Опять о пафосе
Летом открыла, что лучшее средство борьбы с пафосом - падение в лужу с велосипеда!.. Это для тех, кому перестали помогать русские романсы, ага.
Всегда считала, что пафос оправдывается временем. Что простые мысли в слишком вычурных для живой речи формулировках спустя пару десятилетий вдруг прибавляют в цене. Что человек, который сегодня позволяет себе безответственно ляпать красивости, завтра прослывёт большим мудрецом, хотя изменятся не буковки, а только его репутация.
И что всё это до невозможности нечестно - придумывается-то сейчас!
...Где-то классе в шестом подарили карманную книжечку с цитатами из дневников Александры Фёдоровны - и я до сих пор не дочитала её, хотя никогда не забывала. Потому что сперва впечатлилась вступлением - а потом словила слишком сильные восторги.
Во вступлении составитель прямо озвучил принцип «прочитал сам - отдай другому».
Мы такие записки пускали по классу - просто так, ради развлечения. Доходит до тебя бумажка, можешь приписать что-нибудь хорошее. Через круг возвращается: там ответы тебе - и ещё несколько новых веток разговора. Рано или поздно в циркуляцию приветов вмешивается учитель - и все хорошие слова и смайлики летят в корзину.
А тут предлагается пустить по рукам целую книгу (даром, что маленькую)! Сразу представила, какой она будет через сотню лет - со множеством помет разными почерками и чернилами, истрёпанная, оберегаемая как великое наследие предшествующих поколений... Отдать такую корову нужно правильному человеку. Тому, кому будет близко содержание - и понятна идея. Тому, кто точно передаст её дальше, не прерывая традицию.
Я пока не решилась спросить, правильный ли я человек, которому доверено быть вторым в цепочке. Быть может, слишком серьёзно отнеслась к тем словам, а на самом деле даритель ждёт, что эта книга теперь всегда у меня будет; не улетит в неизвестном направлении ради какой-то странной игры...
Всё-таки думаю, что прочитаю и передам её - когда пойму, кому. Ответственный выбор - и очень сложный.
Не меньше потрясла вторая мысль... Про императорскую чету было сказано, что они знали, что никому не могут доверять, были готовы к тому, что их дневники станут всеобщим достоянием. И поэтому писали, сразу рассчитывая на широкий круг читателей.
То есть, с одной стороны, воспитывали тех, кто их предаёт. Подозревая слежку за собой, оставляли зафиксированным только что-то душеспасительное или сильно иносказательное.
А с другой - нигде, ни в чём, никак не могли дать себе слабины. Даже в частных заметках! И потому в обезличенных, отстранённых мудростях вселенского масштаба столько концентрированных чувств, что дух захватывает!
Дневниковая Александра Фёдоровна представала несгибаемой и непобедимой женщиной. И лишь по еле уловимому изменению интонации можно было понять, что она думает между строк. И в то же время - от того, что это изменение интонации вообще произошло - возникало ощущение, что эмоции бушуют и выливаются за край, как море из нарнийской картины.
«Вот такими, - решила я, - должны быть настоящие дневники». Полными достоинства и афоризмов, а не вот это вот всё нытьё бесконечное!
Прошло лет десять. На одном из мероприятий, куда понабежало много нового народа, записываю у участника почту, чтобы потом позвать ещё куда-нибудь. А он и выдаёт: «Круто! Теперь я знаю, что когда будут издавать полное собрание твоих сочинений, от меня там тоже что-то будет».
Это очень смешно, конечно, но, знаете, до тех пор, пока я одна тихонечко боялась мирового величия, было терпимо. Но когда ткнули в то, что страх этот, в общем-то, распространённый... смешно, но неуютно.
Потому что возможности того, что через триста лет любой из нас будет интересовать какого-нибудь архивиста как свидетель эпохи, я никогда не исключала.
А для того, чтобы писать, как Александра Фёдоровна, нужно быть Александрой Фёдоровной! Ну или как минимум - просто императрицей, которая заслуживает право на пафос, за которым можно прятать слишком понятные, простые в сущности переживания.
Меня искренне восхищают люди, которые считают, что могут себе позволить многозначительность, выверенность слога, все эти поэтизмы. Зачитываюсь такими с недоумённым восторгом. Иногда выуживаю что-нибудь действительно весомое, часто соглашаюсь, вроде всё прекрасно...
Но их серьёзность - даже оправданная - почти всегда подспудно смешит! Ну как они сами могут оценить значимость своих находок? Как заранее знают, что не сморозят страшную глупость?.. Откуда безграничная вера в расположенного читателя?
Или быть пафосным - это просто смелое поведение? Безрассудное даже. Героическое? Примите меня кто-нибудь в орден имени Козьмы Петровича!..
...Поняла в какой-то момент, что в половине случаев запрет на пафос обрекает на немоту. Это неприятное открытие; оказалось, что романсовой ручкой можно укрутить себя едва ли не в ноль. Что страх чистого листа начинается там, где пытаюсь избегать громких слов - да и каверзно тихих тоже: это же оттенки, от которых всё зависит.
По большому счёту жизненно необходимо разрешить себе как шутовство с романтизмом, к чему уже пришла, так и пафос с - неизбежно - драматизацией.
(Но тут крестьянские корни встают на дыбы и услужливо подсовывают подходящую лужу...)
Да - а начиналось-то всё с желания похвастаться тем, как мы с Межвузом детей впечатляли... В другой раз тогда.