Глава 32. Предшественники Вёльсунгов и меч власти. (окончание)
Согласно Иордану император Феодосий Великий после ухода готов и аланов под предводительством Алафея и Сафрака в Паннонию и примирения с везеготами, «короля Атанариха, который тогда наследовал Фритигерну, он привлек к себе поднесением ему даров и пригласил его со свойственной ему приветливостью нрава побывать у него в Константинополе» (Гетика. 142). Там тот вскоре неожиданно умер, о чём сообщали многие писатели. Иордан же не только называет его королём, как и Павел Орозий, например (История против язычников. VII, 34, 6-7), а не судьёй, как уточняли современники Атанариха, но ещё и сообщает, что тот «тогда наследовал Фритигерну».
Не появившаяся ли после смерти соперника возможность получить, наконец, царский меч и соответствующий титул толкнула Атанариха нарушить данную отцу клятву и ступить на землю Римской империи (что не очень-то хорошо для него кончилось)? К Фритигерну же этот меч мог попасть от хранивших его Алафея и Сафрака когда он возглавил объединённые силы готов и алан, оказавшихся за Дунаем. Но сам он, судя по всему, предпочитал присоединиться к империи, а не создать собственное королевство.
Позже с этим мечом, вероятно, был провозглашён королём Аларих, который напротив, «держа совет со своими, убедил их, что лучше собственным трудом добыть себе царство, чем сидя в бездействии подчиняться [царствам] чужим» (Гетика. 147). Это и могло положить начало его распри с Саром-Витериком, очевидно, считавшим, что этот меч должен принадлежать ему, как это отражено в сюжете о перековывании наставником Сигурда его отцовского меча, разбитого на осколки.
Если же у преемников Алариха тот древний меч и использовался в коронационных ритуалах, то с распространением христианства, будучи связан с почитанием бога воинов, требовавшего кровавых жертв, очевидно, уже не имел такого значения как в сохранившихся преданиях, превратившись в обыкновенную реликвию, подобную поздним коронационным мечам французских, английских, немецких, польских королей. К слову, можно отметить, что согласно датским балладам меч Сиварда, то есть Сигурда, называемый в них Адельрингом, впоследствии обрёл Дидерик, то есть Теодорих Великий, который в 511 году подчинил своей власти и Вестготское королевство, чью сокровищницу он вывез в Равенну.
Однако вернёмся к битве у реки Темеш в 332 году, после которой сына Ариариха отдали в заложники римлянам. Тогда нападающей стороной были сами готы и вряд ли её можно отождествить с той, в которой «погиб от сарматского коварства Видигойя» (Гетика. 178), что находит соответствие в описании смерти Сиги: «Вот стал Сиги стар годами. Было у него много завистников, так что, наконец, сговорились против него те, кому он крепче всего верил; а то были его шурья. Напали они на него, когда он меньше всего ожидал, и было у него мало людей, а у них больше, и в той схватке пал Сиги со всею своею гридью» (Сага о Вёльсунгах. I).
Приблизительный расчёт по поколениям от Витимира, погибшего около 376 года и отождествлённого с Сигмундом, который ко времени своей последней битвы был уже «стар годами» (Там же. XI), до его эпического прадеда Сиги, соотнесённого с Видигойей, тоже показывает, что в этом случае 332 год был бы слишком поздним сроком для его гибели по меньшей мере на одно поколение. Битву же у реки Темеш скорее следует сопоставить с походом, предпринятым Рери-Ариарихом против своих дядьёв в отместку за отца по прошествии определённого времени. Ведь сначала он «овладел и землею и престолом после Сиги, отца своего. И вот он видит, что стал обеими ногами на своем господарстве и вспоминает он о распре своей с дядьями, убийцами отца; и собирает тут конунг большую дружину и идет войною на родичей своих с тою ратью» (Там же. I).
Сам же приход Сиги в Гуннскую землю, то есть Северное Причерноморье, завоевание страны и походы, благодаря которым он «слыл величайшим воителем» (Там же. I), можно сопоставить с бурным движением, начавшимся среди местных племён во второй половине III века и приведшего к так называемым Скифским или Готским войнам 247-271 годов, когда по словам участника тех событий - Дексиппа, оставившего их описание: «Скифы, называемые готфами, переправившись через реку Истр при Декии, большой массой опустошали Римскую державу» (Хроника. Отр. 15) [1].
Его сочинением, дошедшим до нас в выписках Фотия (IX век) и Константина Багрянородного (X век), пользовался и Иордан. По-видимому, оттуда он и привёл имена нескольких вождей тех походов: «Дав волю своему буйству, Респа, Ведук и Тарвар, предводители готов, взяли корабли и, переправившись через пролив Геллеспонтский, перешли в Азию; в этой провинции они разграбили много городов, а в Эфесе сожгли славнейший храм Дианы, который, как мы раньше уже рассказали, был основан амазонками» (Гетика. 107). Разорение Эфеса относится к 262 году. Не получилось ли так, что Иордан попросту не узнал в упомянутом у греческого историка Ведуке известного ему по готским сказаниям Видигойю?
Кстати, двух других вождей, указанных вместе с ним, можно сопоставить с шурьями Сиги, которых согласно «Римам о Вёльсунге Нерождённом» было как раз двое (там они названы князьями Гардарики, то есть Руси) [2]. Причём имя Респа, возможно, действительно имеет сарматское происхождение, напоминая первую часть имени царя роксолан или сарматов Распарагана, упоминаемого в латинских памятных надписях, относимых к началу II века [3]. Тот же корень присутствует в имени современника Сара, о котором со ссылкой на историка V века Рената Фригерида сообщал Григорий Турский: «Между тем король аланов Респендиал, после того как Гоар перешел на сторону римлян, отвел свое войско от Рейна, так как в это время вандалы воевали с франками» (История франков. II, 9), что датируются 406 годом. Имя Ρησπινδιαλος известно ещё по надписям из северопричерноморской Ольвии [4].
Сами имена Ведуко и Видигойя, а заодно и Витимир, переделанное в Видимир, обычно возводят к древнегерманскому корню *widuz, означающему «лес» [5]. Но скорее всего, Видигойя-Ведуко, как и Витимир и Витерик (Витирих-Ветерих), восходят именно к корню «вит», позднее весьма широко представленному у славян, особенно западных, как в начальной, так и в конечной частях имён - Витислав, Свентовит и т. д. Это подтверждает и форма имени Витеге в немецких поэмах. Озвончение звука «т», вероятно, связано у Дексиппа с обычной тенденцией в греческом языке, а у Иордана - с влиянием соседнего звонкого «г» (сравни, например, «Фридигерн» - Гетика. 43, но «Фритигерн» - Там же. 134 и далее).
Как уже говорилось в 29 главе, в образе Витеге, по-видимому, слились образы Видигойи, которого издавна «воспевали в песнях с припевами» (Гетика. 43), и Витигиса или Виттига (у Иоанна Малалы, Хронография. XVIII), которого, наверное, сопоставляли с прославленным тёзкой. И в его эпической биографии, как и у Эрменриха-Одоакра, оказались объединены предания о более раннем и более позднем героях. Обратимся же к сказаниям о Витеге и связанных с ним персонажах.
[1] Цит. по: Византийские историки. Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Пётр Патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан Византиец. Афиней. Пирующие софисты. - Рязань: Александрия, 2003.
[2] Звиняцковский В. Я. Примечание 4 к Саге о Вёльсунгах // Мировое древо Иггдрасиль. Сага о Вёльсунгах. - М.: Эксмо, 2002. - С. 412-413.
[3] Алемань А. Аланы в древних и средневековых письменных источниках. - М.: Издательство «Менеджер». - С. 119-120 и 123.
[4] Там же. - С. 181 и 234.
[5] Вольфрам Х. Готы. - С. 44 прим. 11.