Снеговик
Пышнотелое облако сонно висело в холодном зимнем небе, лениво разглядывая пролетающих внизу птиц и вздрагивающие на морозе верхушки деревьев. Он был облаком. Точнее он сам считал, что это так. На самом деле он был лишь частью облака, а то и вовсе его пассажиром. Осознание этого странного факта пришло к нему неожиданно, в тот самый момент, когда облако решило избавиться от лишней тяжести, и он, подгоняемый порывами ветра, крошечными белыми звёздочками кружась полетел вниз. Он цеплялся за голые ветви деревьев, оседал на промерзшие спины камней и шершавые ручейки тропинок. Теперь его дом был здесь, и он любил его.
Когда солнышко стояло в небе так высоко, что даже облака казались почти лежащими на земле, всё вокруг словно оживало. С верхушек деревьев он с любопытством наблюдал за степенно прогуливающимися на свежем воздухе старушками, молодыми парочками, выбирающими для своих прогулок самые уединённые места и бойкими стайками играющих ребятишек. Дети весело смеялись, когда он, сброшенный с веток шаловливым ветром опутывал их белым влажным туманом. Лёжа на земле, он всем существом ощущал пружинистые прикосновения шагающих ног, и легкое щекотное скольжение санок и лыж, время от времени сопровождаемое падениями, которые он смягчал со всем возможным усердием.
Вечерами, когда тени становились настолько густыми, что покрывали всю землю, жизнь замирала. Тогда он тихонько шептался с деревьями, перебегая тонкой струйкой от одного к другому, или просто молча глядел в далёкое небо, частью которого он себя когда-то ощущал.
Этих двоих, молодого высокого мужчину, и маленькую тихую девочку в яркой курточке и шапке с помпоном, он видел здесь уже не раз. Идя по тропинке,мужчина обычно о чём-то рассказывал девочке, оживлённо размахивая руками, а она смотрела на него из под шапки большими серыми глазами и радостно кивала. Однажды мужчина взял своими неуклюжими варежками горстку снега, помял его, и начал катать по земле. Под его руками маленький белый шарик оживал, вырастая в большой снежный ком. Девочка радостно суетилась вокруг.
Как это было непривычно иметь тело! Не просто отдельные рассыпающиеся крупинки, влекомые любым движением воздуха в разные стороны, а самое настоящее - с руками-веточками, большой головой с носом-морковкой, и чёрными угольками-глазами. Он сиял нарисованной улыбкой и был счастлив. Они приходили к нему каждый день, и всегда приносили что-нибудь с собой: то пучок мягкой соломы, отлично служившей ему теперь волосами, то стареньким, но оттого не менее симпатичным синим в красный горошек шарфом. Иногда девочка приносила ему маленькие конфетки в ярких обёртках, и он с рачительной бережливостью хорошего хозяина хранил их в аккуратной выемке на своем животе. Мужчина, поправляя на снеговике шарф, частенько спрашивал о том, что нового произошло за этот день в его снежной жизни, и он всегда отвечал своей неизменной улыбкой неунывающего оптимиста.
Это был обычный день. Такой же как вчера, и мало чем отличающийся от позавчера. Мужчина и девочка, весело смеясь появились из-за знакомого поворота. Лежащая на земле разбитая голова со съехавшим на бок пучком соломы старательно улыбалась, виновато глядя на них единственным уцелевшим глазом. Синий шарфик в красный горошек безжизненно висел на поникших кустах, обломки снежного тела сиротливо жались к земле. Он снова был лишь разрозненной массой белых кристаллов.
Прошло время. Он снова смотрел с деревьев на катающихся с гор ребятишек, снова на все лады скрипел под ногами гуляющих, и сыпался им за шиворот колючими крупинками. Всё было как раньше. Только улыбаться он больше не умел.
Когда солнышко стояло в небе так высоко, что даже облака казались почти лежащими на земле, всё вокруг словно оживало. С верхушек деревьев он с любопытством наблюдал за степенно прогуливающимися на свежем воздухе старушками, молодыми парочками, выбирающими для своих прогулок самые уединённые места и бойкими стайками играющих ребятишек. Дети весело смеялись, когда он, сброшенный с веток шаловливым ветром опутывал их белым влажным туманом. Лёжа на земле, он всем существом ощущал пружинистые прикосновения шагающих ног, и легкое щекотное скольжение санок и лыж, время от времени сопровождаемое падениями, которые он смягчал со всем возможным усердием.
Вечерами, когда тени становились настолько густыми, что покрывали всю землю, жизнь замирала. Тогда он тихонько шептался с деревьями, перебегая тонкой струйкой от одного к другому, или просто молча глядел в далёкое небо, частью которого он себя когда-то ощущал.
Этих двоих, молодого высокого мужчину, и маленькую тихую девочку в яркой курточке и шапке с помпоном, он видел здесь уже не раз. Идя по тропинке,мужчина обычно о чём-то рассказывал девочке, оживлённо размахивая руками, а она смотрела на него из под шапки большими серыми глазами и радостно кивала. Однажды мужчина взял своими неуклюжими варежками горстку снега, помял его, и начал катать по земле. Под его руками маленький белый шарик оживал, вырастая в большой снежный ком. Девочка радостно суетилась вокруг.
Как это было непривычно иметь тело! Не просто отдельные рассыпающиеся крупинки, влекомые любым движением воздуха в разные стороны, а самое настоящее - с руками-веточками, большой головой с носом-морковкой, и чёрными угольками-глазами. Он сиял нарисованной улыбкой и был счастлив. Они приходили к нему каждый день, и всегда приносили что-нибудь с собой: то пучок мягкой соломы, отлично служившей ему теперь волосами, то стареньким, но оттого не менее симпатичным синим в красный горошек шарфом. Иногда девочка приносила ему маленькие конфетки в ярких обёртках, и он с рачительной бережливостью хорошего хозяина хранил их в аккуратной выемке на своем животе. Мужчина, поправляя на снеговике шарф, частенько спрашивал о том, что нового произошло за этот день в его снежной жизни, и он всегда отвечал своей неизменной улыбкой неунывающего оптимиста.
Это был обычный день. Такой же как вчера, и мало чем отличающийся от позавчера. Мужчина и девочка, весело смеясь появились из-за знакомого поворота. Лежащая на земле разбитая голова со съехавшим на бок пучком соломы старательно улыбалась, виновато глядя на них единственным уцелевшим глазом. Синий шарфик в красный горошек безжизненно висел на поникших кустах, обломки снежного тела сиротливо жались к земле. Он снова был лишь разрозненной массой белых кристаллов.
Прошло время. Он снова смотрел с деревьев на катающихся с гор ребятишек, снова на все лады скрипел под ногами гуляющих, и сыпался им за шиворот колючими крупинками. Всё было как раньше. Только улыбаться он больше не умел.