"Спящая красавица" в Кремлевском балете с участием Й.Кобборга и А.Кожокару (12.09.2012 г.)
Театральный сезон 2012-13 я, как и многие, открыл в «Кремлевском балете», выбрав из предлагаемых спектаклей с участием приглашенных звезд любимую мной «Спящую красавицу» с не менее любимыми Й.Кобборгом и А.Кожокару.
Профессиональных камер в зале не наблюдалось - следовательно, планировавшаяся съемка спектаклей А.Петрова либо вовсе не состоялась, либо будет проводиться в какое-то другое время. И правильно, потому что к этому представлению, как к целому, можно предъявить немало претензий: монтаж из разных редакций (одна - в партиях главных героев, другая - у всех остальных), понятный в случае разовых гастролей, на «официальном» ДВД театра резал бы глаз; собственные костюмы гастролеров, лаконичные по фасону и благородно сдержанные по расцветке (кстати, если я верно рассмотрел, то у Алины было всего две пачки: одна - для совершеннолетия и пробуждения, вторая - для Нереид и свадьбы) терялись на фоне пестрого оформления С.Бенедиктова и О.Полянской; наконец, кремлевские танцовщики (кроме К.Бурцевой - Сирени и Н.Балахничевой - Флорины), не в обиду будь им сказано, просто не дотягивали до уровня звездных гостей и смотрелись рядом с ними невыгодно.
Впрочем, ничто из вышеупомянутого не помешало вчерашнему спектаклю быть настоящим праздником.
Кобборг и Кожокару, как я уже говорил, ожидаемо не стали разучивать местный вариант своих партий, а танцевали знакомый им английский (плюс, в третьей и четвертой частях вариации в Нереидах использовалась версия К.М. Сергеева).
Для Кожокару это не повлекло проблем: хореография Авроры отличается только деталями сольных танцев. Трудность обнаружилась в другом: в первом акте Аврора должна взаимодействовать с ансамблем. Кожокару искала, но так и не нашла требуемого контакта с партнерами (что не удивительно при отсутствии опыта совместных выступлений). В результате определенная отчужденность героини от своего окружения, некоторый «холодок» чувствовались на протяжении всего акта. Зато в вариации, где Аврора выступает «сама за себя» (антре, как я уже писал, проиграло из-за «терявшейся» пастельно-розовой пачки), Алина показала себя блестяще: на сцене была настоящая принцесса: аристократичная, грациозная и, вместе с тем, юная, шаловливая и резвая. Таких давно не видела московская сцена.
В «охоте» Кобборга ждала ловушка в виде трех предполагаемых редакцией Петрова вариаций принца и менуэта с придворными (все на ту же музыку, что и у Григоровича). Кобборг вышел из положения виртуозно: его принц не танцевал, он только делал проходы по сцене и временами исполнял короткие связки классических па (судя по своей бессвязности (прошу прощения за каламбур), сочиненные наспех балетмейстером или самим артистом), но это не имело никакого отрицательного значения для общего впечатления. Прогуливался ли он по сцене, выполнял ли комбинации из гран па де басков, ассамблее баттю, двойных кабриолей и различных жетэ, переговаривался ли с Галифроном, уступив свою партнершу по менуэту одному из кавалеров, или просто стоял на фоне старательно, но не очень успешно отрабатывавших салонные танцы 18 века придворных - его фигура буквально светилась изысканным благородством и романтическим аристократизмом.
Подлинный триумф начался с первой встречи премьеров в «Нереидах». Честно признаться, я почти в голос плакал в зрительном зале, а сейчас теряюсь в подборе слов для описания. Само собой, что по визуальному сочетанию партнеров дуэт смотрелся абсолютно идеально, что текст подавался безукоризненно точно и академично. Но надо было просто видеть, как у Дезире - мальчика, только что одинаково восторженно смотревшего на Аврору и на стайку сбежавшихся нимф - загорались любовью глаза, и он устремлялся через ряды танцовщиц за ускользавшим видением, какой бесплотной, невесомой, прозрачной была сама Аврора в адажио, в построенной на широких позах вариации, в блинчиках в арабеске в коде.
Эпизод пробуждения, часто становящийся лишь формальной сюжетной развязкой, а для танцовщиков - игровой передышкой между Па д’аксьон предыдущей картины и Па де де следующей, на этот раз, благодаря потрясающей игре Кобборга и Кожокару, филигранной отработанности каждой их позы, словно взятой со старинной картины, совершенному владению пантомимой, выдвинулся на положение одной из кульминаций спектакля. Невозможно было не радоваться случившейся встрече героев наяву.
Ну и, конечно, великолепно выглядело свадебное Па де де. Виртуозность сочеталась в нем с тонкой передачей стиля эпохи, инструментальная отделанность танца ни на секунду не приводила к «отключению» от образа. В адажио праздничная, тожественная широта танца не отменяла интимной лирики общения героев. Мужская вариация прозвучала как «песнь торжествующей любви» принца. В женской вариации Кожокару наметила тему кокетливой и грациозной игры, затем подхваченную обоими танцовщиками в коде.
Мазурка и апофеоз, где классика сменятся деми-характерным морсо и, затем, пантомимой, снова дали возможность восхититься пластическим мастерством центральных исполнителей.
Чтобы не быть субъективным, скажу честно, что были у героев вечера и небольшие срывы: так, Кожокару неудачно подавала вперед бедро в диагонали жетэ ан турнан в антре «Нереид», Кобборга чуть заносило при приземлении с воздушных туров во второй части вариации в Па де де. Но все это никоим образом не повлияло на общее впечатление от спектакля, который, повторюсь, можно определить только одним словом: праздник.
На правах лирического отступления: с самого конца спектакля думаю: как бы здорово было ангажировать этот замечательный дуэт, с его непередаваемым впечатлением юности, в БТ, в «Щелкунчик» Григоровича, какая бы это была волшебная сказка и подарок для всех любителей балета. Но это, конечно, вряд ли состоится.
В заключение скажу пару слов о самой постановке. Ради интереса поднял прессу времен премьеры, и теперь хочу заступиться за Петрова. Ничего криминального в его спектакле я не увидел. Никакой жалкой пустоты на сцене. В основе - вторая (т. е. шедшая до прошлой осени в БТ) редакция Григоровича. Изменения очень незначительны - пересочинены танцы придворных в прологе, полонез. Каталабюту присочинено несколько виртуозных соло - ну и что плохого? Особенно учитывая, что В.Кременский хорошо их станцевал. В первом акте одна четверка фрейлин танцует с лютнями. В «охоте» есть вариация четырех кавалеров, отчасти перепевающая вариацию принца из редакции Сергеева. В Нереидах (это я знаю по записи) исполняется сергеевская же вариация Авроры. В сцене «Панорамы» есть массовое адажио нереид, чем-то напоминающее аналогичный эпизод из «Теней», но в действительности, полагаю, вдохновленный оттанцованной панорамой из первой СК Григоровича; в сцене «Перед паутиной» - небольшой дополнительный танец для Карабос и ее свиты (на вставленную музыку их пляски из пролога). Единственное, что явно неудачно - это поставленная на один касок и приобретшая из-за этого гротесковую хромающую походку Карабос (из-за этого вместо злой волшебницы у артиста получается образ вздорной, суетящейся комической старухи). Дуэт на музыку скрипичного антракта пропустили из-за приглашенных премьеров, о нем сказать ничего не могу. Остальное сводится к более-менее заметным корректурам внутри танцев и мизансцен, которые все я здесь перечислять не буду. Работает машинерия: фея Сирени дважды пролетает на тросах через всю сцену, а Карабос, посмеявшись над королевской четой, (о, чудо, забытое Москвой!) проваливается в люк, а не убегает в кулисы. Костюмы Полянской неудачны только у фей пролога и сказок (слишком яркие, бьющие по глазам цвета; кстати, такая же проблема с гирляднами в пейзанском вальсе) и у придворных Флорестана (укороченные до середины голени юбочки, нехорошо театральные камзолы и парики, тоже не слишком удачно расцвеченные), все прочее, конечно, достаточно пестро, но не критично. В декорациях Бенедиктов переборщил с голубым фоном и деформацией форм, из-за чего имевшийся им в виду сиреневый сад чем-то напоминает морские кораллы, но в целом и здесь не вижу ничего сверх плохого. Словом, это вполне приличная постановка для театра средней руки, каковым является Кремлевский балет; я бы даже ее похвалил, если бы не участие Кобборга и Кожокару - артистов отнюдь не среднего уровня, не дававших делать скидку окружавшему их на сцене.
© А. С. Галкин.
Данный текст охраняется авторским правом. Его прямое или скрытое цитирование без указания имени автора запрещено.
Профессиональных камер в зале не наблюдалось - следовательно, планировавшаяся съемка спектаклей А.Петрова либо вовсе не состоялась, либо будет проводиться в какое-то другое время. И правильно, потому что к этому представлению, как к целому, можно предъявить немало претензий: монтаж из разных редакций (одна - в партиях главных героев, другая - у всех остальных), понятный в случае разовых гастролей, на «официальном» ДВД театра резал бы глаз; собственные костюмы гастролеров, лаконичные по фасону и благородно сдержанные по расцветке (кстати, если я верно рассмотрел, то у Алины было всего две пачки: одна - для совершеннолетия и пробуждения, вторая - для Нереид и свадьбы) терялись на фоне пестрого оформления С.Бенедиктова и О.Полянской; наконец, кремлевские танцовщики (кроме К.Бурцевой - Сирени и Н.Балахничевой - Флорины), не в обиду будь им сказано, просто не дотягивали до уровня звездных гостей и смотрелись рядом с ними невыгодно.
Впрочем, ничто из вышеупомянутого не помешало вчерашнему спектаклю быть настоящим праздником.
Кобборг и Кожокару, как я уже говорил, ожидаемо не стали разучивать местный вариант своих партий, а танцевали знакомый им английский (плюс, в третьей и четвертой частях вариации в Нереидах использовалась версия К.М. Сергеева).
Для Кожокару это не повлекло проблем: хореография Авроры отличается только деталями сольных танцев. Трудность обнаружилась в другом: в первом акте Аврора должна взаимодействовать с ансамблем. Кожокару искала, но так и не нашла требуемого контакта с партнерами (что не удивительно при отсутствии опыта совместных выступлений). В результате определенная отчужденность героини от своего окружения, некоторый «холодок» чувствовались на протяжении всего акта. Зато в вариации, где Аврора выступает «сама за себя» (антре, как я уже писал, проиграло из-за «терявшейся» пастельно-розовой пачки), Алина показала себя блестяще: на сцене была настоящая принцесса: аристократичная, грациозная и, вместе с тем, юная, шаловливая и резвая. Таких давно не видела московская сцена.
В «охоте» Кобборга ждала ловушка в виде трех предполагаемых редакцией Петрова вариаций принца и менуэта с придворными (все на ту же музыку, что и у Григоровича). Кобборг вышел из положения виртуозно: его принц не танцевал, он только делал проходы по сцене и временами исполнял короткие связки классических па (судя по своей бессвязности (прошу прощения за каламбур), сочиненные наспех балетмейстером или самим артистом), но это не имело никакого отрицательного значения для общего впечатления. Прогуливался ли он по сцене, выполнял ли комбинации из гран па де басков, ассамблее баттю, двойных кабриолей и различных жетэ, переговаривался ли с Галифроном, уступив свою партнершу по менуэту одному из кавалеров, или просто стоял на фоне старательно, но не очень успешно отрабатывавших салонные танцы 18 века придворных - его фигура буквально светилась изысканным благородством и романтическим аристократизмом.
Подлинный триумф начался с первой встречи премьеров в «Нереидах». Честно признаться, я почти в голос плакал в зрительном зале, а сейчас теряюсь в подборе слов для описания. Само собой, что по визуальному сочетанию партнеров дуэт смотрелся абсолютно идеально, что текст подавался безукоризненно точно и академично. Но надо было просто видеть, как у Дезире - мальчика, только что одинаково восторженно смотревшего на Аврору и на стайку сбежавшихся нимф - загорались любовью глаза, и он устремлялся через ряды танцовщиц за ускользавшим видением, какой бесплотной, невесомой, прозрачной была сама Аврора в адажио, в построенной на широких позах вариации, в блинчиках в арабеске в коде.
Эпизод пробуждения, часто становящийся лишь формальной сюжетной развязкой, а для танцовщиков - игровой передышкой между Па д’аксьон предыдущей картины и Па де де следующей, на этот раз, благодаря потрясающей игре Кобборга и Кожокару, филигранной отработанности каждой их позы, словно взятой со старинной картины, совершенному владению пантомимой, выдвинулся на положение одной из кульминаций спектакля. Невозможно было не радоваться случившейся встрече героев наяву.
Ну и, конечно, великолепно выглядело свадебное Па де де. Виртуозность сочеталась в нем с тонкой передачей стиля эпохи, инструментальная отделанность танца ни на секунду не приводила к «отключению» от образа. В адажио праздничная, тожественная широта танца не отменяла интимной лирики общения героев. Мужская вариация прозвучала как «песнь торжествующей любви» принца. В женской вариации Кожокару наметила тему кокетливой и грациозной игры, затем подхваченную обоими танцовщиками в коде.
Мазурка и апофеоз, где классика сменятся деми-характерным морсо и, затем, пантомимой, снова дали возможность восхититься пластическим мастерством центральных исполнителей.
Чтобы не быть субъективным, скажу честно, что были у героев вечера и небольшие срывы: так, Кожокару неудачно подавала вперед бедро в диагонали жетэ ан турнан в антре «Нереид», Кобборга чуть заносило при приземлении с воздушных туров во второй части вариации в Па де де. Но все это никоим образом не повлияло на общее впечатление от спектакля, который, повторюсь, можно определить только одним словом: праздник.
На правах лирического отступления: с самого конца спектакля думаю: как бы здорово было ангажировать этот замечательный дуэт, с его непередаваемым впечатлением юности, в БТ, в «Щелкунчик» Григоровича, какая бы это была волшебная сказка и подарок для всех любителей балета. Но это, конечно, вряд ли состоится.
В заключение скажу пару слов о самой постановке. Ради интереса поднял прессу времен премьеры, и теперь хочу заступиться за Петрова. Ничего криминального в его спектакле я не увидел. Никакой жалкой пустоты на сцене. В основе - вторая (т. е. шедшая до прошлой осени в БТ) редакция Григоровича. Изменения очень незначительны - пересочинены танцы придворных в прологе, полонез. Каталабюту присочинено несколько виртуозных соло - ну и что плохого? Особенно учитывая, что В.Кременский хорошо их станцевал. В первом акте одна четверка фрейлин танцует с лютнями. В «охоте» есть вариация четырех кавалеров, отчасти перепевающая вариацию принца из редакции Сергеева. В Нереидах (это я знаю по записи) исполняется сергеевская же вариация Авроры. В сцене «Панорамы» есть массовое адажио нереид, чем-то напоминающее аналогичный эпизод из «Теней», но в действительности, полагаю, вдохновленный оттанцованной панорамой из первой СК Григоровича; в сцене «Перед паутиной» - небольшой дополнительный танец для Карабос и ее свиты (на вставленную музыку их пляски из пролога). Единственное, что явно неудачно - это поставленная на один касок и приобретшая из-за этого гротесковую хромающую походку Карабос (из-за этого вместо злой волшебницы у артиста получается образ вздорной, суетящейся комической старухи). Дуэт на музыку скрипичного антракта пропустили из-за приглашенных премьеров, о нем сказать ничего не могу. Остальное сводится к более-менее заметным корректурам внутри танцев и мизансцен, которые все я здесь перечислять не буду. Работает машинерия: фея Сирени дважды пролетает на тросах через всю сцену, а Карабос, посмеявшись над королевской четой, (о, чудо, забытое Москвой!) проваливается в люк, а не убегает в кулисы. Костюмы Полянской неудачны только у фей пролога и сказок (слишком яркие, бьющие по глазам цвета; кстати, такая же проблема с гирляднами в пейзанском вальсе) и у придворных Флорестана (укороченные до середины голени юбочки, нехорошо театральные камзолы и парики, тоже не слишком удачно расцвеченные), все прочее, конечно, достаточно пестро, но не критично. В декорациях Бенедиктов переборщил с голубым фоном и деформацией форм, из-за чего имевшийся им в виду сиреневый сад чем-то напоминает морские кораллы, но в целом и здесь не вижу ничего сверх плохого. Словом, это вполне приличная постановка для театра средней руки, каковым является Кремлевский балет; я бы даже ее похвалил, если бы не участие Кобборга и Кожокару - артистов отнюдь не среднего уровня, не дававших делать скидку окружавшему их на сцене.
© А. С. Галкин.
Данный текст охраняется авторским правом. Его прямое или скрытое цитирование без указания имени автора запрещено.