Собачья жизнь по человеческим правилам.
На эту пару сложно было не обратить внимание. Он - крупный лобастый овчароподобный пёс с суровым взглядом мужчины, немало повидавшего на своём веку. Она совершенно чёрная, чуть меньше его ростом, но нисколько не уступающая по ширине, уверенная в себе, шумливая и несколько диковатая представительница собачьего племени. Несмотря на очевидные различия в характере, они, по все видимости, отлично уживались друг с другом. Когда они лежали, подставив солнышку седеющие бока, у крыльца старого двухэтажного дома чудом уцелевшего среди разросшегося города, на их мордах читалось такое блаженство, которое доступно лишь тем, кто уверен, что нужен и любим.
Они напоминали супружескую пару со стажем - без былых ярких страстей, но со спокойной уверенностью друг в друге и в завтрашнем дне. Когда она вдруг вскакивала, чтобы облаять очередного прохожего, показавшегося ей подозрительным, он вздыхал, лениво поднимался, и присоединял свой внушительный бас к её эмоциональному лаю.
Утром они шли на работу. По пешеходному переходу пара переходила на противоположную от домика сторону улицы - он уверенным шагом впереди, она мелко семеня лапами следом. - и привычно занимали свои места на местном рынке, богатом мясными лавочками и палатками. Здесь они были свои, их давно уже признали, и рабочий день обычно проходил без потрясений. Обедали они тут же, важно раскладывая вырученное за день перед собой, не слишком торопясь, и не опасаясь покушений со стороны прочих желающих отведать говяжью косточку, благо окрестные собаки давно уже были оповещены о том, кто здесь хозяин.
Как-то прибился к ним долговязый щенок-подросток, не слишком отягченный глубоким интеллектом, но с лихвой компенсирующий этот недостаток отменным жизнелюбием. Он целый день без всяких признаков усталости крутился возле них, неизменно улыбаясь во всю свою дурашливую морду, и время от времени заваливаясь на спину, чтобы продемонстрировать полное подчинение старшим. На лучшие куски, брошенные им щедрой рукой какого-нибудь мясника, он не претендовал, и в особо ответственные моменты старался держаться в тени. Впрочем, в отличии от других окрестных собак, его не слишком смущала разница в возрасте и общественном положении между ним и пожилой четой.
Теперь на рынке они работали втроем, а облаивающий прохожих дуэт превратился в трио. Вечерами, когда рынок закрывался, можно было наблюдать, старого пса с подругой, степенно вышагивающих вдоль улицы. На сородичей, случайно оказавшихся в зоне их прогулки, они смотрели снисходительно, а на тех, что были привязаны поводками к хозяевам, даже несколько презрительно. Им не нужно было слов, чтобы понять друг друга, и непременно придти к согласию. Только щенок суетливо бегал вокруг них, то забегая вперёд, то отставая, с энтузиазмом облаивал прохожих, и не желал предаваться спокойному созерцанию мира.
Однако такое положение дел просуществовало недолго. Щенок подрастал, превращаясь из забавного подростка в молодого, не в меру энергичного пса, и пожилая пара вскоре не выдержала активного характера приемного сына, изгнав его на вольное жительство. Теперь он лишился права проводить ночи в их тёплой компании у крылечка, а вечерние прогулки стал совершать в одиночестве. Правда, возможность промышлять у мясных лотков осталась за ним.
С тех пор жизнь их вернулась в привычное размеренное русло, они по-прежнему охраняли покосившееся крыльцо у старого дома, и, похоже, были совершенно счастливы…
Они напоминали супружескую пару со стажем - без былых ярких страстей, но со спокойной уверенностью друг в друге и в завтрашнем дне. Когда она вдруг вскакивала, чтобы облаять очередного прохожего, показавшегося ей подозрительным, он вздыхал, лениво поднимался, и присоединял свой внушительный бас к её эмоциональному лаю.
Утром они шли на работу. По пешеходному переходу пара переходила на противоположную от домика сторону улицы - он уверенным шагом впереди, она мелко семеня лапами следом. - и привычно занимали свои места на местном рынке, богатом мясными лавочками и палатками. Здесь они были свои, их давно уже признали, и рабочий день обычно проходил без потрясений. Обедали они тут же, важно раскладывая вырученное за день перед собой, не слишком торопясь, и не опасаясь покушений со стороны прочих желающих отведать говяжью косточку, благо окрестные собаки давно уже были оповещены о том, кто здесь хозяин.
Как-то прибился к ним долговязый щенок-подросток, не слишком отягченный глубоким интеллектом, но с лихвой компенсирующий этот недостаток отменным жизнелюбием. Он целый день без всяких признаков усталости крутился возле них, неизменно улыбаясь во всю свою дурашливую морду, и время от времени заваливаясь на спину, чтобы продемонстрировать полное подчинение старшим. На лучшие куски, брошенные им щедрой рукой какого-нибудь мясника, он не претендовал, и в особо ответственные моменты старался держаться в тени. Впрочем, в отличии от других окрестных собак, его не слишком смущала разница в возрасте и общественном положении между ним и пожилой четой.
Теперь на рынке они работали втроем, а облаивающий прохожих дуэт превратился в трио. Вечерами, когда рынок закрывался, можно было наблюдать, старого пса с подругой, степенно вышагивающих вдоль улицы. На сородичей, случайно оказавшихся в зоне их прогулки, они смотрели снисходительно, а на тех, что были привязаны поводками к хозяевам, даже несколько презрительно. Им не нужно было слов, чтобы понять друг друга, и непременно придти к согласию. Только щенок суетливо бегал вокруг них, то забегая вперёд, то отставая, с энтузиазмом облаивал прохожих, и не желал предаваться спокойному созерцанию мира.
Однако такое положение дел просуществовало недолго. Щенок подрастал, превращаясь из забавного подростка в молодого, не в меру энергичного пса, и пожилая пара вскоре не выдержала активного характера приемного сына, изгнав его на вольное жительство. Теперь он лишился права проводить ночи в их тёплой компании у крылечка, а вечерние прогулки стал совершать в одиночестве. Правда, возможность промышлять у мясных лотков осталась за ним.
С тех пор жизнь их вернулась в привычное размеренное русло, они по-прежнему охраняли покосившееся крыльцо у старого дома, и, похоже, были совершенно счастливы…