«Здесь нет никакого домысла…» Дело майора Брусина. Часть-2.
Начало - здесь
По результатам проведенных следственных действий следователь Ханкевич постановляет, а начальник Горотдела НКВД капитан госбезопасности Коллегов соглашается с ним, переквалифицировать деяния Брусина с 58-й статьи на 193 пункт 17б. То есть, с политической «антисоветской деятельности» на воинское преступление, злоупотребление властью. Вроде бы это изменение в лучшую сторону, так как дела по 58-й статье могли пойти на «тройку» с упрощенным порядком судопроизводства. А по 193-й обвиняемый должен был быть предан суду военного трибунала. Но с другой стороны, пункт «б» инкриминируемой статьи, то есть злоупотребление властью при отягчающих обстоятельствах имели наказанием только высшую меру и ничего больше. И сам Брусин был в курсе этого нюанса: «этот пункт гласит: расстрел безоговорочный, никаких от и до… Мы должны были быть расстреляны во что бы то ни стало». (23)
29 ноября 1937 года обвинительное заключение было подписано и направлено в военный трибунал Белорусского военного округа. (24)
Понимая, что статья расстрельная, Брусин пишет письмо о незаконных методах следствия в несколько адресов - в ЦК партии, Прокурору Союза ССР, Наркому обороны. Через надзирателя, бывшего красноармейца полка эти письма удалось передать на волю.
А пока где-то далеко решалась судьба Брусина ему…снились сны. И в одном из них от табуна вороных коней, норовивших его растоптать его спас мужчина восточного вида, назвавшийся иранским принцем. Один из тюремных толкователей снов расшифровал этот сон таким образом, что Брусину удастся избежать смерти (вороных коней) с помощью благородного человека. (25) И то, что произошло впоследствии Александр Алексеевич Брусин всю жизнь считал воплощением в жизнь своего вещего сна.
Трудно сказать, с чем на самом деле связана почти полугодичная пауза в деле, возникшая после того, как было подписано и утверждено обвинительное заключение. Из материалов дела (с которыми впрочем не удалось ознакомиться в полом объеме - целый ряд листов закрыт для исследователей) не видно, что какие-то заявления Брусина, которые его жена направляла в различные инстанции повлияли на ход дела. Но факт остается фактом, после того как обвинительному заключению был дан ход возникла пауза, а затем 14 апреля 1938 года оно было направлено прокурору XI стрелкового корпуса для утверждения и направления в трибунал БВО. (26)
И вот в мае 1938 года начинается фактически новое следствие по делу Брусина, Сыропятова и Серебрякова. Очевидно, прокуратура усомнилась в отягчающих обстоятельствах по данному делу и соответственно в его квалификации по расстрельному пункту 17б. И тут в деле появляется «иранский принц» из вещего сна Брусина. Вот как описывает знакомство с ним бывший командир полка: «В комнате было двое - Ханкевич и еще один, ранее не виданный мною человек, в военной общеармейской форме и с ромбом на петлицах - ромб по тем временам означал генеральское звание. Он был очень небольшого роста, с крупной головой и пронизывающим взглядом». (27)
Согласно мемуаров Брусина Корецкий начал с того, что стал уговаривать его согласиться с «вредительством» и переквалификацией на 58-ю статью, объясняя, что пункт 17б 193-й статьи предусматривает исключительно смертную казнь. Однако, Брусин не согласился с этим предложением, отказываясь от всех своих предыдущих показаний на следствии.
В конце мая-июне 1938 года Корецким был проведен ряд следственных действий: передопросы обвиняемых, очные ставки (одну из них (между Брусиным и Сыропятовым) описывает Александр Алексеевич в своих мемуарах), допросы ряда свидетелей. Брусин твердо стоял на том, что его показания на первом следствии были вынужденными и неправдивыми.
Наконец, 27 июня 1938 года Корецкий завершил следствие и подписал обвинительное заключение с обвинением Брусина по статье 193 пункт 17а. (28) То есть, «а», а не «б», то есть расстрельный пункт 193 статьи прокурор не стал применять к обвиняемому. Это, конечно, была победа Брусина. Момент из мемуаров, когда Корецкий сообщает ему о переквалификации заслуживает цитирования:
- Я проверил кое-какие факты и убедился, что вы не вредитель и я приехал за тем, чтобы дать вам другую статью, а именно 193 п.17а, а это просто обвинение в халатности по службе.
- О, Господи! Наконец-то пришло спасение! - я облокотился на стол и положил голову на руки и несколько минут не мог придти в себя. Ведь на самом деле с сентября 1937 года по май 1938 года я ожидал расстрела и это не было выдумкой - расстрел грозно висел надо мной… А теперь - какое счастье! - даже если меня и осудят, то что значат несколько лет по обычной, «бытовой», как говорят, статье - чепуха!
- Спасибо вам! Великое спасибо! - а сам подумал: «его действия в настоящее время беспримерны!» (29)
Брусин стал готовиться к суду и предполагать какие свидетели могут выступить на процессе против него. Он почти не сомневался, что в их числе будет новый командир полка - Чернов. О своих отношениях с ним Брусин писал так: «Он был когда-то начальником штаба полка и мы с ним не ладили. Это был тип узколобого чиновника, с ограниченным умом, боявшимся всяких новшеств, а самое главное, он сам хотел быть командиром полка. Затем Чернов ушел от нас в Автобронетанковое управление в Москву. Потом он, в составе комиссии приехал к нам в полк. Комиссия определила состояние бронеплощадок как неудовлетворительное. Между прочим, часть этих бронеплощадок была направлена в полк им самим. Вообще говоря, ничего криминального в состоянии этих бронеплощадок не было, но был 1937 год - разгул для демагогов, карьеристов и клеветников. Чернову самому захотелось командовать полком и он написал уничтожающий акт о состоянии бронеплощадок, в котором незначительные неисправности возводились в угрожающие. Этот акт и положил начало всей этой печальной истории». (30)
Наконец, 3 сентября 1938 года состоялось заседание военного трибунала Белорусского военного округа. Нужно отметить, что с июля 1938 года город Брянск и 2-й полк бронепоездов относились к вновь созданному Орловскому военному округу. Но старые дела завершались по той подсудности, в которой были начаты.
Брусин не признал себя виновным в заседании. Сыропятов также не признал себя виновным, а «показания 1937 года давал лично, но показания эти были вынуждены и поэтому считает эти показания показаниями уполномоченного НКВД, а не своими». Серебряков признал свою вину частично. Обвиняемым удалось отбить все нападки Чернова, который выступал свидетелем по делу и припомнил Брусину все реальные и выдуманные грехи. Тут и аварии бронедрезин, и якобы, принижение роли бронепоездов в грядущей войне, и отвлечение личного состава на строительство дороги, и проводка телефонного кабеля из полка к себе на квартиру и даже трату казенных денег на устройство банкета с шефами полка.
В своих мемуарах Брусин вспоминает свою встречу с бывшим комиссаром полка Конновым, которая состоялась в 1945 году. Генерал-лейтенант Коннов, будучи в 1938 году полковым комиссаром присутствовал на суде в качестве свидетеля и рассказывал Брусину, что во время обеда «задал вопрос судьям:
- За что вы его судите? Ведь никакого преступления не было!
Один из судей ответил:
- Мы не можем его не осудить. Если мы выпустим его теперь, он вряд ли даже выйдет из здания суда - его немедленно арестуют органы НКВД - такое теперь время…А так - мы ему дадим немного - хоть жив останется!» (31)
Суд шел целый день - с утра до вечера - какой контраст с заседаниями выездных сессий Военной Коллегии Верховного Суда СССР, где на одного обвиняемого, приговариваемого, как правило, к расстрелу судьи тратили не более 10 минут. Здесь же лишь в 22 часа 25 минут суд вынес приговор. Брусин был признан виновным в халатности и ему было назначено наказание в виде 5 лет лишения свободы. Сыропятова приговорили к 4-м годам, Серебрякова к 3-м и в связи с амнистией в честь 20-летия РККА его из-под стражи тут же освободили. (32)
По воспоминаниям Брусина «больше всех был недоволен решением суда Чернов - он с досады махнул рукой и неодобрительно покачал головой, ему так хотелось, чтобы нас - вернее меня - расстреляли». (33)
Сразу после процесса, в коридоре тюрьмы Брусин написал кассационную жалобу в Верховный Суд на решение трибунала. Буквально через несколько дней из осужденных сформировали колонну и почти бегом эти люди переместились от Брянской тюрьмы к вокзалу. Утром поездом этап отправился в Орел и до отправки в лагеря несколько дней Брусин и Сыропятов провели в Орловском централе. Затем бывший командир полка был определен к отправке в Соликамский лагерь. К концу сентября эшелон с осужденными прибыл в Соликамск. Бывший майор был определен в лагерь, занимавшийся строительством бумажного комбината, так называемый «Бумстрой». Брусину повезло и с ним в лагере оказались два крепких осужденных, бывших красноармейцев полка связи, дислоцировавшегося в Брянске, знакомых ему по брянской тюрьме. Они помогали Александру Алексеевичу в лагерном быту, с их помощью он отбивал атаки уголовников на еду и вещи. Более того, его как бывшего командира полка лагерное начальство назначило старшим в отряде заключенных. По работе Брусин получил назначение и должен был освоить должность диспетчера пароходства, а затем заместителем начальника другого отряда по воспитательной части. В один из дней, Сыропятов, работавший в канцелярии лагеря, прибежал к Брусину и сообщил ему, что в его адрес пришла телеграмма:
«Непослушными руками я развернул телеграмму: Что-то случилось? Что-то случилось? Я прочел ее и из всего текста, мне бросилось в глаза только одно слово: «амнистирован». Я был настолько взволнован, что толком никак не мог уяснить себе случившееся и перечитывал телеграмму несколько раз. Вот оно! Свершилось! Недосягаемая мечта превратилась в явь! Ведь это чудо из чудес - быть в лапах у «ханкевичей» и вдруг воля! Свобода! Один случай на сто тысяч!» (34)
Действительно, уже 22 сентября 1938 года Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев жалобу Брусина, снизила срок наказания до 3 лет и в ознаменование XX-летия РККА освободила его от отбытия наказания. То есть, Брусин находился в лагере довольно долгое время уже будучи амнистированным, поскольку довольно быстро был отправлен из брянской тюрьмы в лагерь.
Брусин был освобожден из Соликамского лагеря 16 октября 1938 года и уже через несколько дней был дома, в Москве, где встретил жену и детей - Сергея и Полину. На этом завершаются его мемуары.
В феврале 1939 года Брусин подал жалобу на увольнение из армии, однако увольнение оставили в силе с прежней формулировкой статьи 43 пункт «б»: «в аттестационном порядке, по служебному несоответствию». В июне 1940 года Александр Алексеевич подал повторную жалобу и на этот раз Центральная Комиссия при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава, оставив в силе само увольнение, изменила статью увольнения с пункта «б» на пункт «а». С формулировкой «за невозможностью использования в связи с сокращением штатов или реорганизацией». (35)
Интересно, что в феврале-марте эта же комиссия рассматривала дела Сыропятова и Серебрякова. В случае с последним также была изменена статья увольнения. А вот Сыропятову удалось восстановиться в РККА, так как Военной Коллегией Верховного Суда СССР 3 декабря 1939 года приговор Военного Трибунала БОВО от 3 сентября 1938 года был отменен и дело в отношении Сыропятова производством прекращено. Также Комиссией при Управлении ПУРККА Сыропятов был восстановлен в членах ВКП(б) без взысканий. (36)
Однако, Брусину отмены приговора добиться не удалось. И все-таки изменение статьи увольнения позволило бывшему командиру полка решить вопрос со своим трудоустройством. По иронии судьбы его следующее место работы было связано с Наркоматов внутренних дел. В июне 1941 года он был принят на службу в Главное Управление войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий на должность помощника начальника 2-го бронетанкового отдела. Через месяц Брусин был переведен в 67-ю бригаду войск НКВД г.Москвы помощником начальника службы тыла по вооружению. С мая 1942 года Брусин служит в 159-м полку 16-й дивизии войск НКВД. А с ноября 1942 года подполковник Брусин назначен старшим преподавателем тактики и службы тыла межокружных интендантских курсов Северокавказского военного округа в городе Новочеркасске.
Был награжден орденом Ленина в 1943 году и орденом Красного Знамени в 1945 году, медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». (37)
Только в октябре 1961 года очередное обращение Брусина в Главную военную прокуратуру привело к пересмотру дела. В своем обращении Александр Алексеевич писал: «Испытал все во время следствия, что было положено в то время. В силу исключительно счастливых обстоятельств мое дело было переквалифицировано - 5 лет ИТЛ. В конце сентября Военная Коллегия Верховного Суда заменила 5 лет на 3 года и 16 октября 1938 года был освобожден по амнистии. Сейчас я в отставке, член КПСС, веду активную общественную работу. Прошу пересмотреть дело». (38)
Лишь 6 августа 1962 года прокурор СССР Руденко внес протест в Пленум ВС СССР с просьбой приговор ВТ БВО от 3.09.1938 и определение ВК ВС СССР от 22.09.1938 года отменить и дело прекратить за отсутствием состава преступления. (39)
Наконец, 3 октября 1962 года Постановлением Пленума Верховного Совета СССР приговор и определение были отменены, а дело прекращено за отсутствием состава преступления. (40)
«Через 25 лет!» -горько восклицает Брусин в рукописном дополнении на обороте своих мемуаров. (41)
Насмешкой выглядит один из последних листов дела Брусина: в 1962 году он получает 27 рублей компенсации за вещи, изъятые во время обыска.
К сожалению, пока не удалось установить дату смерти Александра Алексеевича Брусина и место его захоронения.
1. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
2. Болдин И.В., Страницы жизни, М., 1961, стр.
3. Там же
4. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
5. Кукатов А., Орловский военный округ. 1938-1941, Том 1, 1938-1940, Брянск, 2019, стр.61
6. Протокол №7 партсобрания 2 полка бронепоездов//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.80-90
7. Протокол партсобрания 2 полка бронепоездов от 9 июня 1937 года//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.91-102
8. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
9. Протокол партсобрания 2 полка бронепоездов от 10 июля 1937 года//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.103-113
10. Постановление об избрании меры пресечения от 7 июля 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.3
11. Протокол обыска от 31 августа 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.5
12. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.15
13. Там же, Л.5
14. Там же, Л.8
15. Там же, Л.9
16. Там же, Л.11
17. Там же, Л.12
18. Протоколы допросов А.А.Брусина от 8-19 сентября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.120-122
19. Там же
20. Протокол допроса М.П.Серебрякова от 18 сентября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.180
21. Очная ставка Брусина и Просовецкого от 27 октября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.244
22. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.70
23. Там же, Л.49-50
24. Обвинительное заключение по делу Брусина от 29 ноября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.339-345
25. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.120
26. Отметка о направлении обвинительного заключения прокурору XI стрелкового корпуса для утверждения и направления в трибунал БВО от 14 апреля 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.298
27. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.134
28. Обвинительное заключение от 27 июня 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.571
29. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.163
30. Там же, Л.173
31. Там же, Л.234
32. Протокол судебного заседания Военного трибунала БВО от 3 сентября 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.575-586
33. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.187-188
34. Там же, Л.215-225
35. Протокол №15 заседания Центральной Комиссии при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава уволенного в 1937/1938 гг. от 16 июня 1940 года// РГВА, Ф.54, Оп.17, Д.406, Л.195
36. Протоколы №5 и №6 заседаний Центральной Комиссии при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава уволенного в 1937/1938 гг. от февраля и 16 марта 1940 года// РГВА, Ф.54, Оп.17, Д.406, Л.57-58 и 67
37. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
38. Обращение в Главную военную прокуратуру Брусина А.А. от 26 октября 1961 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.592
39. Протест прокурора в Пленум ВС СССР от 6 августа 1962 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.601
40. Постановление Пленума ВС СССР от 3 октября 1962 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.602
41. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.334 (оборот)
• Международный Мемориал внесен Минюстом РФ в реестр, предусмотренный п.10 ст.13.1 ФЗ “Об НКО”
1. Ханкевич Владимир Михайлович, младший лейтенант госбезопасности, следователь Брянского городского отдела НКВД,
2. Коллегов Иван Карпович, капитан госбезопасности, начальник Брянского Горотдела УНКВД по Орловской области. С 11 января 1939 года начальник Соловецкой тюрьмы. Родился в 1900 году. В РККА с июля1918 года. Участник Гражданской войны (ранен). В органах ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1918 года. Арестован 8 июня 1939 года. 8 июля 1941 года приговорен к ВМН. Расстрелян 28 июля 1941 года.
3. Корецкий Георгий Степанович, бригвоенюрист, в 1935 году военный прокурор Восточно-Сибирской железной дороги, в 1937 году военный прокурор БВО. В 1942 году военный прокурор Приморской армии. 11 августа 1942 года утонул в боевой обстановке при эвакуации из Севастополя в результате авианалета противника.
4. Сыропятов Михаил Никифорович, интендант 3 ранга, 1904 г.р., помощник по хозяйственно-технической части командира 2 полка бронепоездов в 1938 году. 3 сентября 1938 года был осужден на 4 года ИТЛ. Военной Коллегией Верховного Суда СССР 31 декабря 1939 г. приговор отменен и дело в отношении его производством прекращено. Комиссией Сыропятов был восстановлен в РККА. В 1943 году подполковник артиллерийско-технической службы Сыропятов начальник 4-го отделения артиллерийского снабжения 22-й Армии.
5. Чернов Петр Георгиевич, майор, 1901 г.р., командир 2-го полка бронепоездов (Брянск) на момент создания Орловского военного округа в июле 1938 года. В сентябре 1939 года по БУС был развернут 1-й запасной полк бронепоездов в командование которым вступил полковник Чернов. Затем командир 70-й легкотанковой бригады. 25 ноября директивой УрВО бригада переименована в 5-ю легкотанковую. С декабря 1940 г. на курсах при Академии механизации и моторизации. В 1941 году полковник Чернов командир 51-й танковой дивизии (Брянск) 23-го мехкорпуса, сформированного весной 1941 года в ОрВО. На 22 июня 1941 г. в этой должности. В июле 1941 г. 51-я тд переименована в 110-ю танковую дивизию. С 1 сентября командир 141-й танковой бригады, сформированной на базе 110-й тд. С января 1942 года назначен заместителем начальника Управления бронепоездов, а с мая 1942 года возглавил это Управление. 3 мая 1942 года присвоено звание генерал-майор танковых войск. С конца 1942 и до 1946 года возглавлял Управление бронепоездов и бронемашин. С июня 1946 по июнь 1948 года инспектор бронетанковых и моторизованных войск Главной Инспекции Вооруженных Сил. Вышел в отставку в июне 1953 года. Скончался 29 сентября 1956 года.
6. Коннов Иван Прокофьевич, полковой комиссар, 1900 г.р., в 1937 году военком 2-го полка бронепоездов. Начальник политотдела 30-го стрелкового корпуса на декабрь 1939 года. В феврале 1941 года бригадный комиссар Коннов назначается заместителем командира 33 стрелкового корпуса (ОрВО) по политической части. В 1942-1945 гг. член Военного Совета 3-й Армии. 6 декабря 1942 года присвоено звание генерал-майор. 2 ноября 1944 года присвоено звание генерал-лейтенант. Скончался 13 июля 1951 года.
По результатам проведенных следственных действий следователь Ханкевич постановляет, а начальник Горотдела НКВД капитан госбезопасности Коллегов соглашается с ним, переквалифицировать деяния Брусина с 58-й статьи на 193 пункт 17б. То есть, с политической «антисоветской деятельности» на воинское преступление, злоупотребление властью. Вроде бы это изменение в лучшую сторону, так как дела по 58-й статье могли пойти на «тройку» с упрощенным порядком судопроизводства. А по 193-й обвиняемый должен был быть предан суду военного трибунала. Но с другой стороны, пункт «б» инкриминируемой статьи, то есть злоупотребление властью при отягчающих обстоятельствах имели наказанием только высшую меру и ничего больше. И сам Брусин был в курсе этого нюанса: «этот пункт гласит: расстрел безоговорочный, никаких от и до… Мы должны были быть расстреляны во что бы то ни стало». (23)
29 ноября 1937 года обвинительное заключение было подписано и направлено в военный трибунал Белорусского военного округа. (24)
Понимая, что статья расстрельная, Брусин пишет письмо о незаконных методах следствия в несколько адресов - в ЦК партии, Прокурору Союза ССР, Наркому обороны. Через надзирателя, бывшего красноармейца полка эти письма удалось передать на волю.
А пока где-то далеко решалась судьба Брусина ему…снились сны. И в одном из них от табуна вороных коней, норовивших его растоптать его спас мужчина восточного вида, назвавшийся иранским принцем. Один из тюремных толкователей снов расшифровал этот сон таким образом, что Брусину удастся избежать смерти (вороных коней) с помощью благородного человека. (25) И то, что произошло впоследствии Александр Алексеевич Брусин всю жизнь считал воплощением в жизнь своего вещего сна.
Трудно сказать, с чем на самом деле связана почти полугодичная пауза в деле, возникшая после того, как было подписано и утверждено обвинительное заключение. Из материалов дела (с которыми впрочем не удалось ознакомиться в полом объеме - целый ряд листов закрыт для исследователей) не видно, что какие-то заявления Брусина, которые его жена направляла в различные инстанции повлияли на ход дела. Но факт остается фактом, после того как обвинительному заключению был дан ход возникла пауза, а затем 14 апреля 1938 года оно было направлено прокурору XI стрелкового корпуса для утверждения и направления в трибунал БВО. (26)
И вот в мае 1938 года начинается фактически новое следствие по делу Брусина, Сыропятова и Серебрякова. Очевидно, прокуратура усомнилась в отягчающих обстоятельствах по данному делу и соответственно в его квалификации по расстрельному пункту 17б. И тут в деле появляется «иранский принц» из вещего сна Брусина. Вот как описывает знакомство с ним бывший командир полка: «В комнате было двое - Ханкевич и еще один, ранее не виданный мною человек, в военной общеармейской форме и с ромбом на петлицах - ромб по тем временам означал генеральское звание. Он был очень небольшого роста, с крупной головой и пронизывающим взглядом». (27)
Согласно мемуаров Брусина Корецкий начал с того, что стал уговаривать его согласиться с «вредительством» и переквалификацией на 58-ю статью, объясняя, что пункт 17б 193-й статьи предусматривает исключительно смертную казнь. Однако, Брусин не согласился с этим предложением, отказываясь от всех своих предыдущих показаний на следствии.
В конце мая-июне 1938 года Корецким был проведен ряд следственных действий: передопросы обвиняемых, очные ставки (одну из них (между Брусиным и Сыропятовым) описывает Александр Алексеевич в своих мемуарах), допросы ряда свидетелей. Брусин твердо стоял на том, что его показания на первом следствии были вынужденными и неправдивыми.
Наконец, 27 июня 1938 года Корецкий завершил следствие и подписал обвинительное заключение с обвинением Брусина по статье 193 пункт 17а. (28) То есть, «а», а не «б», то есть расстрельный пункт 193 статьи прокурор не стал применять к обвиняемому. Это, конечно, была победа Брусина. Момент из мемуаров, когда Корецкий сообщает ему о переквалификации заслуживает цитирования:
- Я проверил кое-какие факты и убедился, что вы не вредитель и я приехал за тем, чтобы дать вам другую статью, а именно 193 п.17а, а это просто обвинение в халатности по службе.
- О, Господи! Наконец-то пришло спасение! - я облокотился на стол и положил голову на руки и несколько минут не мог придти в себя. Ведь на самом деле с сентября 1937 года по май 1938 года я ожидал расстрела и это не было выдумкой - расстрел грозно висел надо мной… А теперь - какое счастье! - даже если меня и осудят, то что значат несколько лет по обычной, «бытовой», как говорят, статье - чепуха!
- Спасибо вам! Великое спасибо! - а сам подумал: «его действия в настоящее время беспримерны!» (29)
Брусин стал готовиться к суду и предполагать какие свидетели могут выступить на процессе против него. Он почти не сомневался, что в их числе будет новый командир полка - Чернов. О своих отношениях с ним Брусин писал так: «Он был когда-то начальником штаба полка и мы с ним не ладили. Это был тип узколобого чиновника, с ограниченным умом, боявшимся всяких новшеств, а самое главное, он сам хотел быть командиром полка. Затем Чернов ушел от нас в Автобронетанковое управление в Москву. Потом он, в составе комиссии приехал к нам в полк. Комиссия определила состояние бронеплощадок как неудовлетворительное. Между прочим, часть этих бронеплощадок была направлена в полк им самим. Вообще говоря, ничего криминального в состоянии этих бронеплощадок не было, но был 1937 год - разгул для демагогов, карьеристов и клеветников. Чернову самому захотелось командовать полком и он написал уничтожающий акт о состоянии бронеплощадок, в котором незначительные неисправности возводились в угрожающие. Этот акт и положил начало всей этой печальной истории». (30)
Наконец, 3 сентября 1938 года состоялось заседание военного трибунала Белорусского военного округа. Нужно отметить, что с июля 1938 года город Брянск и 2-й полк бронепоездов относились к вновь созданному Орловскому военному округу. Но старые дела завершались по той подсудности, в которой были начаты.
Брусин не признал себя виновным в заседании. Сыропятов также не признал себя виновным, а «показания 1937 года давал лично, но показания эти были вынуждены и поэтому считает эти показания показаниями уполномоченного НКВД, а не своими». Серебряков признал свою вину частично. Обвиняемым удалось отбить все нападки Чернова, который выступал свидетелем по делу и припомнил Брусину все реальные и выдуманные грехи. Тут и аварии бронедрезин, и якобы, принижение роли бронепоездов в грядущей войне, и отвлечение личного состава на строительство дороги, и проводка телефонного кабеля из полка к себе на квартиру и даже трату казенных денег на устройство банкета с шефами полка.
В своих мемуарах Брусин вспоминает свою встречу с бывшим комиссаром полка Конновым, которая состоялась в 1945 году. Генерал-лейтенант Коннов, будучи в 1938 году полковым комиссаром присутствовал на суде в качестве свидетеля и рассказывал Брусину, что во время обеда «задал вопрос судьям:
- За что вы его судите? Ведь никакого преступления не было!
Один из судей ответил:
- Мы не можем его не осудить. Если мы выпустим его теперь, он вряд ли даже выйдет из здания суда - его немедленно арестуют органы НКВД - такое теперь время…А так - мы ему дадим немного - хоть жив останется!» (31)
Суд шел целый день - с утра до вечера - какой контраст с заседаниями выездных сессий Военной Коллегии Верховного Суда СССР, где на одного обвиняемого, приговариваемого, как правило, к расстрелу судьи тратили не более 10 минут. Здесь же лишь в 22 часа 25 минут суд вынес приговор. Брусин был признан виновным в халатности и ему было назначено наказание в виде 5 лет лишения свободы. Сыропятова приговорили к 4-м годам, Серебрякова к 3-м и в связи с амнистией в честь 20-летия РККА его из-под стражи тут же освободили. (32)
По воспоминаниям Брусина «больше всех был недоволен решением суда Чернов - он с досады махнул рукой и неодобрительно покачал головой, ему так хотелось, чтобы нас - вернее меня - расстреляли». (33)
Сразу после процесса, в коридоре тюрьмы Брусин написал кассационную жалобу в Верховный Суд на решение трибунала. Буквально через несколько дней из осужденных сформировали колонну и почти бегом эти люди переместились от Брянской тюрьмы к вокзалу. Утром поездом этап отправился в Орел и до отправки в лагеря несколько дней Брусин и Сыропятов провели в Орловском централе. Затем бывший командир полка был определен к отправке в Соликамский лагерь. К концу сентября эшелон с осужденными прибыл в Соликамск. Бывший майор был определен в лагерь, занимавшийся строительством бумажного комбината, так называемый «Бумстрой». Брусину повезло и с ним в лагере оказались два крепких осужденных, бывших красноармейцев полка связи, дислоцировавшегося в Брянске, знакомых ему по брянской тюрьме. Они помогали Александру Алексеевичу в лагерном быту, с их помощью он отбивал атаки уголовников на еду и вещи. Более того, его как бывшего командира полка лагерное начальство назначило старшим в отряде заключенных. По работе Брусин получил назначение и должен был освоить должность диспетчера пароходства, а затем заместителем начальника другого отряда по воспитательной части. В один из дней, Сыропятов, работавший в канцелярии лагеря, прибежал к Брусину и сообщил ему, что в его адрес пришла телеграмма:
«Непослушными руками я развернул телеграмму: Что-то случилось? Что-то случилось? Я прочел ее и из всего текста, мне бросилось в глаза только одно слово: «амнистирован». Я был настолько взволнован, что толком никак не мог уяснить себе случившееся и перечитывал телеграмму несколько раз. Вот оно! Свершилось! Недосягаемая мечта превратилась в явь! Ведь это чудо из чудес - быть в лапах у «ханкевичей» и вдруг воля! Свобода! Один случай на сто тысяч!» (34)
Действительно, уже 22 сентября 1938 года Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев жалобу Брусина, снизила срок наказания до 3 лет и в ознаменование XX-летия РККА освободила его от отбытия наказания. То есть, Брусин находился в лагере довольно долгое время уже будучи амнистированным, поскольку довольно быстро был отправлен из брянской тюрьмы в лагерь.
Брусин был освобожден из Соликамского лагеря 16 октября 1938 года и уже через несколько дней был дома, в Москве, где встретил жену и детей - Сергея и Полину. На этом завершаются его мемуары.
В феврале 1939 года Брусин подал жалобу на увольнение из армии, однако увольнение оставили в силе с прежней формулировкой статьи 43 пункт «б»: «в аттестационном порядке, по служебному несоответствию». В июне 1940 года Александр Алексеевич подал повторную жалобу и на этот раз Центральная Комиссия при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава, оставив в силе само увольнение, изменила статью увольнения с пункта «б» на пункт «а». С формулировкой «за невозможностью использования в связи с сокращением штатов или реорганизацией». (35)
Интересно, что в феврале-марте эта же комиссия рассматривала дела Сыропятова и Серебрякова. В случае с последним также была изменена статья увольнения. А вот Сыропятову удалось восстановиться в РККА, так как Военной Коллегией Верховного Суда СССР 3 декабря 1939 года приговор Военного Трибунала БОВО от 3 сентября 1938 года был отменен и дело в отношении Сыропятова производством прекращено. Также Комиссией при Управлении ПУРККА Сыропятов был восстановлен в членах ВКП(б) без взысканий. (36)
Однако, Брусину отмены приговора добиться не удалось. И все-таки изменение статьи увольнения позволило бывшему командиру полка решить вопрос со своим трудоустройством. По иронии судьбы его следующее место работы было связано с Наркоматов внутренних дел. В июне 1941 года он был принят на службу в Главное Управление войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий на должность помощника начальника 2-го бронетанкового отдела. Через месяц Брусин был переведен в 67-ю бригаду войск НКВД г.Москвы помощником начальника службы тыла по вооружению. С мая 1942 года Брусин служит в 159-м полку 16-й дивизии войск НКВД. А с ноября 1942 года подполковник Брусин назначен старшим преподавателем тактики и службы тыла межокружных интендантских курсов Северокавказского военного округа в городе Новочеркасске.
Был награжден орденом Ленина в 1943 году и орденом Красного Знамени в 1945 году, медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». (37)
Только в октябре 1961 года очередное обращение Брусина в Главную военную прокуратуру привело к пересмотру дела. В своем обращении Александр Алексеевич писал: «Испытал все во время следствия, что было положено в то время. В силу исключительно счастливых обстоятельств мое дело было переквалифицировано - 5 лет ИТЛ. В конце сентября Военная Коллегия Верховного Суда заменила 5 лет на 3 года и 16 октября 1938 года был освобожден по амнистии. Сейчас я в отставке, член КПСС, веду активную общественную работу. Прошу пересмотреть дело». (38)
Лишь 6 августа 1962 года прокурор СССР Руденко внес протест в Пленум ВС СССР с просьбой приговор ВТ БВО от 3.09.1938 и определение ВК ВС СССР от 22.09.1938 года отменить и дело прекратить за отсутствием состава преступления. (39)
Наконец, 3 октября 1962 года Постановлением Пленума Верховного Совета СССР приговор и определение были отменены, а дело прекращено за отсутствием состава преступления. (40)
«Через 25 лет!» -горько восклицает Брусин в рукописном дополнении на обороте своих мемуаров. (41)
Насмешкой выглядит один из последних листов дела Брусина: в 1962 году он получает 27 рублей компенсации за вещи, изъятые во время обыска.
К сожалению, пока не удалось установить дату смерти Александра Алексеевича Брусина и место его захоронения.
1. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
2. Болдин И.В., Страницы жизни, М., 1961, стр.
3. Там же
4. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
5. Кукатов А., Орловский военный округ. 1938-1941, Том 1, 1938-1940, Брянск, 2019, стр.61
6. Протокол №7 партсобрания 2 полка бронепоездов//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.80-90
7. Протокол партсобрания 2 полка бронепоездов от 9 июня 1937 года//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.91-102
8. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
9. Протокол партсобрания 2 полка бронепоездов от 10 июля 1937 года//АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.103-113
10. Постановление об избрании меры пресечения от 7 июля 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.3
11. Протокол обыска от 31 августа 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.5
12. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.15
13. Там же, Л.5
14. Там же, Л.8
15. Там же, Л.9
16. Там же, Л.11
17. Там же, Л.12
18. Протоколы допросов А.А.Брусина от 8-19 сентября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.120-122
19. Там же
20. Протокол допроса М.П.Серебрякова от 18 сентября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.180
21. Очная ставка Брусина и Просовецкого от 27 октября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.244
22. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.70
23. Там же, Л.49-50
24. Обвинительное заключение по делу Брусина от 29 ноября 1937 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.339-345
25. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.120
26. Отметка о направлении обвинительного заключения прокурору XI стрелкового корпуса для утверждения и направления в трибунал БВО от 14 апреля 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.298
27. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.134
28. Обвинительное заключение от 27 июня 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.571
29. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.163
30. Там же, Л.173
31. Там же, Л.234
32. Протокол судебного заседания Военного трибунала БВО от 3 сентября 1938 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.575-586
33. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.187-188
34. Там же, Л.215-225
35. Протокол №15 заседания Центральной Комиссии при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава уволенного в 1937/1938 гг. от 16 июня 1940 года// РГВА, Ф.54, Оп.17, Д.406, Л.195
36. Протоколы №5 и №6 заседаний Центральной Комиссии при Управлении по Начальствующему составу Красной Армии, по разбору жалоб начальствующего состава уволенного в 1937/1938 гг. от февраля и 16 марта 1940 года// РГВА, Ф.54, Оп.17, Д.406, Л.57-58 и 67
37. ЦАМО, УПК Брусина А.А.
38. Обращение в Главную военную прокуратуру Брусина А.А. от 26 октября 1961 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.592
39. Протест прокурора в Пленум ВС СССР от 6 августа 1962 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.601
40. Постановление Пленума ВС СССР от 3 октября 1962 года// АУФСБ по Брянской области, Д.П-3617, Л.602
41. Брусин А.А., Дело. Начато в 1937 г., Рукопись, 1959// Архив Международного Мемориала, Ф.2, Оп.5, Д. 16, Л.334 (оборот)
• Международный Мемориал внесен Минюстом РФ в реестр, предусмотренный п.10 ст.13.1 ФЗ “Об НКО”
1. Ханкевич Владимир Михайлович, младший лейтенант госбезопасности, следователь Брянского городского отдела НКВД,
2. Коллегов Иван Карпович, капитан госбезопасности, начальник Брянского Горотдела УНКВД по Орловской области. С 11 января 1939 года начальник Соловецкой тюрьмы. Родился в 1900 году. В РККА с июля1918 года. Участник Гражданской войны (ранен). В органах ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1918 года. Арестован 8 июня 1939 года. 8 июля 1941 года приговорен к ВМН. Расстрелян 28 июля 1941 года.
3. Корецкий Георгий Степанович, бригвоенюрист, в 1935 году военный прокурор Восточно-Сибирской железной дороги, в 1937 году военный прокурор БВО. В 1942 году военный прокурор Приморской армии. 11 августа 1942 года утонул в боевой обстановке при эвакуации из Севастополя в результате авианалета противника.
4. Сыропятов Михаил Никифорович, интендант 3 ранга, 1904 г.р., помощник по хозяйственно-технической части командира 2 полка бронепоездов в 1938 году. 3 сентября 1938 года был осужден на 4 года ИТЛ. Военной Коллегией Верховного Суда СССР 31 декабря 1939 г. приговор отменен и дело в отношении его производством прекращено. Комиссией Сыропятов был восстановлен в РККА. В 1943 году подполковник артиллерийско-технической службы Сыропятов начальник 4-го отделения артиллерийского снабжения 22-й Армии.
5. Чернов Петр Георгиевич, майор, 1901 г.р., командир 2-го полка бронепоездов (Брянск) на момент создания Орловского военного округа в июле 1938 года. В сентябре 1939 года по БУС был развернут 1-й запасной полк бронепоездов в командование которым вступил полковник Чернов. Затем командир 70-й легкотанковой бригады. 25 ноября директивой УрВО бригада переименована в 5-ю легкотанковую. С декабря 1940 г. на курсах при Академии механизации и моторизации. В 1941 году полковник Чернов командир 51-й танковой дивизии (Брянск) 23-го мехкорпуса, сформированного весной 1941 года в ОрВО. На 22 июня 1941 г. в этой должности. В июле 1941 г. 51-я тд переименована в 110-ю танковую дивизию. С 1 сентября командир 141-й танковой бригады, сформированной на базе 110-й тд. С января 1942 года назначен заместителем начальника Управления бронепоездов, а с мая 1942 года возглавил это Управление. 3 мая 1942 года присвоено звание генерал-майор танковых войск. С конца 1942 и до 1946 года возглавлял Управление бронепоездов и бронемашин. С июня 1946 по июнь 1948 года инспектор бронетанковых и моторизованных войск Главной Инспекции Вооруженных Сил. Вышел в отставку в июне 1953 года. Скончался 29 сентября 1956 года.
6. Коннов Иван Прокофьевич, полковой комиссар, 1900 г.р., в 1937 году военком 2-го полка бронепоездов. Начальник политотдела 30-го стрелкового корпуса на декабрь 1939 года. В феврале 1941 года бригадный комиссар Коннов назначается заместителем командира 33 стрелкового корпуса (ОрВО) по политической части. В 1942-1945 гг. член Военного Совета 3-й Армии. 6 декабря 1942 года присвоено звание генерал-майор. 2 ноября 1944 года присвоено звание генерал-лейтенант. Скончался 13 июля 1951 года.