеграции. Последняя осуществляется через действие зеркального проективной идентификации механизма, а именно интроективной идентификации. Господство проективной идентификации уменьшается, отщепленные и отвергнутые части селф интегрируются. Для клиента становится возможным доступ к тем своим частям, которые до этого игнорировались, обесценивались и приписывались другим. Как следствие всесильный контроль ослабевает, тестирование реальности усиливается.
Процесс достижения депрессивной позиции часто протекает как острый кризис, в котором клиент ощущает боль, скорбь, и смятение, связанное с переживанием крушения всемогущества и отрицания, а также не возможности вернуться в объект (мать), признания своей сепаратности и как следствие конечности. Появление страха смерти - важнейший признак реинтеграции инстинкта смерти, который был спроецирован вовне и существовал как внешняя преследующая фигура. Признание своей зависимости приводит к пониманию нужды в других людях. Что и становиться возможным с вновь обретенной способностью к более близким и удовлетворяющим объектным отношениям. Навязчивое беспокойство о себе сменяется интересом к другим людям, заботой и чуткостью.
В терапии переломным моментом является прекращение абсолютного господства монолога клиента, неожиданное "обнаружение" терапевта и начало диалога. Происходит переход на качественно новый уровень отношений. Клиент, до этого момента соблазнявший терапевта на разыгрывание всевозможных ролей, от змея искусителя до осуждающей и наказывающей фигуры, делая его попеременно то представителем Ид, то Супер-Эго, начинает воспринимать его более целостно и адекватно. Открытие того факта, что терапевт тоже человек, связано с получением доступа к собственной человечности. По М. Буберу, происходит движение от отношения "Я - Оно" к отношению "Я - Ты". Терапия завершается, клиент уходит. Терапевт всегда остается один. Видимо это совершенно специфический феномен - "одиночество терапевта". Как будто "пациент в терапевте" переживает потерю и скорбит особенной "онтологической грустью"."
автор Денис Автономов http://www.kleinians.narod.ru/texts/Avtonomov2.htm
Открытие того факта, что терапевт тоже человек, связано с получением доступа к собственной человечности"
"Психотерапия в неком смысле является модифицированной формой отношений "мать - дитя". Терапевт представляет собой материнскую фигуру, осуществляющую заботу и кормление. Психотерапия это специфическое взаимодействие, в котором контролируемая регрессия используется во благо клиенту. Клиент приходит не просто со своим "грязным бельем", часто он приносит с собой свой "ночной горшок" в котором находятся всяческие нечистоты, и вываливает их перед терапевтом. Сознательно тяготясь ими и желая быть избавленным, а бессознательно гордясь и цепляясь за них как за последнюю возможность. Клиент так же выступает в роли голодного ребенка до этого евшего что попало и соскучившегося по хорошей пище, которая могла бы удовлетворить его нужды. "Позитивный перенос" - это восстановление восприятия терапевта как обильной вседостаточной груди. "Негативный" превращение терапевта в испорченную, питающую ядом, стремящеюся погубить грудь. Боль зависимости, связанная с осознанием того, что необходимые для жизни ресурсы находятся вовне, разбивает иллюзию самодостаточности и целостности. Собой питаться нельзя. Но можно научиться убирать за собой. Терапевт как "приемный родитель" не только кормит, но и обучает навыкам заботы о себе. Психотерапия не ограничивается кормлением, психотерапия - это обучение.
Контерперенос терапевта является важнейшим инструментом для понимания состояния и актуальной потребности клиента. Многое стало ясно после сенсационного доклада (статьи) Паулы Хайманн "О контерпереносе". В нем впервые была озвучена мысль о том, что контерперенос является произведением клиента. Концепция проективной идентификации в этой связи приобрела большую объяснительную силу. Проективная идентификация - это не просто индивидуальная фантазия, она имеет инвазивную природу. Благодаря этому терапевты стали понимать, что многие чувства, мысли, мечты и фантазии, отмечаемые ими во время сессии, им не принадлежат. Эти состояния были транслированы и внедрены в них клиентами посредством проективной идентификации. Контерперенос отныне не на сто процентов принадлежит терапевту. Самым важным из выше сказанного мне видится вот что: Анализ контрпереноса это, прежде всего, анализ бессознательного клиента, а именно его влечений, защит и объектных отношений. Терапевт становится объектом, в который клиент переносит свой внутренний мир и свои бессознательные конфликты посредством проникающей проективной идентификации.
Шандор Ференци в одной из своих работ упомянул о том, что в основе всякого инцестуозного желания лежит стремление вернуться в утробу матери. Желание вернуться в утробу матери осуществляется посредством массированной трансляции частей селф и связанных с ними объектных отношений в объект вплоть до полного размывания грани между "Я-репрезентацией" и "Объект-репрезентаций". Так избегается осознание какой-либо дифференцированности и осуществляется переход на более низкий уровень функционирования, совершается возвращение к переживанию безграничного "океанического чувства". Проективная идентификация является тем механизмом, что обеспечивает регрессию в состояние неодушевленной материи и находится на службе у инстинкта смерти.
"Диффузия идентичности" описанная Кернбернгом как центральная характеристика пограничной личности во многом является следствием использования проективной идентификации, с одной стороны обедняющей Эго через распыление его в объектах, с другой из-за наделения объектов качествами "Я", что приводит к ухудшению самосознания и тестирования внешней реальности.
Терапевт, как материнская фигура, находящийся под воздействием всех выше перечисленных влияний, часто оказывается в тяжелом положении. При ближайшем рассмотрении становится видно, что переживание скованности, усталости, тоски, отчаяния, безнадежности, ухудшения когнитивных способностей и прочие является не чем иным как объективным отражением внутреннего мира клиента. Особенно симптоматичным я считаю появление особо острого ощущения одиночества и пустоты в контакте, связанное с характерным для пограничного клиента затруднением - созданием и удержанием образа "хорошего", поддерживающего объекта внутри себя.
С другой стороны, неожиданное и нехарактерное появление для ответственного терапевта несерьезности, легкомыслия, невозможности сосредоточиться, проявляющееся в контакте с депрессивным клиентом, отражает не отсутствие эмпатии или потерю профессиональной чуткости. Как раз с точностью наоборот. Из-за действия проективной идентификации терапевт переживает внедрение частей селф и внутренних объектов, принадлежащих клиенту, связанных с всемогущим маниакальным отрицанием. А ведь именно включение маниакальной защиты не дает клиенту осуществить работу горя. Благодаря расщеплению клиент находится в контакте исключительно со своей депрессивной частью, которую переживает и предъявляет, и совершенно игнорирует всемогущую маниакальную часть, которая изгоняется и проецируется в терапевта. Терапевт, находясь под ее влиянием, становится легкомысленным, обесценивающим, безответственным или необъективно оптимистичным.
Так как проективная идентификация - основной защитный механизм параноидно-шизоидной позиции, она является препятствием для достижения более зрелой депрессивной позиции. Исходя из этих соображений, можно представить себе цели терапии в укреплении Эго, поддержке его большей дифференцированности и интегрированности. Которые могут быть осуществлены в процессе терапевтических отношений, через последовательное возвращение клиенту его проекций и их реинтеграции. Последняя осуществляется через действие зеркального проективной идентификации механизма, а именно интроективной идентификации. Господство проективной идентификации уменьшается, отщепленные и отвергнутые части селф интегрируются. Для клиента становится возможным доступ к тем своим частям, которые до этого игнорировались, обесценивались и приписывались другим. Как следствие всесильный контроль ослабевает, тестирование реальности усиливается.
Процесс достижения депрессивной позиции часто протекает как острый кризис, в котором клиент ощущает боль, скорбь, и смятение, связанное с переживанием крушения всемогущества и отрицания, а также не возможности вернуться в объект (мать), признания своей сепаратности и как следствие конечности. Появление страха смерти - важнейший признак реинтеграции инстинкта смерти, который был спроецирован вовне и существовал как внешняя преследующая фигура. Признание своей зависимости приводит к пониманию нужды в других людях. Что и становиться возможным с вновь обретенной способностью к более близким и удовлетворяющим объектным отношениям. Навязчивое беспокойство о себе сменяется интересом к другим людям, заботой и чуткостью.
В терапии переломным моментом является прекращение абсолютного господства монолога клиента, неожиданное "обнаружение" терапевта и начало диалога. Происходит переход на качественно новый уровень отношений. Клиент, до этого момента соблазнявший терапевта на разыгрывание всевозможных ролей, от змея искусителя до осуждающей и наказывающей фигуры, делая его попеременно то представителем Ид, то Супер-Эго, начинает воспринимать его более целостно и адекватно. Открытие того факта, что терапевт тоже человек, связано с получением доступа к собственной человечности. По М. Буберу, происходит движение от отношения "Я - Оно" к отношению "Я - Ты". Терапия завершается, клиент уходит. Терапевт всегда остается один. Видимо это совершенно специфический феномен - "одиночество терапевта". Как будто "пациент в терапевте" переживает потерю и скорбит особенной "онтологической грустью"."
автор Денис Автономов http://www.kleinians.narod.ru/texts/Avtonomov2.htm