Сегодня приснилось, что
Я умерла. Кажется, меня сбил грузовик, но точно сказать трудно - когда ты уже мертв, все причины теряют значение, все ниточки, связанные с жизнью, рвутся. Так же, как мы не помним, кем мы были до того, как родились, мы не помним, кем мы были, когда переходим в потусторонний мир. И я плохо помнила как причину своей смерти (по сути, в общем, скорее перехода на новый уровень), так и себя в жизни.
Единственный бонус, который дается после жизни, когда ты как бы снова "просыпаешься" - ты входишь в мир мертвых не беспомощным ребенком, а таким, каким ты себя помнишь. Умерев, я ни капли не изменилась внешне, и осталась такой же, как и сейчас - двадцать лет, яркая одежда, короткие вьющиеся волосы. Даже сережки какие-то были. Боли не было, и ощущений не было, так как все эти внешние атрибуты все-таки были только визуальной проекцией.
Одно из сильнейших потрясений заключалось в том, что я не нашла выхода на вселенский уровень, о котором мы так много здесь говорим. Так часто говорится, что за смертью находится универсальное пространство, в котором могут встретиться души из самых разных эпох и стран, и встретившись, на каком бы языке они ни говорили в жизни и как бы далеки ни были их взгляды, они всегда поймут друг друга.
Я этого пространства не увидела - впрочем, я успела увидеть очень мало и вполне возможно, что просто не вышла из Чистилища.
Мир после смерти выглядел практически как отражение нашего, только чуть посерее. Когда мы очнулись (вместе со мной погибло еще два мальчика), то в первую очередь поехали на метро до регистратуры, чтобы засвидетельствовать свое "прибытие" - процедура обязательная для всех новопреставившихся. Регистратура пустовала, и в серой комнатке кроме секретарши никого не было. Она мрачно нас записала, мы вышли и отправились искать жилье. Поселились в старенькой квартирке с высокими потолками, рядом с кинотеатром. Довольно скоро оказалось, что мир мертвых не параллелен миру живых - мы живем вместе, и я очень часто видела проходящую по нашему двору знакомую М., и иногда в кинотеатре видела нашего знакомого Д. Только они нас, конечно же, не видели.
С потерей тела обретаешь какие-то хрестоматийные навыки, как-то умение летать, но все эти чудесные умения даются взамен на то, что, что бы ты ни видел в мире живых, ты не можешь вмешаться без ущерба себе. Душа, решающая изменить что-то в мире живых - пусть даже просто сорвать цветочек и положить его в руки любимого живого человека - одновременно с каждым действием теряет часть себя, и в случае чрезмерной активности может раствориться совсем.
Так было с нашей троицей - мы как-то раз надумали чуть похулиганить в кинотеатре, и в тот момент, когда мои друзья обрушили занавеску у сцены, и зрители закричали, потому что одновременно взорвались светильники у входов, мы увидели, что дверь, ведущая из кинотеатра на улицу, постепенно растворяется и тает. Мир исчезал для нас, и, попробуй мы набедокурить еще как-нибудь, он исчез бы совсем, и мы навечно оказались бы в бесконечной пустоте, темной и пустынной. Мы в панике вернулись домой, и я помню - последняя картинка, до того как меня разбудил проводник, разносивший по вагону завтраки - как я стою на балкончике, курю и смотрю в сумрачный, пепельный потусторонний май, и совершенно не представляю, как же мы будем дальше. И что нас ждет дальше. И сколько нас - потому что вот уже несколько месяцев как мы не можем найти никого из наших, регистратура пустовала, и какая же разница между жизнью и смертью, если и там, и там ты одинок в огромном мире.
Единственный бонус, который дается после жизни, когда ты как бы снова "просыпаешься" - ты входишь в мир мертвых не беспомощным ребенком, а таким, каким ты себя помнишь. Умерев, я ни капли не изменилась внешне, и осталась такой же, как и сейчас - двадцать лет, яркая одежда, короткие вьющиеся волосы. Даже сережки какие-то были. Боли не было, и ощущений не было, так как все эти внешние атрибуты все-таки были только визуальной проекцией.
Одно из сильнейших потрясений заключалось в том, что я не нашла выхода на вселенский уровень, о котором мы так много здесь говорим. Так часто говорится, что за смертью находится универсальное пространство, в котором могут встретиться души из самых разных эпох и стран, и встретившись, на каком бы языке они ни говорили в жизни и как бы далеки ни были их взгляды, они всегда поймут друг друга.
Я этого пространства не увидела - впрочем, я успела увидеть очень мало и вполне возможно, что просто не вышла из Чистилища.
Мир после смерти выглядел практически как отражение нашего, только чуть посерее. Когда мы очнулись (вместе со мной погибло еще два мальчика), то в первую очередь поехали на метро до регистратуры, чтобы засвидетельствовать свое "прибытие" - процедура обязательная для всех новопреставившихся. Регистратура пустовала, и в серой комнатке кроме секретарши никого не было. Она мрачно нас записала, мы вышли и отправились искать жилье. Поселились в старенькой квартирке с высокими потолками, рядом с кинотеатром. Довольно скоро оказалось, что мир мертвых не параллелен миру живых - мы живем вместе, и я очень часто видела проходящую по нашему двору знакомую М., и иногда в кинотеатре видела нашего знакомого Д. Только они нас, конечно же, не видели.
С потерей тела обретаешь какие-то хрестоматийные навыки, как-то умение летать, но все эти чудесные умения даются взамен на то, что, что бы ты ни видел в мире живых, ты не можешь вмешаться без ущерба себе. Душа, решающая изменить что-то в мире живых - пусть даже просто сорвать цветочек и положить его в руки любимого живого человека - одновременно с каждым действием теряет часть себя, и в случае чрезмерной активности может раствориться совсем.
Так было с нашей троицей - мы как-то раз надумали чуть похулиганить в кинотеатре, и в тот момент, когда мои друзья обрушили занавеску у сцены, и зрители закричали, потому что одновременно взорвались светильники у входов, мы увидели, что дверь, ведущая из кинотеатра на улицу, постепенно растворяется и тает. Мир исчезал для нас, и, попробуй мы набедокурить еще как-нибудь, он исчез бы совсем, и мы навечно оказались бы в бесконечной пустоте, темной и пустынной. Мы в панике вернулись домой, и я помню - последняя картинка, до того как меня разбудил проводник, разносивший по вагону завтраки - как я стою на балкончике, курю и смотрю в сумрачный, пепельный потусторонний май, и совершенно не представляю, как же мы будем дальше. И что нас ждет дальше. И сколько нас - потому что вот уже несколько месяцев как мы не можем найти никого из наших, регистратура пустовала, и какая же разница между жизнью и смертью, если и там, и там ты одинок в огромном мире.