ДЕВЯТЬ: Виноградарь (5)
2268 год Второй Эпохи, начало зимы
«Вот, госпожа моя, и вся история. Моя повесть подошла к концу - а может, только начинается. Увидеться нам больше не суждено. Больше всего мне будет не хватать твоих писем; не уверен даже, что решусь снова воспользоваться своим даром, чтобы взглянуть на тебя. Наверное, ты не поверишь, но за все годы нашей разлуки и возобновившейся дружбы я ни разу не делал этого.
Прости, госпожа моя; прощай, госпожа моя, сердце моё, мой бесценный друг, отрада моей жизни. Сколько бы потерь ни выпало на мою долю, сколько бы ещё их ни предстояло мне, эта останется самой горькой…»
Он отложил перо, медленно перечитал написанное, то улыбаясь, то хмурясь. Долго сидел, задумчиво глядя на языки пламени в камине: вспоминал. Обдумывал. Взвешивал. Потом поднялся и бережно, но без колебаний положил исписанные страницы в огонь. Подождал, пока догорит письмо, перемешал угли кочергой, чтобы и пепла не осталось. Вернулся за стол, пододвинул поближе чистый лист.
«Дорогая Д.,
Я уезжаю, уезжаю навсегда. Хочу, чтобы об этом ты узнала от меня: я не вернусь. Всё, что я имел, останется в наследство твоему старшему сыну: на этот счёт я отдал все распоряжения. Надеюсь, он не оставит заботами мой виноградник.
Всегда и везде, где бы я ни был, я буду думать о вас с теплотой и благодарностью. Надеюсь, и вы хоть изредка будете вспоминать меня добрым словом».
Когда он седлал коня, Иодад, Дайрон и Гитэах [1], неразлучная молчаливая троица, бесшумно явились из утреннего тумана.
- Мы с тобой, - сказал Иодад.
- Я не вернусь.
Иодад пожал плечами: дескать, тут нечего обсуждать, куда ты, туда и мы.
Надо было, наверное, сказать что-то значительное, торжественное и запоминающееся, но слова не складывались. Надо было, наверное, окинуть прощальным взглядом отцовский дом и старый сад, но всё вокруг тонуло в осеннем тумане.
Нолондил кивнул, одним по-юношески быстрым движением взлетел в седло и, едва тронув поводья, направил коня туда, где туман начинал наливаться багрянцем и золотом. Он не стал оглядываться.
V. После написанного
2268 год Второй Эпохи, начало зимы
Получив письмо правителя, госпожа Динэт тут же отправилась в Лоссарнах, в дом наместника. Здесь ей рассказали, что арандур Нолондил уехал несколько дней назад с тремя неизменными спутниками-горцами. Куда? Этого не знал никто. Её проводили в кабинет, где обнаружились подписанные и скреплённые печатью бумаги на владение домом и землями. Последним своим указом арандур назначал её старшего сына правителем Лоссарнаха и оставлял ему в наследство всё, чем владел.
Государь Анкалимон поручил решить этот вопрос своему сыну и наследнику.
Наследник короля Алатарион, будущий государь Тар-Тэлеммайте, указ утвердил.
Полночный собеседник оказался прав. После таинственного исчезновения арандура Нолондила новым наместником был назначен господин Дамрод [2], любимец покойного государя Атанамира и его соратник в последних южных походах. Господин Дамрод беззаветно верил в высокое предназначение рода Элроса и в Единого. Не менее беззаветно он был предан своему королю и его сыну, и этой безоглядной чистейшей верностью заслужил положение, какого никогда не получил бы по праву рождения.
В отличие от прежнего правителя, господин Дамрод не пропускал ни одного турнира, охотно посещал собрания знати Аростириона и, несмотря на солидный возраст, считался завидным женихом.
Кроме того, господин Дамрод оказался человеком весьма деятельным и энергичным Он ещё готов был мириться с тем, что простолюдины, переселившиеся с Острова в земли, ныне отданные под его руку, возносят молитвы наместникам Единого в Арде, но верования и обычаи других народов считал отвратительными, а самих равани [3] - существами безусловно низшими в сравнении с королями людей, нуменорцами. За несколько лет его правления отношения с Таламх ан-Леабар значительно ухудшились, хотя скреплённый кровью договор и не был расторгнут. Впрочем, войска Тар-Анкалимона, сражавшиеся на южных границах, неукоснительно обеспечивались всем необходимым, а за подготовкой солдат арандур, ещё не позабывший походы Тар-Атанамира, следил лично. Торговцам и ремесленникам, по мнению Дамрода, дали слишком много воли: в его правление гильдии Хъяралондиэ лишились большинства привилегий, их представители больше не входили в совет Аростириона, а налоги выросли.
Установив на земле порядок, который он полагал наилучшим, и окончательно уверившись в благорасположении короля, арандур Дамрод обратился к материям более возвышенным. Его трудами в Аростирионе была создана «чистая коллегия», коей назначалось следить за нравами жителей Южной колонии, паче же того - за распространением ложных учений. В полном согласии со своим именем он намеревался сокрушить ложную веру. Коллегия работала не за страх, а за совесть, скрупулёзно разбирая каждое дело; уличённые в отступлении от путей Единого приносили достойный плод покаяния и исправно пополняли казну. Для тех, кто отказывался признавать свою вину, исход был иным. В этих случаях ревнителям веры и книжникам коллегии мудро не вменялось в обязанность наблюдать последствия их решений.
Занятно, что, несмотря на все его неустанные труды во благо короля и родины, даже годы спустя Дамрода продолжали величать «новым правителем» и, хотя он упорно подписывал свои указы именем Намбарауто, так его не называл никто и никогда.
До времени государь Анкалимон смотрел на нововведения сквозь пальцы и не торопился ставить вопрос о полномочиях господина Дамрода перед Советом скипетра, но в последний год с юга начали приходить известия, всколыхнувшие столицу, вызвавшие неподдельный ужас многих образованных людей и неудовольствие короля.
Государь назначил расследование, однако отправленный в Покинутые земли дознаватель опоздал.
2277 год Второй Эпохи
Следующим «слугой короля» в Хъяралондиэ после Нолондила и его преемника Дамрода стал Исилмо, племянник князя Андуниэ, вскоре получивший прозвание Фелагон, хотя в народе его чаще называли Эделвайн [4]: он действительно был необыкновенно хорош собой даже для чистокровного нуменорца. Посланный расследовать деяния господина Дамрода, прибыв на материк, Исилмо узнал, что бывший правитель Хъяралондиэ более недосягаем для королевского суда и справедливости. Обстоятельства его смерти были столь странными и пугающими, что поневоле в них виделось вмешательство высшей силы.
Исилмо записывал.
- Это была статуя, - шелестел один из старейшин «чистой коллегии». - Изваяние древнего героя или короля. Его шаги были слышны издалека, словно лязг железа о камень. Он шёл к правителю, и никто не мог его остановить, а когда подошёл, сжал руку правителя своей каменной десницей, и холод его прикосновения был невыносимым, оттого правитель страшно закричал и умер. Это была кара, кара Великих, говорю вам, ибо тот, кто объявляет себя защитником единственной истинной веры, не должен предаваться низменным страстям, но должен возвыситься духом надо всем мирским и плотским.
Он покачал головой и повторил:
- Это была кара Великих…
- Это был великан, господин. Великан, наполовину чёрный, наполовину белый, и земля стонала у него под ногами, когда он шёл. Рыцарь попытался заступить ему дорогу, и тогда он голыми руками переломил хребет коню и швырнул рыцаря оземь с такой силой, что тот мигом умер. А потом он схватил правителя за голову и сжал, и голова треснула, как гнилой орех. Всё так и было, господин, клянусь, я не лгу.
Ремесленник вздохнул.
- Страшно было очень, господин.
- Это был бледный призрак, он скользил над землёй, не касаясь её, и всё вокруг него покрывалось инеем от его ледяного дыхания. И когда призрак дохнул на правителя, в того вошёл холод, заледенивший его изнутри, оттого он и умер…
- Это была смерть, - тихо выговорила девушка с золото-рыжими волосами, та самая, которая, как рассказали Исилмо, была рядом с правителем Дамродом на турнире. И твёрдо повторила: - Смерть. Аган.
Она так и не решилась поднять взгляд на синеглазого королевского дознавателя.
…Отправив подробный доклад о произошедшем, Исилмо вскоре получил ответное письмо от королевского наследника, а также указ, по которому родич князя Андунийского был назначен править южной колонией от имени короля, и власть эта закреплялась за его потомками. До конца Эпохи, до создания Королевств в Изгнании, его род будет править Хъяралондиэ. После великой войны, завершавшей Эпоху, Менедлил, сын Анариона и король Гондора, дарует потомкам Исилмо титул князей Итилиенских и земли от южных берегов Андуина до самых гор. Белое знамя князей станет символом верности и чистоты намерений.
Но это будет потом.
2279 год Второй Эпохи
Наследник Анкалимон сумел по достоинству оценить дар своего старого друга. Став королём и собрав силы, он двинул войска на юг, на города Морского союза. Договор Нуменорэ и Таламх ан-Леабар обеспечил армиям нового короля снабжение и надёжный тыл.
Тар-Анкалимон одержал больше побед, чем его прославленный отец, но не было среди них более блистательной, чем завоевание Умбара, давшее нуменорцам ключ к значительной части побережья. Более тысячи лет эти земли оставались под властью Нуменора. Западная земля стала самой могучей морской державой своей эпохи.
2386 год Второй Эпохи
«Мой дорогой друг,
Когда ты получишь это письмо, я уже ступлю на Неведомый Путь. Даже сейчас, когда вечный холод подступает к сердцу, меня согревает мысль о том, что ты не забудешь меня. Не грусти обо мне: таков удел всех Смертных. Память о чувстве, что связывало нас, до последнего вздоха будет освещать мою жизнь. Лишь об одном сожалею: о том, что мне не дано увидеть тебя в час твоей славы, когда взойдёшь на престол.
В эти дни я перечитывала твои послания, и каждое воскрешало в моей памяти счастливые мгновения моей жизни. Я хочу, чтобы ты знал: твои слова озарили светом мои последние часы. С этим посланием ты получишь ларец, в котором хранятся все твои письма до единого; кроме меня, никто не читал и не прочтёт их. Возможно, разумнее было бы сжечь их, но я не могу сделать этого; ты же поступай как знаешь.
С письмами посылаю тебе также подарок…»
Наследник, а с недавнего времени король Нуменора отложил письмо и взял в руки браслет. Несмотря на изящество, это было явно мужское украшение. Мастер искусно запечатлел на нём сцену охоты: несётся вперёд свора собак, сокол сорвался с перчатки статного охотника, стрелой устремившись в небо. Но охотник не провожает его взглядом - обернувшись, придерживая коня, он смотрит на скачущую следом за ним даму в старинном костюме, грациозно и уверенно сидящую в мужском седле. Королю показалось, что в лице всадника он узнаёт собственные черты, а в лице дамы - черты его возлюбленной, теперь потерянной навсегда.
Он снова взялся за письмо.
«Наброски сделал по моей задумке мастер Орнил, лучшие ювелиры Острова втайне трудились над этим браслетом долгие месяцы, пока не вышло всё так, как хотелось мне. Должна признаться тебе, мой дорогой друг, что я давно уже чувствую усталость от жизни, так что в последнее время мне казалось, что лишь желание увидеть мой замысел воплощённым ещё держит меня здесь. Надеюсь, ты не сочтёшь дерзостью мой прощальный дар - и что хотя бы иногда он будет напоминать тебе обо мне.
Прощай, мой дорогой, мой бесценный друг, да пребудет с тобой благословение Единого и милость Валар во все дни твоей жизни».
Прекрасная и печальная история любви наследника Тэлеммайте и Исилвен Синеокой, история любви, которой не суждено было осуществиться, будет ещё много веков вдохновлять труверов и поэтов Острова. До конца жизни Тар-Тэлеммайте будет убеждён, что его госпожа принесла в жертву свою любовь, дабы он стал королём; так это или нет, знала только она одна.
С серебряным браслетом Алатарион Тар-Тэлеммайте не расставался до своего смертного часа; с ним и упокоился навечно в Долине Королей.
[1] И́одад (Т) «тис», Гитэ́ах (Т) «боярышник»; тж. мужские имена.
[2] Да́мрод (С), Намбара́уто (Кв.) - «металлический молот», от (н)дам - «молот, бить, ковать», и ра́уд, «металл». Судя по тому, что новый арандур носил имя на синдарине, а не на Высоком наречии, он не принадлежал к высшей знати Острова.
[3] Ра́вани (Кв.), рэ́вайн (С) - дикари, дикие люди; варвары.
[4] Фе́лагон (С) - «чистый помыслами, справедливый, беспристрастный». Эде́лвайн (С) - «прекрасный подобно эльфу»
«Вот, госпожа моя, и вся история. Моя повесть подошла к концу - а может, только начинается. Увидеться нам больше не суждено. Больше всего мне будет не хватать твоих писем; не уверен даже, что решусь снова воспользоваться своим даром, чтобы взглянуть на тебя. Наверное, ты не поверишь, но за все годы нашей разлуки и возобновившейся дружбы я ни разу не делал этого.
Прости, госпожа моя; прощай, госпожа моя, сердце моё, мой бесценный друг, отрада моей жизни. Сколько бы потерь ни выпало на мою долю, сколько бы ещё их ни предстояло мне, эта останется самой горькой…»
Он отложил перо, медленно перечитал написанное, то улыбаясь, то хмурясь. Долго сидел, задумчиво глядя на языки пламени в камине: вспоминал. Обдумывал. Взвешивал. Потом поднялся и бережно, но без колебаний положил исписанные страницы в огонь. Подождал, пока догорит письмо, перемешал угли кочергой, чтобы и пепла не осталось. Вернулся за стол, пододвинул поближе чистый лист.
«Дорогая Д.,
Я уезжаю, уезжаю навсегда. Хочу, чтобы об этом ты узнала от меня: я не вернусь. Всё, что я имел, останется в наследство твоему старшему сыну: на этот счёт я отдал все распоряжения. Надеюсь, он не оставит заботами мой виноградник.
Всегда и везде, где бы я ни был, я буду думать о вас с теплотой и благодарностью. Надеюсь, и вы хоть изредка будете вспоминать меня добрым словом».
Когда он седлал коня, Иодад, Дайрон и Гитэах [1], неразлучная молчаливая троица, бесшумно явились из утреннего тумана.
- Мы с тобой, - сказал Иодад.
- Я не вернусь.
Иодад пожал плечами: дескать, тут нечего обсуждать, куда ты, туда и мы.
Надо было, наверное, сказать что-то значительное, торжественное и запоминающееся, но слова не складывались. Надо было, наверное, окинуть прощальным взглядом отцовский дом и старый сад, но всё вокруг тонуло в осеннем тумане.
Нолондил кивнул, одним по-юношески быстрым движением взлетел в седло и, едва тронув поводья, направил коня туда, где туман начинал наливаться багрянцем и золотом. Он не стал оглядываться.
V. После написанного
2268 год Второй Эпохи, начало зимы
Получив письмо правителя, госпожа Динэт тут же отправилась в Лоссарнах, в дом наместника. Здесь ей рассказали, что арандур Нолондил уехал несколько дней назад с тремя неизменными спутниками-горцами. Куда? Этого не знал никто. Её проводили в кабинет, где обнаружились подписанные и скреплённые печатью бумаги на владение домом и землями. Последним своим указом арандур назначал её старшего сына правителем Лоссарнаха и оставлял ему в наследство всё, чем владел.
Государь Анкалимон поручил решить этот вопрос своему сыну и наследнику.
Наследник короля Алатарион, будущий государь Тар-Тэлеммайте, указ утвердил.
Полночный собеседник оказался прав. После таинственного исчезновения арандура Нолондила новым наместником был назначен господин Дамрод [2], любимец покойного государя Атанамира и его соратник в последних южных походах. Господин Дамрод беззаветно верил в высокое предназначение рода Элроса и в Единого. Не менее беззаветно он был предан своему королю и его сыну, и этой безоглядной чистейшей верностью заслужил положение, какого никогда не получил бы по праву рождения.
В отличие от прежнего правителя, господин Дамрод не пропускал ни одного турнира, охотно посещал собрания знати Аростириона и, несмотря на солидный возраст, считался завидным женихом.
Кроме того, господин Дамрод оказался человеком весьма деятельным и энергичным Он ещё готов был мириться с тем, что простолюдины, переселившиеся с Острова в земли, ныне отданные под его руку, возносят молитвы наместникам Единого в Арде, но верования и обычаи других народов считал отвратительными, а самих равани [3] - существами безусловно низшими в сравнении с королями людей, нуменорцами. За несколько лет его правления отношения с Таламх ан-Леабар значительно ухудшились, хотя скреплённый кровью договор и не был расторгнут. Впрочем, войска Тар-Анкалимона, сражавшиеся на южных границах, неукоснительно обеспечивались всем необходимым, а за подготовкой солдат арандур, ещё не позабывший походы Тар-Атанамира, следил лично. Торговцам и ремесленникам, по мнению Дамрода, дали слишком много воли: в его правление гильдии Хъяралондиэ лишились большинства привилегий, их представители больше не входили в совет Аростириона, а налоги выросли.
Установив на земле порядок, который он полагал наилучшим, и окончательно уверившись в благорасположении короля, арандур Дамрод обратился к материям более возвышенным. Его трудами в Аростирионе была создана «чистая коллегия», коей назначалось следить за нравами жителей Южной колонии, паче же того - за распространением ложных учений. В полном согласии со своим именем он намеревался сокрушить ложную веру. Коллегия работала не за страх, а за совесть, скрупулёзно разбирая каждое дело; уличённые в отступлении от путей Единого приносили достойный плод покаяния и исправно пополняли казну. Для тех, кто отказывался признавать свою вину, исход был иным. В этих случаях ревнителям веры и книжникам коллегии мудро не вменялось в обязанность наблюдать последствия их решений.
Занятно, что, несмотря на все его неустанные труды во благо короля и родины, даже годы спустя Дамрода продолжали величать «новым правителем» и, хотя он упорно подписывал свои указы именем Намбарауто, так его не называл никто и никогда.
До времени государь Анкалимон смотрел на нововведения сквозь пальцы и не торопился ставить вопрос о полномочиях господина Дамрода перед Советом скипетра, но в последний год с юга начали приходить известия, всколыхнувшие столицу, вызвавшие неподдельный ужас многих образованных людей и неудовольствие короля.
Государь назначил расследование, однако отправленный в Покинутые земли дознаватель опоздал.
2277 год Второй Эпохи
Следующим «слугой короля» в Хъяралондиэ после Нолондила и его преемника Дамрода стал Исилмо, племянник князя Андуниэ, вскоре получивший прозвание Фелагон, хотя в народе его чаще называли Эделвайн [4]: он действительно был необыкновенно хорош собой даже для чистокровного нуменорца. Посланный расследовать деяния господина Дамрода, прибыв на материк, Исилмо узнал, что бывший правитель Хъяралондиэ более недосягаем для королевского суда и справедливости. Обстоятельства его смерти были столь странными и пугающими, что поневоле в них виделось вмешательство высшей силы.
Исилмо записывал.
- Это была статуя, - шелестел один из старейшин «чистой коллегии». - Изваяние древнего героя или короля. Его шаги были слышны издалека, словно лязг железа о камень. Он шёл к правителю, и никто не мог его остановить, а когда подошёл, сжал руку правителя своей каменной десницей, и холод его прикосновения был невыносимым, оттого правитель страшно закричал и умер. Это была кара, кара Великих, говорю вам, ибо тот, кто объявляет себя защитником единственной истинной веры, не должен предаваться низменным страстям, но должен возвыситься духом надо всем мирским и плотским.
Он покачал головой и повторил:
- Это была кара Великих…
- Это был великан, господин. Великан, наполовину чёрный, наполовину белый, и земля стонала у него под ногами, когда он шёл. Рыцарь попытался заступить ему дорогу, и тогда он голыми руками переломил хребет коню и швырнул рыцаря оземь с такой силой, что тот мигом умер. А потом он схватил правителя за голову и сжал, и голова треснула, как гнилой орех. Всё так и было, господин, клянусь, я не лгу.
Ремесленник вздохнул.
- Страшно было очень, господин.
- Это был бледный призрак, он скользил над землёй, не касаясь её, и всё вокруг него покрывалось инеем от его ледяного дыхания. И когда призрак дохнул на правителя, в того вошёл холод, заледенивший его изнутри, оттого он и умер…
- Это была смерть, - тихо выговорила девушка с золото-рыжими волосами, та самая, которая, как рассказали Исилмо, была рядом с правителем Дамродом на турнире. И твёрдо повторила: - Смерть. Аган.
Она так и не решилась поднять взгляд на синеглазого королевского дознавателя.
…Отправив подробный доклад о произошедшем, Исилмо вскоре получил ответное письмо от королевского наследника, а также указ, по которому родич князя Андунийского был назначен править южной колонией от имени короля, и власть эта закреплялась за его потомками. До конца Эпохи, до создания Королевств в Изгнании, его род будет править Хъяралондиэ. После великой войны, завершавшей Эпоху, Менедлил, сын Анариона и король Гондора, дарует потомкам Исилмо титул князей Итилиенских и земли от южных берегов Андуина до самых гор. Белое знамя князей станет символом верности и чистоты намерений.
Но это будет потом.
2279 год Второй Эпохи
Наследник Анкалимон сумел по достоинству оценить дар своего старого друга. Став королём и собрав силы, он двинул войска на юг, на города Морского союза. Договор Нуменорэ и Таламх ан-Леабар обеспечил армиям нового короля снабжение и надёжный тыл.
Тар-Анкалимон одержал больше побед, чем его прославленный отец, но не было среди них более блистательной, чем завоевание Умбара, давшее нуменорцам ключ к значительной части побережья. Более тысячи лет эти земли оставались под властью Нуменора. Западная земля стала самой могучей морской державой своей эпохи.
2386 год Второй Эпохи
«Мой дорогой друг,
Когда ты получишь это письмо, я уже ступлю на Неведомый Путь. Даже сейчас, когда вечный холод подступает к сердцу, меня согревает мысль о том, что ты не забудешь меня. Не грусти обо мне: таков удел всех Смертных. Память о чувстве, что связывало нас, до последнего вздоха будет освещать мою жизнь. Лишь об одном сожалею: о том, что мне не дано увидеть тебя в час твоей славы, когда взойдёшь на престол.
В эти дни я перечитывала твои послания, и каждое воскрешало в моей памяти счастливые мгновения моей жизни. Я хочу, чтобы ты знал: твои слова озарили светом мои последние часы. С этим посланием ты получишь ларец, в котором хранятся все твои письма до единого; кроме меня, никто не читал и не прочтёт их. Возможно, разумнее было бы сжечь их, но я не могу сделать этого; ты же поступай как знаешь.
С письмами посылаю тебе также подарок…»
Наследник, а с недавнего времени король Нуменора отложил письмо и взял в руки браслет. Несмотря на изящество, это было явно мужское украшение. Мастер искусно запечатлел на нём сцену охоты: несётся вперёд свора собак, сокол сорвался с перчатки статного охотника, стрелой устремившись в небо. Но охотник не провожает его взглядом - обернувшись, придерживая коня, он смотрит на скачущую следом за ним даму в старинном костюме, грациозно и уверенно сидящую в мужском седле. Королю показалось, что в лице всадника он узнаёт собственные черты, а в лице дамы - черты его возлюбленной, теперь потерянной навсегда.
Он снова взялся за письмо.
«Наброски сделал по моей задумке мастер Орнил, лучшие ювелиры Острова втайне трудились над этим браслетом долгие месяцы, пока не вышло всё так, как хотелось мне. Должна признаться тебе, мой дорогой друг, что я давно уже чувствую усталость от жизни, так что в последнее время мне казалось, что лишь желание увидеть мой замысел воплощённым ещё держит меня здесь. Надеюсь, ты не сочтёшь дерзостью мой прощальный дар - и что хотя бы иногда он будет напоминать тебе обо мне.
Прощай, мой дорогой, мой бесценный друг, да пребудет с тобой благословение Единого и милость Валар во все дни твоей жизни».
Прекрасная и печальная история любви наследника Тэлеммайте и Исилвен Синеокой, история любви, которой не суждено было осуществиться, будет ещё много веков вдохновлять труверов и поэтов Острова. До конца жизни Тар-Тэлеммайте будет убеждён, что его госпожа принесла в жертву свою любовь, дабы он стал королём; так это или нет, знала только она одна.
С серебряным браслетом Алатарион Тар-Тэлеммайте не расставался до своего смертного часа; с ним и упокоился навечно в Долине Королей.
[1] И́одад (Т) «тис», Гитэ́ах (Т) «боярышник»; тж. мужские имена.
[2] Да́мрод (С), Намбара́уто (Кв.) - «металлический молот», от (н)дам - «молот, бить, ковать», и ра́уд, «металл». Судя по тому, что новый арандур носил имя на синдарине, а не на Высоком наречии, он не принадлежал к высшей знати Острова.
[3] Ра́вани (Кв.), рэ́вайн (С) - дикари, дикие люди; варвары.
[4] Фе́лагон (С) - «чистый помыслами, справедливый, беспристрастный». Эде́лвайн (С) - «прекрасный подобно эльфу»