Открытый вопрос.. Или о мести глазами теории объектных отношений.
Месть-это комплексный феномен. Она может подпитываться как энергиями инстинкта жизни, так и энергиями инстинкта смерти. В зависимости от стадии ее оформления.
Зачастую месть начинается с реальной или воображаемой обиды, провоцирующей не более, чем желание справедливости и разумной компенсации. Потребность в мести особенно настоятельна, когда ущерб и обида нанесены не только самости, но и хорошим внутренним объектам, представленным семьёй. И тогда сознательной целью мести становится не только восстановление поврежденной самости, но и очищение доброго имени обиженного объекта или восстановление семейной чести. Здесь месть становится выражением инстинкта жизни и требует, чтобы человек противостоял тем, кто угрожает целостности его самости или его объектам. Казалось бы: все правильно и логично.
В реальности же, справедливости редко удается вмешаться адекватным образом. И когда попытки восстановления справедливости терпят крах, к "праведной" ненависти, питаемой энергией инстинкта жизни, подключается энергия инстинкта смерти: иные мотивы подключаются к исходно справедливому порыву.
Старая ненависть основанная на инфантильных нарциссических ранах, жадность, ревность, эдипальное соперничество, примитивная деструктивность, коренящаяся в зависти - все это вместе или по отдельности вступает в силу, когда попытки восстановить справедливость терпят крах. И вслед за этим месть обретает ненасытный характер. Последствия могут быть самыми разрушительными.
Когда начинает доминировать инстинкт смерти, чувство мести не удовлетворяется до тех пор, пока объект и вместе с ним самость не окажутся разрушенными полностью.
В то же время, открытое выражение мести опасно, так как оно может вызвать страх возмездия со стороны более сильного объекта. Либо же возмездие со стороны собственного чувства вины, если разрушительные мстительные планы осуществляется. И тогда пациент попадает в ловушку внутренней ситуации: с одной стороны, пациент ощущает не утихающую месть, с другой стороны, он понимает, что не способен реализовать свои мстительные планы по полной. Выходом из этой ловушки для пациента может быть уход в сознательные или бессознательные фантазии отмщения и уничтожения объекта. Причем картины мстительного разрушения обекта могут быть настолько жестоки, что даже они приводят не к желаемой репарации, а к мощному чувству вины.
Этот уход в фантазии - также тупик. Он фиксирует на ненасытный мести еще больше и блокирует горевание. Блокирует освобождение. Блокирует развитие.
Д. Стайнер пишет:
" Как это часто бывает с очень многими феноменами в психоанализе, исход конфликта зависит от баланса между инстинктами жизни и смерти, между любовью и ненавистью, между добром и злом. "
Поэтому...вопрос с проработкой мести, в которой преобладают энергии инстинкта смерти ( равно же как и вопросы, связанные с любыми другими процессами, подпитываемыми деструкцией, исходящей от инстинкта смерти)- этот вопрос остается открытым.
Зачастую месть начинается с реальной или воображаемой обиды, провоцирующей не более, чем желание справедливости и разумной компенсации. Потребность в мести особенно настоятельна, когда ущерб и обида нанесены не только самости, но и хорошим внутренним объектам, представленным семьёй. И тогда сознательной целью мести становится не только восстановление поврежденной самости, но и очищение доброго имени обиженного объекта или восстановление семейной чести. Здесь месть становится выражением инстинкта жизни и требует, чтобы человек противостоял тем, кто угрожает целостности его самости или его объектам. Казалось бы: все правильно и логично.
В реальности же, справедливости редко удается вмешаться адекватным образом. И когда попытки восстановления справедливости терпят крах, к "праведной" ненависти, питаемой энергией инстинкта жизни, подключается энергия инстинкта смерти: иные мотивы подключаются к исходно справедливому порыву.
Старая ненависть основанная на инфантильных нарциссических ранах, жадность, ревность, эдипальное соперничество, примитивная деструктивность, коренящаяся в зависти - все это вместе или по отдельности вступает в силу, когда попытки восстановить справедливость терпят крах. И вслед за этим месть обретает ненасытный характер. Последствия могут быть самыми разрушительными.
Когда начинает доминировать инстинкт смерти, чувство мести не удовлетворяется до тех пор, пока объект и вместе с ним самость не окажутся разрушенными полностью.
В то же время, открытое выражение мести опасно, так как оно может вызвать страх возмездия со стороны более сильного объекта. Либо же возмездие со стороны собственного чувства вины, если разрушительные мстительные планы осуществляется. И тогда пациент попадает в ловушку внутренней ситуации: с одной стороны, пациент ощущает не утихающую месть, с другой стороны, он понимает, что не способен реализовать свои мстительные планы по полной. Выходом из этой ловушки для пациента может быть уход в сознательные или бессознательные фантазии отмщения и уничтожения объекта. Причем картины мстительного разрушения обекта могут быть настолько жестоки, что даже они приводят не к желаемой репарации, а к мощному чувству вины.
Этот уход в фантазии - также тупик. Он фиксирует на ненасытный мести еще больше и блокирует горевание. Блокирует освобождение. Блокирует развитие.
Д. Стайнер пишет:
" Как это часто бывает с очень многими феноменами в психоанализе, исход конфликта зависит от баланса между инстинктами жизни и смерти, между любовью и ненавистью, между добром и злом. "
Поэтому...вопрос с проработкой мести, в которой преобладают энергии инстинкта смерти ( равно же как и вопросы, связанные с любыми другими процессами, подпитываемыми деструкцией, исходящей от инстинкта смерти)- этот вопрос остается открытым.