Гастроли Гамбургского балета. Часть вторая.
Нижинский.
Тоже в формате "быстро-быстро"
"Нижинского" только формально можно назвать сюжетным балетом. Скорее, это тематическая танцсимфония (вернее, даже две танцсимфонии на дну тему, но разные по жанру, о чем ниже), обрамленная сюжетным прологом и эпилогом.
Действие обрамляющих сцен происходит 19 января 1919 г., в Сувретта Хаус (время и место последнего выступления Нижинского) и состоит, как несложно догадаться, в изображении этого самого выступления.
Начало, как обычно у Ноймайера, "разомкнуто" - нет занавеса, нет музыки (вернее, она есть - пианист за роялем на сцене, но звучит фоном), собирается сувретто-хаусская публика (игровые сценки, разговоры).
Я всегда удивлялся, как Ноймайеру удается делать подобные эпизоды (а так начинаются едва ли не все его балеты) и не скатываться к штампам. Пока вижу главное в его умении "отпустить ситуацию", режиссировать так, что руки режиссера не видно, а происходящее кажется спонтанным.
Где-то вдалеке слышится крик безумного Нижинского. Появляется Ромола, все затихают. Входит Нижинский в белой тоге, садится на стул в центре сцены. Пианист играет двадцатую прелюдию Шопена, Нижинский танцует трагическое соло (очень тонко воспроизводящее стиль его хореографии). Дотанцовывает. Публика молчит. Пианист играет "Венский карнавал" Шумана, Нижинский танцует развеселые вариации на тему фокинского "Карнавала" (с примесью детского матлота, который он танцевал еще до поступления в Театр. училище в каком-то из концертов, организованных его отцом). Публика, понятное дело в восторге (она, как верно заметил Северянин, "стихов принципиально не чита[ет], раз нет в них ананасов и авто"). Героем, между тем, овладевают галлюцинации - возникают персонифицированный Арлекин из "Карнавала", Бронислава и Стасик в матросских костюмчиках, мать ... Пролог заканчивается тем, что Нижинский видит в ложе аплодирующего ему Дягилева (насколько знаю из воспоминаний Брониславы - факт действительно имел место, но только во время "Сезона Нижинского" в "Палас-Тиэтр", хотя, возможно, здесь не анахронизм, а тоже часть галлюцинаций) и бросается к нему. Стены Сувретта Хаус уезжают вглубь сцены и пропадают за черным задником, а действие окончательно переносится в расстроенное сознание героя.
Этот экскурс, как я уже писал, поставлен Ноймайером в форме двух танцсимфоний. Причем, обе они разрабатывают один и тот же (с незначительными вариантами) тематический материал - неудача балетмейстерской карьеры в дягилевской антрепризе, женитьба на Ромоле, разрыв с Дягилевым, уход из "Русских сезонов", но подают его с разных точек зрения и разными способами. То есть, балетмейстер как бы дважды показывает переживание героем его судьбы.
Первый акт (музыка: первая часть "Шехеразады", адажио из 47-й альтово-фортепианной сонаты Шостаковича, 3-я и 4-я части из "Шехеразады") я бы назвал программной танцсимфонией. Сюжет в собственном смысле слова в ней отсутствует, но есть определенная рубрикация материала. Означенные выше события подаются сквозь призму театральной карьеры Нижинского. Соответственно, в число персонажей включаются "классические" пары танцовщиков и танцовщиц в репетиционной одежде, персонажи балетов Фокина и Нижинского.
К слову - ничуть не унижаю творчество Фокина, но именно в ноймайеровской подаче оно у меня ассоциируется c неким хореографическим ширпотребом, в котором (и только в котором!) хочет видеть Нижинского окружающий мир - т. е. будь красивым и забавным прыгающим мальчиком и не посягай на большее! Исключение балетмейстер делает только для Ромолы - ее привлекает Фавн. Впрочем, о балетной Ромоле я не буду говорить - у меня с ней "все сложно", прочитав ее книгу (и воспоминания современников), очень трудно принять такую интерпретацию ее образа.
Но я отвлекся ...
Так вот - включение всех этих персонажей позволяет балетмейстеру сконструировать ряд оригинальных сценических положений. Спектр из "Видения розы" танцует вокруг сидящего в кресле Дягилева. Юноша из "Игр" отвлекает Дягилева от Нижинского. Нижинский поднимает оброненную Ромолой накидку. Публика "Русских сезонов" смешивается с кордебалетом "Шехеразады" и беснуется под музыку Римского-Корсакова.
Опять же к слову - вот смотрел я и думал, как попсово подобное выглядит у Эйфмана (вспомнил о нем, потому что увидел в антракте одного небезызвестного его поклонника). И как небанально - у Ноймайера. Это я к одному давнему спору, где "Нижинский" вспоминался в связи с "Красной Жизелью" - ну бред, господа, бред!
Появление персонажей разных балетов, естественно, приводит к стилистическим отсылкам в хореографии, но при этом она совсем не приобретает поппуриобразного характера. Цитаты (прямые и косвенные) удивительно органично вплетаются в целое.
А целое, как обычно у Ноймайера, щедро наполнено настоящими перлами хореографической мысли. Чем больше знакомлюсь с его творчеством - тем больше убеждаюсь: вот балетмейстер, которому нечего бояться истощения запасов воображения. Его фантазия настолько безгранична, что позволяет "рассыпать жемчужины" (беру в кавычки нехорошее клише) даже в проходных моментах действия. Упомяну, например, неоклассическую фугу для пар в репетиционной одежде - по-хорошему, она могла бы стать основой для самостоятельного произведения, а у Ноймайера она - только черточка на периферии.
Второй акт (музыка - Одиннадцатая симфония Шостаковича) - тоже танцсимфония, но уже беспрограммная.
И опять к слову - все-таки, Ноймайер - один из немногих балетмейстеров, кто может собирать партитуры балетов по принципу "с мира по нитке" и заставлять зрителя воспринимать все это не как сборную солянку, а как цельную музыкальную программу.
Героем овладевает безумие, мысли смешиваются. Его жизнь представляется ему сквозь кошмар первой мировой (образы войны присутствовали на рисунках сумасшедшего Нижинского). Сценография предельно лаконична - черный задник, черные кулисы, две светящиеся "полые луны" (кольца) разных диаметров. К числу героев прибавляются Стасик, Томаш, Петрушка и кукла Балерина.
Пересказать словами ноймайеровскую хореографию невозможно. Это лавина, обрушивающаяся на зрителя и доводящая до катарсиса (вспоминаю сейчас - и мурашки бегут по коже).
Кордебалетные танцы отсылают то к комбинациям классного экзерсиса, то к классическим балетам (наиболее читаема аллюзия в сторону "Теней" из "Баядерки"), то к неким мечтам Нижинского об идеальной семье и дружбе.
Первая мировая предстает в картинах, опять же близких немецкому экспрессионизму - люди-призраки в военной форме медленно и чеканно вышагивают вдоль задника. Павшие вновь встают и продолжают свой бесконечный марш.
Петрушка бледным видением мелькает в строю солдат, бьется и рыдает среди распластанных тел. Также бьется Стасик.
Дягилев сводит Петрушку с куклой балериной и "благословляет" их союз (вольная интерпретация предложения Дягилева Карсавиной выйти замуж за Фокина?).
Ромола везет обессилевшего Нижинского на саночках (впрочем, у русского зрителя обессилевшая фигурка на санках, думаю, ассоциируется с блокадным Ленинградом, а не с Первой мировой).
Избранница из "Весны священной" (но "Весны священной" Ноймайера, а не Нижинского) танцует с кордебалетом немецких солдат, а Нижинский (как было на премьере его "Весны") стоит на стуле и выкрикивает им счет.
Темп все нагнетается. Вновь возникают Сильфида из "Шопенианы" и Арлекин из "Карнавала". Действие возвращается в Сювретта Хаус, преображенный больной фантазией Нижинского: публика беснуется, буквально лезет на стены и кричит "Браво" марширующим немецким солдатам. Полая луна опускается в зал.
Эпилог. Нижинский танцует свой последний танец (Ноймайер воспроизводит историческую деталь - танцовщик расстилает крестом два больших лоскута черной и красной ткани). В публике ему видятся Сильфида, Стасик, мать, Бронислава, Арлекин. Соло дотанцовано. Конец.
Не скажу, что исполнен "Нижинский" был на таком же высоком уровне, как позавчера (upd - имел ввиду "позавчера" относительно шестого числа) "Третья симфония Малера".
Безусловно хороши были Александр Рябко (Нижинский), Анна Поликарпова (Ромола), Иван Урбан (Дягилев), Силвия Аццони (Карсавина, ее сценические образы и Нимфа в "Фавне"), Алекс Мартинез (Стасик).
Отто Бубеничек замечательно станцевал Золотого раба.
Юнг в Фавне показался чуть зажатым.
Спектр (Киран Уэст) и оба Арлекина (Уэст же и Константин Целиков) ... не знаю, зачем было ставить на эти партии танцовщиков с маленьким прыжком.
Совсем "отдыхал" Ллойд Риггинс - Петрушка.
Но вообще, мне кажется, проблема в том, что "Нижинский" не тот спектакль, который стоит показывать в гастрольном формате. Если "Третью симфонию", где сценография сводится к смене задников и кулис, можно танцевать сегодня на одной площадке, завтра на другой, то "Нижинский" все-таки требует обживания сцены. А этого не было. Я, например, считаю большой ошибкой использование в первом акте просцениума - из-за этого танцевальные композиции как бы вытягивались в глубину и ломались: какие-то их части оказывались слишком близко, какие-то слишком далеко. Страдала и сценография - например, опускающийся язык просцениума с изображением бакстовской драпировки из "Шехеразады" выглядел из-за близости аляповато, в финале первого акта, при появлении декорации Сювретта Хаус, виднелась часть закулисья (к слову, во втором акте с его танцсимфоническим оформлением ничего такого не было, что подтверждает мои слова).
Проигрывало исполнение - кордебалет заметно устал и местами слишком суетился, так что некоторые фрагменты (особенно в первом акте) уместнее воспринимать, как показ хореографии Ноймайера, а не полноценное выступление в ней.
Закончу неожиданно. В первой части я уже говорил, что Ноймайер до обидного мало идет в России. Вот "Нижинский", как мне кажется, хорошо пошел бы в МАМТе. Вчера очень четко представил себе Хамзиных в роли четы Нижинских, Дика - Дягилевым, Смилевски - Томашем и, возможно, Фавном, Рогачева - Стасиком, Гусева - Спектром и Арлекином и т. д. Не буду утомлять читателей оглашением всего списка, но искренне понадеюсь, что кто-нибудь из руководства МАМТа присутствовал на спектакле и задался подобной же мыслью - это было бы очень здорово и для театра, и для публики, которая бы получила возможность посмотреть полноценный спектакль, станцованный без скидок на гастрольный режим.
UPD. Отто Бубеничек в первом акте травмировался в том же секторе сцены, что и Овчаренко на "Душе танца". Вот странно - там ведь и Спектр несколько раз чуть не упал.