Человек преобразующий.
Вчера съездили в Кислухинский заказник, отвезли туда дуплоны, ящики и дуплянки, изготовленные детским туристическим отрядом "Караван". Большинство ребят не смогли поехать - в деревнях уже вовсю копают картошку.
Развешивать будем немного попозже, да и рассказ мой совсем о другом.
Как-то я уже писал про историю этого места.
Сейчас ещё раз напомню, тем более, что привезя дуплоны, решили мы немного поэксурсировать в заказнике, что в итоге вылезло в почти 5 часов: зайдёшь в лес и выходить не хочется, несмотря даже на дождик, который порой принимался, а под конец и выгнал нас из леса: пришла сплошная стена ледяного дождя с хорошим таким градом.
Так вот, для начала - карта заказника.
Как вы видите, от города до заказника - рукой подать. Да и по периметру заказника натыкано множество больших и малых населенных пунктов, дачных товариществ и прочих объектов. Казалось бы - что там может быть интересного при таком месторасположении? Или - неизученного?
Но, это как обычно - не знаем, что под боком происходит, нам гораздо интереснее, чем соседи мучаются.
Теперь немного истории (может и повторюсь).
Когда-то (ну, не так уж давно - 100 лет назад) пойма Оби представляла из себя огромный водно-болотный комплекс. Леса и лугов почти не было, только на островах среди озёр и болот росли ельники с примесью лиственницы и небольшого количества пихты. Полчища водно-болотной дичи, включая теперь уже легендарного тонкоклювого кроншнепа, обитали здесь.
Но, так случилось, что в 1739 году в устье реки Барнаулки началось строительство медеплавильного завода, позже перестроенного в сереброплавильный. Основным резоном строительства завода именно здесь, достаточно далеко от месторождений (до ближайшего было 160 верст), было наличие ещё почти нетронутых лесов: древесину перерабатывали на древесный уголь, который и служил основным топливом для печей (у самих месторождений к тому времени леса были весьма оскуднены).
Завод в Барнауле проработал до 1893 года. Историки называют разные причины: от отмены крепостного права до оскуднения рудных запасов. Но, мне кажется, были ещё две, как минимум: оскуднение лесных ресурсов вследствие интенсивной эксплуатации лесов в течение 150 лет, что привело к тому, что лес (вернее, древесный уголь) приходилось доставлять уже "с дальних делян", за сотни километров, что приводило к увеличению себестоимости переработки. И это происходило на фоне снижения мировой цены на серебро: с середины 19 века к его концу стоимость серебра снизилась практически в 3 раза.
Так вот, сереброплавильный завод перестал работать, но на его месте разместился... кабинетский лесопильный завод.
Далее, в 1913 году, началось строительство Алтайской железной дороги, соединившей Новониколаевск (кто не в курсе - ныне Новосибирск) с Барнаулом и Семипалатинском. Как вы понимаете, строевого леса для этого требовалось немало, а одновременно вдоль дороги росли новые крупные населенные пункты.
Собственно говоря, всё это привело к тому, что исключительно острой стала проблема... дров. Да, в то время дрова оставались единственным вариантом отопления, а местные леса уже не справлялись со всё возрастающей нагрузкой.
Тогда-то и было принято решение о разработке торфяных месторождений в пойме Оби - дармовое топливо под боком, всего-то и нужно, что осушить болота. И вот, 99 лет назад, в 1916 году, процесс осушения болот в пойме Оби был запущен...
Каналы, прорытые в то время, сохранились и по сей день.
Работы по осушению были осуществлены быстро, крупные озёра спущены, уровень грунтовых вод упал. вглубь когда-то непроходимых болот были построены тележные дороги, по которым и вывозился торф. Но, т.к. железные дороги были запущены, а не так далеко, через Салаирский кряж, уже вовсю развивалась добыча каменного угля, то через десяток лет торфопромысел заглох...
Так что мы получили в сухом остатке?
Исчезли многие крупные озёра, расположенные в стороне от основного русла. Превратились в болота либо заросли тростником и ивняком. Уровень грунтовых вод упал не только в местах осушения, но "на периферии", например, лишилось большого озера село Озёрки, расположенное неподалёку. А рассказы о том, что по речке Кашкарагаихе в большую воду плавали на лодках в пойму, воспринимаются сейчас не иначе как прибаутки.
Местами на бывших островах можно найти вот такие ели и лиственницы, которые сохранились во время торфоразработок.
В основном-же бывшие болота выглядят так.
Это, вероятно, окраины бывших болот, которые были поросшие березняком, а теперь ель пришла березныку на смену.
А на совсем влажных кочкарниках береза пока не сдаётся, но маленькие ёлочки всё-же начинают прорастать.
Собственно, вот о чём и речь: ель, некогда изолированная на островах, начала значительно более широко распространяться в пойме. Эти ельники, хоть они находятся "под носом" и в черте заказника, были "переоткрыты" лишь пару лет назад. А вместе с ними и богатейший мир верховых болот, который, казалось бы, был уже утерян для наших мест.
В начале лета мы ездили сюда снимать венерины башмачки, но ещё одной из идей был поиск ... клюквы. Да-да, клюква, некогда широко распространенная у нас, осталась лишь в названиях топонимов, а вот актуальный ареал её в настоящее время толком не известен.
В общем, в начале лета мы клюкву не нашли. Как оказалось - прошли совсем рядом тогда. Заслуга находки не наша - ботаники тоже тут начали активно работать, мы лишь заехали посмотреть: как сказал Сергей Байдуков, егерь заказника, "есть две отмеченные кочки с клюквой". В итоге блужданий между кочками, мы более точно определили границы популяции - около гектара. Но других популяций в радиусе километра от этого места не обнаружили.
К большому сожалению, ягод практически не было: мы нашли всего 6 (шесть!!) клюквин. При этом некоторые из них выглядели неполноценными.
Даже не знаю, год такой или особенности популяции. Посмотрим в следующем году во время цветения и осенью.
А когда-то здесь клюкву заготавливали во множестве.
И летали с тревожными криками тонкоклювые кроншнепы...
Продолжение рассказов и показов про Кислухинский заказник следует.
Вы также можете читать эту запись в стиле Вашего блога.
Развешивать будем немного попозже, да и рассказ мой совсем о другом.
Как-то я уже писал про историю этого места.
Сейчас ещё раз напомню, тем более, что привезя дуплоны, решили мы немного поэксурсировать в заказнике, что в итоге вылезло в почти 5 часов: зайдёшь в лес и выходить не хочется, несмотря даже на дождик, который порой принимался, а под конец и выгнал нас из леса: пришла сплошная стена ледяного дождя с хорошим таким градом.
Так вот, для начала - карта заказника.
Как вы видите, от города до заказника - рукой подать. Да и по периметру заказника натыкано множество больших и малых населенных пунктов, дачных товариществ и прочих объектов. Казалось бы - что там может быть интересного при таком месторасположении? Или - неизученного?
Но, это как обычно - не знаем, что под боком происходит, нам гораздо интереснее, чем соседи мучаются.
Теперь немного истории (может и повторюсь).
Когда-то (ну, не так уж давно - 100 лет назад) пойма Оби представляла из себя огромный водно-болотный комплекс. Леса и лугов почти не было, только на островах среди озёр и болот росли ельники с примесью лиственницы и небольшого количества пихты. Полчища водно-болотной дичи, включая теперь уже легендарного тонкоклювого кроншнепа, обитали здесь.
Но, так случилось, что в 1739 году в устье реки Барнаулки началось строительство медеплавильного завода, позже перестроенного в сереброплавильный. Основным резоном строительства завода именно здесь, достаточно далеко от месторождений (до ближайшего было 160 верст), было наличие ещё почти нетронутых лесов: древесину перерабатывали на древесный уголь, который и служил основным топливом для печей (у самих месторождений к тому времени леса были весьма оскуднены).
Завод в Барнауле проработал до 1893 года. Историки называют разные причины: от отмены крепостного права до оскуднения рудных запасов. Но, мне кажется, были ещё две, как минимум: оскуднение лесных ресурсов вследствие интенсивной эксплуатации лесов в течение 150 лет, что привело к тому, что лес (вернее, древесный уголь) приходилось доставлять уже "с дальних делян", за сотни километров, что приводило к увеличению себестоимости переработки. И это происходило на фоне снижения мировой цены на серебро: с середины 19 века к его концу стоимость серебра снизилась практически в 3 раза.
Так вот, сереброплавильный завод перестал работать, но на его месте разместился... кабинетский лесопильный завод.
Далее, в 1913 году, началось строительство Алтайской железной дороги, соединившей Новониколаевск (кто не в курсе - ныне Новосибирск) с Барнаулом и Семипалатинском. Как вы понимаете, строевого леса для этого требовалось немало, а одновременно вдоль дороги росли новые крупные населенные пункты.
Собственно говоря, всё это привело к тому, что исключительно острой стала проблема... дров. Да, в то время дрова оставались единственным вариантом отопления, а местные леса уже не справлялись со всё возрастающей нагрузкой.
Тогда-то и было принято решение о разработке торфяных месторождений в пойме Оби - дармовое топливо под боком, всего-то и нужно, что осушить болота. И вот, 99 лет назад, в 1916 году, процесс осушения болот в пойме Оби был запущен...
Каналы, прорытые в то время, сохранились и по сей день.
Работы по осушению были осуществлены быстро, крупные озёра спущены, уровень грунтовых вод упал. вглубь когда-то непроходимых болот были построены тележные дороги, по которым и вывозился торф. Но, т.к. железные дороги были запущены, а не так далеко, через Салаирский кряж, уже вовсю развивалась добыча каменного угля, то через десяток лет торфопромысел заглох...
Так что мы получили в сухом остатке?
Исчезли многие крупные озёра, расположенные в стороне от основного русла. Превратились в болота либо заросли тростником и ивняком. Уровень грунтовых вод упал не только в местах осушения, но "на периферии", например, лишилось большого озера село Озёрки, расположенное неподалёку. А рассказы о том, что по речке Кашкарагаихе в большую воду плавали на лодках в пойму, воспринимаются сейчас не иначе как прибаутки.
Местами на бывших островах можно найти вот такие ели и лиственницы, которые сохранились во время торфоразработок.
В основном-же бывшие болота выглядят так.
Это, вероятно, окраины бывших болот, которые были поросшие березняком, а теперь ель пришла березныку на смену.
А на совсем влажных кочкарниках береза пока не сдаётся, но маленькие ёлочки всё-же начинают прорастать.
Собственно, вот о чём и речь: ель, некогда изолированная на островах, начала значительно более широко распространяться в пойме. Эти ельники, хоть они находятся "под носом" и в черте заказника, были "переоткрыты" лишь пару лет назад. А вместе с ними и богатейший мир верховых болот, который, казалось бы, был уже утерян для наших мест.
В начале лета мы ездили сюда снимать венерины башмачки, но ещё одной из идей был поиск ... клюквы. Да-да, клюква, некогда широко распространенная у нас, осталась лишь в названиях топонимов, а вот актуальный ареал её в настоящее время толком не известен.
В общем, в начале лета мы клюкву не нашли. Как оказалось - прошли совсем рядом тогда. Заслуга находки не наша - ботаники тоже тут начали активно работать, мы лишь заехали посмотреть: как сказал Сергей Байдуков, егерь заказника, "есть две отмеченные кочки с клюквой". В итоге блужданий между кочками, мы более точно определили границы популяции - около гектара. Но других популяций в радиусе километра от этого места не обнаружили.
К большому сожалению, ягод практически не было: мы нашли всего 6 (шесть!!) клюквин. При этом некоторые из них выглядели неполноценными.
Даже не знаю, год такой или особенности популяции. Посмотрим в следующем году во время цветения и осенью.
А когда-то здесь клюкву заготавливали во множестве.
И летали с тревожными криками тонкоклювые кроншнепы...
Продолжение рассказов и показов про Кислухинский заказник следует.
Вы также можете читать эту запись в стиле Вашего блога.