"Нисхождение с пьедестала" или "путь вверх по ступенькам, ведущим вниз"
Ощущение странное, как будто я осталась без одежды. За годы моей жизни пьедестал вырос до небес, и там стало довольно одиноко. Он был любовно выстроен моими родителями, и я, как и всякий любящий ребенок, послушно на него встала. Наверху было скучновато, поэтому иногда я с пьедестала слезала и бежала к ровесникам - играть в свои детские игры. Но родители, заметив, что пьедестал пуст, задавали трепку и опять подсаживали, строго-настрого запрещая спускаться вниз. Особенно строга была мама (папа сам иногда слезал со своего и напивался в хлам), она совершенно не могла выносить веселой и шумной жизни тех, кто внизу.
В общем, я росла, и пьедестал рос вместе со мной. Слезать с него было уже страшно, пугала высота. Годам к 12-ти оказалось, что общаться я могу только с теми, кто стоит также высоко, как и я сама. Таких было немного, поэтому основными друзьями стали книги и редкие собратья по пьедесталам. В тот год, когда мне исполнилось 15, мы переехали в другой город, там я пошла в школу, где, к моей радости, все одноклассники стояли на такой же, как и я, высоте. У некоторых пьедесталы были даже выше. Школа была непростая, а с уклоном. Не стоит даже сомневаться, что все "уклонисты" дружно поступили в разные институты-университеты. Никто не остался внизу.
Студенческие годы... Они потому так ярко запомнились, что только там, в институте, стало возможным слезть со своего пьедестала без опасения, что кто-то посмотрит на тебя с укоризной или с негодованием. Там можно было все! Можно было курить, не спать всю ночь и пить дешевый портвейн , откровенно "давить сачка" и влюбляться в таких же "сачкодавов". Кстати, именно тогда меня стал занимать удивительный феномен мгновенного превращения вчерашних постаментно-пьедестальных абитуриентов в полных раздолбаев-студентов. Особенно общежитейских. А чего стоит вольница стройотрядов с возможностью за одно лето заработать кучу денег!
Вот там, в стройотряде и встретился мне на всю жизнь один такой раздолбай, взявший академический по причине злостной неуспеваемости. Его родители тоже были из породы пьедесталостроителей. Но несмотря на упорное стремление, они никак не могли его туда запихнуть. Он, в отличие от меня, наловчился сбегать с него куда подальше. Да так часто это делал, что родители махнули на него рукой. Духом они воспряли тогда, когда мы поженились. Появилась кандидатура на пустующее место. Мои родители и его родители оказались удивительно похожи в своих стремлениях.
И опять я, как послушная девочка, взгромоздилась на предложенное место: примерная дочь, хорошая мать, порядочная жена и внимательная невестка . Только теперь надзирающих за мной стало больше. Шаг влево, шаг вправо - попытка к бегству, расстрел. Так прошло много лет. Мужу становилось скучновато с памятником, я же страдала от одиночества, обиды и зависти к такой его ловкости. Он вообще на него влезать не хотел, предпочитая увеличивать высоту моего пьедестала. Он с большим удовольствием демонстрировал друзьям это «замечательное» сооружение, гордясь тем, что оно принадлежит только ему.
С годами я перестала отличать, где муж, а где дети. С моей высоты и сыновья, и муж казались одинаково маленькими и нуждающимися в заботе и опеке. Да и друг друга они стали воспринимать, как братья. Однажды младший (ему было тогда 8 лет) сказал, как бы открывая для себя: «Мам, а у тебя три сына - я, Леша и папа». Я удивилась и расстроилась. Правда, не поняла, что же с этим делать. Тянуть мужа наверх было абсолютно бессмысленно - сил моих на это не было. Да он особо туда и не стремился, его все устраивало там, внизу.
К этому времени у него накопилось изрядное чувство вины передо мной, а у меня появилось дополнение - ореол мученицы. Напряжение между нами увеличивалось с каждым прожитым годом и, наконец, разразилось грозой, ливнем, ураганом, разметавшими нас в разные стороны. Ураган разрушил наши постройки, навалив кучу мусора между нами между. Однако связь оказалось слишком крепкой, видно урок, заданный нам Создателем, остался не выполненным.
Так и жили до последнего времени (да и сейчас пока так живем) - держась на расстоянии, но и не упуская друг друга из виду, не отпуская друг друга. Это, оказывается, намного тяжелее - удерживать достаточное натяжение. Честно говоря, мы оба порядком устали, но до последнего времени не замечали, что воздух после грозы очистился, что нить натянута, но часть завалов с обеих сторон разобрана, а между нами только мой пьедестал. А еще стало заметно, что муж стоит много выше того, прежнего уровня, и это я не хочу спуститься, страшась повторения той страшной грозы. Я наконец-то поняла, что мне пора начинать спуск вниз. Только надо сделать шаг по ступенькам, по которым я поднималась вверх, и по которым тайком от всех сбегала со своей высоты.
Я решилась тогда, когда увидела, как плачет молодая женщина, отказываясь быть женой моего сына и моей дочерью, Плачет от усталости, от нежелания быть «на высоте», куда ее поставили тоже еще в детстве, а мой сын, гордясь женой, добавлял высоты, ставя ее на тот уровень, на котором к этому времени стоял уже сам. И она тоже решила сбежать . Только не тайком, как я в свое время, а громко объявив об этом перед самым Новым годом. Мы плакали вместе, и о нашем общем - несбывшемся, и каждая о своем, и я наконец-то поняла - чтобы смотреть друг другу в глаза прямо, надо встать на одну высоту - кому-то спуститься, кому-то подняться. И если у одного нет сил подниматься, то другой должен спуститься и протянуть руку. Но не тащить вверх против воли.
Мой путь сейчас - вниз. А еще я теперь знаю, что написано на той ступеньке, которая уже позади. Только тут, как в сказке - нельзя оглядываться.