ВОЗДУШНАЯ ВОЙНА 1936 года. Полемические варианты Петра Павленко.
К ГЛАВЕ IX
«Полемические заметки» Павленко начинаются именно с этой главы.
Сама 9-я глава, тут: http://militera.lib.ru/prose/foreign/helders/09.html
За день до появления эскадры Бреклея над Парижем французские коммунистические организации приняли план решительных действий на ближайшее время. Еще в самом начале англо-французского инцидента в Египте, как только французский крейсер «Пантера» высадил в Александрии три роты стрелков и в Каире вспыхнуло возмущение против англичан, каждому трезвому политику стало ясно, что стадия мира, в которой находилась последние 18 лет незавершенная европейская война, кончилась и что из состояния инкапсуляции война вновь возвращается к классическим формам полевых действий. Революционные организации давно были готовы на случай войны, но ее чрезвычайно молниеносное развертывание ставило на разрешение некоторые основные вопросы революционной тактики.
Убийство британского верховного комиссара в Египте сэра Лоуренса, человека, с именем которого еще со времен 1915 года были связаны самые грязные авантюры в Аравии, Месопотамии, Сирии и Афганистане, было последним сигналом. Никто не рассматривал убийства как акт узко египетского масштаба, для благополучного разрешения которого потребуется одна лишняя встреча министра иностранных дел Британской империи со своими французскими и итальянскими коллегами. Выстрел каирских студентов в Лоуренса освобождал из состояния столбняка революционную демократию всего арабского Востока. Лишь старые и не очень опрятные связи Лоуренса с предводителями умеренных национальных партий еще способны были кое-как сдерживать напор стремлений, идущих от угнетенных масс населения и в Египте, и в Алжире, и в Сирии. Выстрел в Лоуренса имел своим непосредственным эхом на европейском материке широкое объединение левой радикальной интеллигенции вокруг компартий.
6 июля, в день убийства британского комиссара, в Париже, в здании одного из пустующих вследствие продолжающегося кризиса кинематографов на Итальянском бульваре, состоялся митинг Международной антивоенной лиги.
На набережной Сены, прямо под открытым небом, собрались студенты-арабы, к ним примкнули персы, турки, афганцы, аннамиты, китайцы, негры. Их шествие напоминало гигантскую этнографическую или краеведческую демонстрацию.
(А ведь тут товарищ Павленко угадал…)))))
В Булонском лесу сгруппировались женские демократические организации. Компартия в этот день устроила ряд летучих собраний на важнейших предприятиях города с призывами зорко следить за военными махинациями правящей клики.
Чрезвычайный пленум коммунистической организации Парижа, созванный вечером того же дня, напоминал торжественное открытие партийных съездов в СССР - так много оказалось выступающих с приветствиями, с обещаниями поддержки, с отказами целых партийных групп от самостоятельного существования и ходатайств о вхождении в ряды компартии.
Решение пленума об использовании военной обстановки для захвата власти прошло под овацию, грозившую сорвать дальнейшую программу заседания.
Директивная тройка, избранная пленумом, облекалась всеми полномочиями партийной власти - ей предстояло руководство событиями от начала войны до захвата власти, что - по мнению большинства - не должно было занять более шести - семи дней.
7 июля было днем последних французских банкротств и министерских кризисов. Впрочем, правительством никто больше не интересовался. Население Парижа разбилось на партии, землячества, профессиональные объединения, квартальные группы, кружки знакомых или внутридомовые артели. Исчезли последние следы государственного единства.
В ночь с 7 на 8 июля началась забастовка рабочих военных заводов в Париже, Туре и Реймсе. Союз железнодорожных рабочих и служащих оповестил страну, что 8 июля железные дороги прекращают перевозку военных эшелонов и грузов. Газеты сообщили о волне антивоенных демонстраций во всей стране. Удивляло отсутствие каких бы то ни было сообщений о том, что делается в Германии, Италии и Польше, но некому и некогда было заняться анализом этого явления. 8-го в 4 часа дня началась всеобщая забастовка. Несмотря на подготовленность общественного мнения к возможности близкой войны, бомбардировка Парижа самолетами генерала Бреклея на рассвете 9 июля явилась для всех полной неожиданностью.
Майор Гельдерс вполне правдиво рисует картины паники и разрушения. Город горел, взрывался, проваливался в туннели метро, задыхался от газов. С угрожающей ясностью обнаружилось, - рассказывает Гельдерс, - что в основе бомбовой атаки лежал систематический план. Он преследовал цель разрушить мощный экономический и политический центр, управляющий всей страной, В центре столицы был совершенно разрушен весь квартал между ул. Риволи и бульварами, от морского министерства до Французского банка и Центрального рынка. На левом берегу Сены весь район от вокзала Кэ-д'Орсэ и военной школы до острова на Сене был объят огнем.
Горели министерство иностранных дел, палата депутатов, префектура полиции, дворец юстиции.
Но еще ужаснее были донесения, полученные с окраин города. Сортировочные станции с их густо разветвленными путями и железнодорожными мастерскими у Порт-де-Клиши и Порт-де-ля-Шапель-Сен-Дени были совершенно разрушены». Над городом стоял ранний рассвет, когда эскадра Бреклея начала свою разрушительную работу. По случаю всеобщей забастовки народу на улицах еще почти не было, пустовали также учреждения и предприятия. Когда же стали гореть и рушиться здания правительственных учреждений, в первую минуту никто и не подумал об англичанах, а возникло вполне естественное, хотя и несколько наивное, убеждение, что это начало гражданской войны, что коммунистические отряды делают смелую ставку на немедленный захват власти. Слух этот мгновенно охватил толпы выбегающих на улицы людей и много способствовал тому, что рабочие почти не пострадали в результате бомбардировки города. После грохота первых взрывов рабочие бросились к пунктам обора, объявленным заранее, а так как пункты эти предусмотрительно были намечены подальше от расположения военных частей и зданий военно-оборонительного значения, то пролетариат Парижа счастливо избег, в общей своей массе, бойни, уготованной для него генералом Бреклеем.
Да и вообще надо сказать, человеческих жертв было гораздо меньше, чем пишет Гельдерс и чем насчитывала английская реакционная печать. Мы говорим меньше, имея в виду каннибальские планы Бреклея устроить из Парижа всеевропейское кладбище. Этого не получилось, хотя жертвы и исчислялись многими сотнями.
Жертв были тысячи, десятки тысяч.
Искусственный туман, созданный французской противовоздушной обороной, мешаясь с дымом взрывов и пожарищ, делал терпким и одуряющим городской воздух. Взломанные бомбами канализационные трубы и газовые провода наполняли воздух вонью, от которой люди теряли сознание.
Революционный штаб города Парижа мог собраться только , к 9 часам утра. Информация, сделанная представителями районов обнаружила достаточность предварительной подготовки пролетариата, но в то же время установила печальный деловой факт-полное отсутствие всех средств связи штаба с районами. Телеграф и радио не работали. Телеграф еще, правда, сохранил обрывки каких-то линий, но - во-первых - они шли не в нужных направлениях, а - во-вторых - бездействовали в силу того, что обслуживающие их военные команды бежали. Рабочие районы были сейчас, в этот ответственный момент, предоставлены самим себе.
Но это не были дни 1914 года, и даже не дни 1918 года. Теперь пролетариат обладал крепкими, хорошо воспитанными кадрами руководства, которое, зная конечную цель маневра, не нуждалось в ежеминутной опеке и проведение операции по захвату власти могло осуществить в условиях даже некоторой временной оторванности от своего руководящего центра.
Член союза печатников Клеман очень удачно выразил положение в рабочих районах города.
- Будем действовать так, как если бы каждый из нас был единственным руководителем восстания, то есть делать все, что потребует обстановка и подскажут дальнейшие события.
В эти часы революция уже давала буржуазной Франции свои первые бои на севере города, в железнодорожных депо и у казарм 31-го пехотного полка. Солдаты присоединялись к восставшим. Несмотря на трудности сообщения по городу, аресты представителей обанкротившегося режима продолжались, на Монмартре срочно воздвигалась революционная радиостанция.
Товарные пакгаузы вдоль Сены были намечены в качестве центральной базы рабочего снабжения города, так как они почти не пострадали от бомбардировки. В 12 часов дня некто Потье догадался поставить охрану на все речные пароходы и подчинил всю сенскую пассажирско-товарную флотилию революционному комитету.
Клеман ухитрился напечатать в течение трех часов 2 миллиона воззваний к парижским трудящимся. В них население призывалось к спокойствию. Всем рекомендовалось оставаться на своих местах. Эвакуация зажиточной публики, предпринятая комендантом и военным губернатором Парижа генералом Ле-февром, не должна вносить паники в сознание трудящихся. Оставаться на месте. Революционный комитет гарантирует бесперебойное снабжение предметами первой необходимости!
Когда ген. Лефевр обратился к военному министру с требованием перебросить из провинции три танковых полка, саперные и автомобильные части и несколько надежных пехотных полков, судьба буржуазной Франции исходом парижских событий уже была решена.
В то время, как Париж переживал последствия английской бомбардировки, в то время, как женщины, дети, старики, окровавленные, полуодетые, обезумевшие от страха, бежали в пригороды, в то время, как на улицах, в подъездах домов, на мраморных лестницах особняков и храмов валялись раненые, которым некому было оказать помощь, в то время, как открывались тюрьмы, стрелялись в своих квартирах прохвосты, а рабочие бригады с оружием в руках занимали склады продовольствия - в это время 5-я французская эскадрилья бомбардировщиков готовилась к ответному рейду на Англию. О противнике ничего не было слышно. По всем данным авиаотряды англичан вернулись к себе, так как разведпункты на побережье не сигнализировали никакой опасности.
Партвоенрук 5-й эскадрильи Франсуа Лабрикэ набросал в первой типографии, которая оказалась под рукой, текст воззвания к английским рабочим. Воззвание не отличалось красноречием и было кратко. Оно начиналось так.
«Братья рабочие! Парижа больше не существует. Английский воздушный флот смешал в кучу трухи и щебня столицу Франции...» и заканчивалось словами: «...Пролетариат Франции объявил себя единственным хозяином страны, и камни, когда-то бывшие Парижем, завтра увидят над собой красное знамя международной пролетарской солидарности».
«Полемические заметки» Павленко начинаются именно с этой главы.
Сама 9-я глава, тут: http://militera.lib.ru/prose/foreign/helders/09.html
За день до появления эскадры Бреклея над Парижем французские коммунистические организации приняли план решительных действий на ближайшее время. Еще в самом начале англо-французского инцидента в Египте, как только французский крейсер «Пантера» высадил в Александрии три роты стрелков и в Каире вспыхнуло возмущение против англичан, каждому трезвому политику стало ясно, что стадия мира, в которой находилась последние 18 лет незавершенная европейская война, кончилась и что из состояния инкапсуляции война вновь возвращается к классическим формам полевых действий. Революционные организации давно были готовы на случай войны, но ее чрезвычайно молниеносное развертывание ставило на разрешение некоторые основные вопросы революционной тактики.
Убийство британского верховного комиссара в Египте сэра Лоуренса, человека, с именем которого еще со времен 1915 года были связаны самые грязные авантюры в Аравии, Месопотамии, Сирии и Афганистане, было последним сигналом. Никто не рассматривал убийства как акт узко египетского масштаба, для благополучного разрешения которого потребуется одна лишняя встреча министра иностранных дел Британской империи со своими французскими и итальянскими коллегами. Выстрел каирских студентов в Лоуренса освобождал из состояния столбняка революционную демократию всего арабского Востока. Лишь старые и не очень опрятные связи Лоуренса с предводителями умеренных национальных партий еще способны были кое-как сдерживать напор стремлений, идущих от угнетенных масс населения и в Египте, и в Алжире, и в Сирии. Выстрел в Лоуренса имел своим непосредственным эхом на европейском материке широкое объединение левой радикальной интеллигенции вокруг компартий.
6 июля, в день убийства британского комиссара, в Париже, в здании одного из пустующих вследствие продолжающегося кризиса кинематографов на Итальянском бульваре, состоялся митинг Международной антивоенной лиги.
На набережной Сены, прямо под открытым небом, собрались студенты-арабы, к ним примкнули персы, турки, афганцы, аннамиты, китайцы, негры. Их шествие напоминало гигантскую этнографическую или краеведческую демонстрацию.
(А ведь тут товарищ Павленко угадал…)))))
В Булонском лесу сгруппировались женские демократические организации. Компартия в этот день устроила ряд летучих собраний на важнейших предприятиях города с призывами зорко следить за военными махинациями правящей клики.
Чрезвычайный пленум коммунистической организации Парижа, созванный вечером того же дня, напоминал торжественное открытие партийных съездов в СССР - так много оказалось выступающих с приветствиями, с обещаниями поддержки, с отказами целых партийных групп от самостоятельного существования и ходатайств о вхождении в ряды компартии.
Решение пленума об использовании военной обстановки для захвата власти прошло под овацию, грозившую сорвать дальнейшую программу заседания.
Директивная тройка, избранная пленумом, облекалась всеми полномочиями партийной власти - ей предстояло руководство событиями от начала войны до захвата власти, что - по мнению большинства - не должно было занять более шести - семи дней.
7 июля было днем последних французских банкротств и министерских кризисов. Впрочем, правительством никто больше не интересовался. Население Парижа разбилось на партии, землячества, профессиональные объединения, квартальные группы, кружки знакомых или внутридомовые артели. Исчезли последние следы государственного единства.
В ночь с 7 на 8 июля началась забастовка рабочих военных заводов в Париже, Туре и Реймсе. Союз железнодорожных рабочих и служащих оповестил страну, что 8 июля железные дороги прекращают перевозку военных эшелонов и грузов. Газеты сообщили о волне антивоенных демонстраций во всей стране. Удивляло отсутствие каких бы то ни было сообщений о том, что делается в Германии, Италии и Польше, но некому и некогда было заняться анализом этого явления. 8-го в 4 часа дня началась всеобщая забастовка. Несмотря на подготовленность общественного мнения к возможности близкой войны, бомбардировка Парижа самолетами генерала Бреклея на рассвете 9 июля явилась для всех полной неожиданностью.
Майор Гельдерс вполне правдиво рисует картины паники и разрушения. Город горел, взрывался, проваливался в туннели метро, задыхался от газов. С угрожающей ясностью обнаружилось, - рассказывает Гельдерс, - что в основе бомбовой атаки лежал систематический план. Он преследовал цель разрушить мощный экономический и политический центр, управляющий всей страной, В центре столицы был совершенно разрушен весь квартал между ул. Риволи и бульварами, от морского министерства до Французского банка и Центрального рынка. На левом берегу Сены весь район от вокзала Кэ-д'Орсэ и военной школы до острова на Сене был объят огнем.
Горели министерство иностранных дел, палата депутатов, префектура полиции, дворец юстиции.
Но еще ужаснее были донесения, полученные с окраин города. Сортировочные станции с их густо разветвленными путями и железнодорожными мастерскими у Порт-де-Клиши и Порт-де-ля-Шапель-Сен-Дени были совершенно разрушены». Над городом стоял ранний рассвет, когда эскадра Бреклея начала свою разрушительную работу. По случаю всеобщей забастовки народу на улицах еще почти не было, пустовали также учреждения и предприятия. Когда же стали гореть и рушиться здания правительственных учреждений, в первую минуту никто и не подумал об англичанах, а возникло вполне естественное, хотя и несколько наивное, убеждение, что это начало гражданской войны, что коммунистические отряды делают смелую ставку на немедленный захват власти. Слух этот мгновенно охватил толпы выбегающих на улицы людей и много способствовал тому, что рабочие почти не пострадали в результате бомбардировки города. После грохота первых взрывов рабочие бросились к пунктам обора, объявленным заранее, а так как пункты эти предусмотрительно были намечены подальше от расположения военных частей и зданий военно-оборонительного значения, то пролетариат Парижа счастливо избег, в общей своей массе, бойни, уготованной для него генералом Бреклеем.
Да и вообще надо сказать, человеческих жертв было гораздо меньше, чем пишет Гельдерс и чем насчитывала английская реакционная печать. Мы говорим меньше, имея в виду каннибальские планы Бреклея устроить из Парижа всеевропейское кладбище. Этого не получилось, хотя жертвы и исчислялись многими сотнями.
Жертв были тысячи, десятки тысяч.
Искусственный туман, созданный французской противовоздушной обороной, мешаясь с дымом взрывов и пожарищ, делал терпким и одуряющим городской воздух. Взломанные бомбами канализационные трубы и газовые провода наполняли воздух вонью, от которой люди теряли сознание.
Революционный штаб города Парижа мог собраться только , к 9 часам утра. Информация, сделанная представителями районов обнаружила достаточность предварительной подготовки пролетариата, но в то же время установила печальный деловой факт-полное отсутствие всех средств связи штаба с районами. Телеграф и радио не работали. Телеграф еще, правда, сохранил обрывки каких-то линий, но - во-первых - они шли не в нужных направлениях, а - во-вторых - бездействовали в силу того, что обслуживающие их военные команды бежали. Рабочие районы были сейчас, в этот ответственный момент, предоставлены самим себе.
Но это не были дни 1914 года, и даже не дни 1918 года. Теперь пролетариат обладал крепкими, хорошо воспитанными кадрами руководства, которое, зная конечную цель маневра, не нуждалось в ежеминутной опеке и проведение операции по захвату власти могло осуществить в условиях даже некоторой временной оторванности от своего руководящего центра.
Член союза печатников Клеман очень удачно выразил положение в рабочих районах города.
- Будем действовать так, как если бы каждый из нас был единственным руководителем восстания, то есть делать все, что потребует обстановка и подскажут дальнейшие события.
В эти часы революция уже давала буржуазной Франции свои первые бои на севере города, в железнодорожных депо и у казарм 31-го пехотного полка. Солдаты присоединялись к восставшим. Несмотря на трудности сообщения по городу, аресты представителей обанкротившегося режима продолжались, на Монмартре срочно воздвигалась революционная радиостанция.
Товарные пакгаузы вдоль Сены были намечены в качестве центральной базы рабочего снабжения города, так как они почти не пострадали от бомбардировки. В 12 часов дня некто Потье догадался поставить охрану на все речные пароходы и подчинил всю сенскую пассажирско-товарную флотилию революционному комитету.
Клеман ухитрился напечатать в течение трех часов 2 миллиона воззваний к парижским трудящимся. В них население призывалось к спокойствию. Всем рекомендовалось оставаться на своих местах. Эвакуация зажиточной публики, предпринятая комендантом и военным губернатором Парижа генералом Ле-февром, не должна вносить паники в сознание трудящихся. Оставаться на месте. Революционный комитет гарантирует бесперебойное снабжение предметами первой необходимости!
Когда ген. Лефевр обратился к военному министру с требованием перебросить из провинции три танковых полка, саперные и автомобильные части и несколько надежных пехотных полков, судьба буржуазной Франции исходом парижских событий уже была решена.
В то время, как Париж переживал последствия английской бомбардировки, в то время, как женщины, дети, старики, окровавленные, полуодетые, обезумевшие от страха, бежали в пригороды, в то время, как на улицах, в подъездах домов, на мраморных лестницах особняков и храмов валялись раненые, которым некому было оказать помощь, в то время, как открывались тюрьмы, стрелялись в своих квартирах прохвосты, а рабочие бригады с оружием в руках занимали склады продовольствия - в это время 5-я французская эскадрилья бомбардировщиков готовилась к ответному рейду на Англию. О противнике ничего не было слышно. По всем данным авиаотряды англичан вернулись к себе, так как разведпункты на побережье не сигнализировали никакой опасности.
Партвоенрук 5-й эскадрильи Франсуа Лабрикэ набросал в первой типографии, которая оказалась под рукой, текст воззвания к английским рабочим. Воззвание не отличалось красноречием и было кратко. Оно начиналось так.
«Братья рабочие! Парижа больше не существует. Английский воздушный флот смешал в кучу трухи и щебня столицу Франции...» и заканчивалось словами: «...Пролетариат Франции объявил себя единственным хозяином страны, и камни, когда-то бывшие Парижем, завтра увидят над собой красное знамя международной пролетарской солидарности».