Из Руфи Стоун
Имена
Мою бабушку звали Нора Свон.
Старина Аден Свон был ее отцом. Но кем была ее мать?
Я не знаю имени своей прабабушки.
Я не знаю, сколько детей она родила.
Как кольца на дереве, годы женского плодородия.
Кем была моя двоюродная бабушка Свон?
Ибо каждый год по ребенку; дифтерия, водянка, брюшной тиф.
Кому захочется называть имена всех этих женщин, сбивающих масло, склоняющихся над стиральными досками, держащихся за железные прутья кровати,
потея во время родов? Моя бабушка знала названия
всех горных растений. Это были имена
которые она открывала мне. Щавель, чистотел, костенец, черноголовка, все лечебные;
никогда не останешься голодной, сказала она, если наберешь кастрюлю зелени.
У нее была изящно очерченная голова под гладкой шапкой волос.
собранных в узел на затылке. Ее глубоко посаженные глаза быстро замечали
любовь и гнев. Кто те женщины, которые вскормили ее ради меня?
Кто поднес ее во фланелевой пеленке к груди моей прабабушки?
Кто те женщины, которые принесли моей прабабушке чай
и поправили ей постель? Как анемоны в середине лета, песнь
не может их найти, а бабушка упокоилась сорок лет тому.
Вот все названия, которые я могу вспомнить - мята болотная,
посконник, подмаренник, льнянка - вот от кого я веду свой род на века.
Сказки
Гадкий утенок …
Я стояла за стулом отца, чтобы он не видел моих слез,
Когда он мне это читал. Ганс Андерсен,
Каждую весну я восстаю из твоих перьев
И вытряхиваю снег из окон. Сера обжигает
Мне глаза в мире, сочетающемся с сияющей нищетой девочки.
Я слышу ваши осанны реальности и жестокости жизни.
Бешеный поток, уносящий стойкого оловянного солдатика вниз по течению
Протекает здесь. Когда его проносит мимо, непрактичного ребенка,
На пути к смерти в этом странном сне,
Видит ли он все еще прекрасное, доброе?
Откуда я появилась
Мой отец вложил меня в мою мать
но не он меня вытащил.
Я сама такая шустрая.
Что привлекло его к моей матери?
Перебирая барабанными палочками
он подумал - почему бы и нет?
И он подарил ей зонтик.
Их брак был вот таким:
Она с иронией пряталась в фартуке.
Иногда она плакала в тесто для бисквитов.
Когда она хотела подчеркнуть свою точку зрения
она пела гимн или старую песню.
Ему не сиделось на месте. На него нельзя было рассчитывать,
пока его карманы не пустели.
Когда он был дома, барабанили литавры,
малый барабан, челеста,
треугольник пульсировал.
Пока он менял им ободы,
мембраны барабанов отмачивались в ванне.
Свернутые и сморщенные, они плавали,
как огромные использованные презервативы.
Оригиналы:
https://bugwomanlondon.com/2017/10/11/wednesday-weed-hedge-bedstraw/
https://voetica.com/voetica.php?collection=2&poet=990&poem=11411
https://voetica.com/voetica.php?collection=2&poet=990&poem=11800
Мою бабушку звали Нора Свон.
Старина Аден Свон был ее отцом. Но кем была ее мать?
Я не знаю имени своей прабабушки.
Я не знаю, сколько детей она родила.
Как кольца на дереве, годы женского плодородия.
Кем была моя двоюродная бабушка Свон?
Ибо каждый год по ребенку; дифтерия, водянка, брюшной тиф.
Кому захочется называть имена всех этих женщин, сбивающих масло, склоняющихся над стиральными досками, держащихся за железные прутья кровати,
потея во время родов? Моя бабушка знала названия
всех горных растений. Это были имена
которые она открывала мне. Щавель, чистотел, костенец, черноголовка, все лечебные;
никогда не останешься голодной, сказала она, если наберешь кастрюлю зелени.
У нее была изящно очерченная голова под гладкой шапкой волос.
собранных в узел на затылке. Ее глубоко посаженные глаза быстро замечали
любовь и гнев. Кто те женщины, которые вскормили ее ради меня?
Кто поднес ее во фланелевой пеленке к груди моей прабабушки?
Кто те женщины, которые принесли моей прабабушке чай
и поправили ей постель? Как анемоны в середине лета, песнь
не может их найти, а бабушка упокоилась сорок лет тому.
Вот все названия, которые я могу вспомнить - мята болотная,
посконник, подмаренник, льнянка - вот от кого я веду свой род на века.
Сказки
Гадкий утенок …
Я стояла за стулом отца, чтобы он не видел моих слез,
Когда он мне это читал. Ганс Андерсен,
Каждую весну я восстаю из твоих перьев
И вытряхиваю снег из окон. Сера обжигает
Мне глаза в мире, сочетающемся с сияющей нищетой девочки.
Я слышу ваши осанны реальности и жестокости жизни.
Бешеный поток, уносящий стойкого оловянного солдатика вниз по течению
Протекает здесь. Когда его проносит мимо, непрактичного ребенка,
На пути к смерти в этом странном сне,
Видит ли он все еще прекрасное, доброе?
Откуда я появилась
Мой отец вложил меня в мою мать
но не он меня вытащил.
Я сама такая шустрая.
Что привлекло его к моей матери?
Перебирая барабанными палочками
он подумал - почему бы и нет?
И он подарил ей зонтик.
Их брак был вот таким:
Она с иронией пряталась в фартуке.
Иногда она плакала в тесто для бисквитов.
Когда она хотела подчеркнуть свою точку зрения
она пела гимн или старую песню.
Ему не сиделось на месте. На него нельзя было рассчитывать,
пока его карманы не пустели.
Когда он был дома, барабанили литавры,
малый барабан, челеста,
треугольник пульсировал.
Пока он менял им ободы,
мембраны барабанов отмачивались в ванне.
Свернутые и сморщенные, они плавали,
как огромные использованные презервативы.
Оригиналы:
https://bugwomanlondon.com/2017/10/11/wednesday-weed-hedge-bedstraw/
https://voetica.com/voetica.php?collection=2&poet=990&poem=11411
https://voetica.com/voetica.php?collection=2&poet=990&poem=11800