ДЕВЯТЬ: Клинок (3)
Совет у наследного принца Керниена [1] уже успел начаться, когда двери открылись, и в залу вошел высокий человек в коричневато-сером от пыли плаще, коротко поклонился и уселся неподалёку от дверей, не позаботившись снять плащ или откинуть капюшон. Керниен покосился на вошедшего, но продолжил совет. Он не боялся посланцев Земли Огня. Точнее, не боялся до тех пор, пока не прибыл этот. Его присутствие вызывало у принца странное тоскливое ощущение: так, наверное, должна чувствовать себя фигура на доске в ожидании того, какой ход сделает игрок.
Посланец привалился к стене и, казалось, задремал, но Керниен знал - слушает, не пропуская ни единого слова, просеивая донесения и доклады, как золотоносный песок Хъяран-ллар, оставляя только самое важное. Не соглашаясь. Не возражая. Не споря. Когда придёт время, он просто сообщит своё решение, всегда - наилучшее и безошибочное. Раздражающая привычка, как и его манера обращаться к принцам крови не по имени, но по титулу.
Совет, между тем, подходил к концу. Все вопросы были решены: где и как встретить врага, где и как биться до последнего, защищая дорогу к столице. Напутственных речей не было, собравшиеся стали расходиться. Остались лишь наследник, три военачальника и сумеречная фигура у самой двери - как густая вечерняя тень. Но именно от этой тени ждали одобрения плана, а ещё лучше - обещания помощи.Повисла неловкая пауза.
Хэлкар поднялся, подошёл к столу, по пути сбросив плащ на спинку богато украшенного кресла. Левой рукой развернул карту к себе; некоторое время всматривался в неё.
- Войска, сосредоточенные здесь, у переправы, завтра начнут отходить на восток, создавая некую видимость сопротивления, - заговорил негромко. - Слишком быстрого наступления нам не нужно. Отходить, самое меньшее, на три дневных перехода. Часть лёгкой пехоты останется вот тут и рассеется: в этих горах прятаться можно годами... Кто наступает здесь?
Военачальник Айнаран [2], которому имя подходило, как битюгу-тяжеловозу - седло степного быстроногого скакуна, молчал, а потому Хэлкар счёл возможным задать вопрос иначе:
- Какое знамя?
- В зелёном поле - чёрный вепрь с золотыми клыками и копытами.
- Арандир, - в голосе советника послышалось что-то похожее на удовлетворение. Жестом он подозвал Айнарана ближе.
- Вот здесь вам следует оказать сопротивление его войскам. Самое упорное, какое только сумеете. Будете медленно отводить силы к этому ущелью. С боями. Будут потери.
- Непременно с боями? - ирония в голосе Айнарана звучала несколько наигранно.
- Непременно.
- Но… ведь здесь же ничего нет! Здесь нечего защищать!
- Вот только Вепрь об этом не знает. Ваша задача - заманить его как можно дальше. Сюда.
Военачальник онемел. На его лице начал медленно проступать ужас.
- К Энид Йахэт [3]? - решился уточнить Керниен. Ему тоже было не по себе.
- Да, - кажется, советник полагал дальнейшие разъяснения излишними, потому продолжил уже о другом. - Основная часть войск сосредоточится здесь, ближе к столице. Переправившись через реку, нуменорцы не смогут держать сплошной фронт на таком пространстве, тем более что одной большой армией передвигаться по этому взгорью всё равно невозможно. Разобьются на несколько групп поменьше. Между ними свободно войдут отряды лёгкой конницы и перережут в тылу армии все дороги. Главнокомандующий нуменорцев будет вынужден либо брать хорошо укреплённые подступы к столице с лёту, зная, что в спину ему обязательно ударят, либо бросить часть сил на восстановление порядка у себя в тылу. Задействуйте лёгкую пехоту: она отлично знает местность. Не пройдёт и трёх месяцев, как нуменорцы будут вынуждены отступить назад, к Хъяран-ллар. Позаботьтесь о том, чтобы на их пути в каждом крупном селении у вас были свои люди, которые отравят колодцы и корм для коней. Во время отступления на войско нуменорцев пойдут основные силы: не сильно отставая, но и не вступая в бой. Для вас главное - не геройски биться до последнего, а сохранить как можно больше своих людей, что будет весьма затруднительно, если вы войдёте в непосредственное соприкосновение с нуменорской тяжёлой пехотой. К тому моменту, когда они отойдут к реке, потеряют от трети до половины своих. И это, заметьте, без единого крупного сражения. А уже у Хъяран-ллар...
- Что? - растерянно спросил Керниен.
- Вот там и посмотрим. По обстоятельствам. На всякий случай озаботьтесь заранее достаточным количеством лёгких лодок выше по течению, чтобы можно было переправиться чуть раньше них. Нельзя же давать скучать людям - гости, как-никак. Вы что-то хотели сказать? - Хэлкар в упор посмотрел на Айнарана. Тот расправил плечи:
- Это... против чести. Не по правилам войны, - проговорил напряжённо, катая желваки на скулах.
- Извольте запомнить, - если вы, конечно, желаете победить и остаться при этом в живых, - что на войне нет правил. Равно как и не существует понятий «честный», «бесчестный», «благородный» и «подлый». Существуют понятия «побеждённый» и «победитель», - прошу заметить, весьма относительные, - и понятия «живой» и «мёртвый», в большинстве случаев совершенно неоспоримые. А вещать о том, что война была выиграна нечестно, предоставьте родственникам погибших и побеждённых, они это любят.
- У вас есть ещё какие-то пожелания, танна [4]? - невпопад спросил наследник.
- Да. Дайте хорошего коня. Мне надоело постоянно их менять.
Противник того, на чьём знамени красовался грозный Чёрный Вепрь, не ошибся. Со всей яростью, стремясь сокрушить упорное сопротивление южан, Арандир рвался вперёд, не замечая, что проваливается в ловушку, как в зыбучий песок: всё дальше и дальше, по злым, выжженным солнцем землям, среди коричневато-серых скал, по каменистым дорогам - всё глубже внутрь страны, в те края, которых не было на картах…
А теперь шёл уже третий день затишья. Тревожные часы дежурства тянулись в томительном бесплодном ожидании. Не выныривали из жаркого дневного марева силуэты верховых - на пределе видимости, там, где даже прославленные лучники Нуменора не могли бы их достать. Войско, сражавшееся с ними упорно, кроваво - исчезло, словно бы растворилось в мареве пустыни. Они остались одни. Их оставили в покое; нет, теперь Арандиру было ясно - их просто бросили в лабиринте причудливо нагромождённых утесов, источенных ветрами и тысячи лет назад ушедшей отсюда водой. Ничего здесь не было кроме этих скал, серо-жёлтых, рассечённых ржавыми и охристо-рыжими полосами, кроме редких приземистых деревьев, не дававших ни тени, ни надежды найти рядом воду. И с чистого, без единого облачка, запредельной глубины неба следило за людьми немигающее око солнца: неотступно. Неусыпно.
Пожалуй, ещё никогда Арандир не испытывал такой беспомощности, как в тот миг, когда услышал: море. Сначала он подумал, что это примерещилось ему от жары - но десятки, сотни людских голосов подхватили слово: гул ширился, рос, как шум прибоя. К нему подбежал один из высланных накануне разведчиков, в нетерпении надежды не способный ни подойти с достоинством, ни доложить новости, как положено:
- Всего… чуть больше дня пути… - он задыхался, едва не плача, и неудержимая отчаянная улыбка проступала на лице, - там, впереди - море…
Море.
Это жизнь. Это - дорога домой. Это - дом. А корабли найдутся.
Солнце клонилось к закату, но никто и не подумал пережидать ночь. Усталость, жажду, голод, отчаянье - всё утолила надежда. К утру после небывалого ночного перехода они уже стояли на краю обрыва и смотрели на сияющее внизу море: яркая бирюза, глубокая чистая синева - сине́е драгоценных сапфиров из восточных земель - в белоснежной оправе песка. Именно здесь и остановились разведчики, отсюда повернули назад, спеша принести добрые вести измученному войску.
Закованная в металл колонна начала спускаться вниз, обтекая скалы, выискивая не слишком крутые тропы.
- Ну вот, уже почти пришли, - сухими потрескавшимися губами улыбнулся Арандир. - Почти пришли…
Люди спешили к медленным волнам, к воде, к надежде, а с обрыва за ними внимательно следили две чёрных птицы. Вороны ждали. Им было весело.
Войско остановилось в сотне рангар от безмятежных волн. Прозрачная зелёно-голубая вода лениво набегала на ослепительно-белый берег, отступала бесшумно. Почему-то не было чаек - но это не встревожило по-настоящему, только едва ощутимо царапнуло неправильностью.
Арандир не повышал голоса, но услышали его все:
- Мы дошли. Завтра… завтра мы будем выбираться отсюда. А сегодня - всем отдыхать.
- Мы дошли, - сказал он, ступив на влажный песок у края прибоя. Внезапно остановился; замер, в недоумении глядя под ноги. Потом наклонился и зачерпнул песок рукой.
Дошли… - в последний раз шевельнулись губы: на миг раньше, чем он услышал режущий, страшный вопль оттуда, где по колено в прибое сгрудились солдаты.
Сквозь его пальцы маслянисто сочилась крупная белая соль.
- Они умирают…
- Да, - подтвердил советник.
- Что же… что нам делать теперь? - у Нарана дрогнул голос.
Советник пожал плечами. Посмотрел вниз.
- Это уже не важно. Можете добить. Можете взять в плен. Можете позволить уйти - тем, кто останется жив. Даже водой их можете снабдить - я вижу, как вам хочется проявить милосердие к побежденным, айанна [5]. Это больше не армия. Потому - всё равно. Они ваши.
И, развернувшись, пошёл к коням, более не интересуясь судьбой Чёрного Вепря и его людей.
Вороны на скале шевельнули крыльями, но взлетать не стали. Они были согласны с советником.
Люди спят по ночам, но ему уже не нужен был сон. И, лёжа навзничь на жёстком солдатском ложе, он пытался вспомнить. Ему казалось, это очень важно - вспомнить имя, которым его называли прежде, чем он стал Хэлкаром. Но мысль сворачивала в сторону, слово ускользало, воспоминания утекали водой сквозь пальцы. Приходило другое - то, о чём он не мог не думать.
Наверное, я понадобился Тёмному именно поэтому. Меня не нужно переделывать. Я - совершенное орудие. Меч, сменивший хозяина. Я был и остался - клинком в чужой руке.
Юноша вихрем ворвался в шатёр, глаза его сияли:
- Победа! Ты слышишь - мы победили! Они отступают!
Сидевший за столом кивнул, не отрываясь от разложенных перед ним карт.
- Ты что... ты не рад? Это же - победа!
- Это ваша первая война, айанна? - голос советника звучал глуховато и ровно. Как всегда.
- Да, - растерянно ответил юноша.
- Подойдите, прошу вас... Посмотрите: вот здесь... и здесь... Кератана и Халит [6], два города, перекрывающие Западную дорогу и путь к столице. Или к Хъяран-ллар: зависит от точки зрения. Наступление необходимо начать завтра, пока противник не успел отдохнуть и подтянуть свежие силы. Если занять два этих города и оставить в них сильные гарнизоны, можно будет говорить о победе.
- Солдаты устали, советник, - с порога заговорил Керниен. - Им нужен отдых. Хотя бы день или два...
- Этих дней у нас нет, сауританна [7]. Выступаем завтра перед рассветом.
- Но...
- Вы хотите выиграть эту войну? - над повязкой-атаннару, защищающей лицо от пыли, на мгновение сверкнули ледяные глаза; Керниен замер. - Завтра перед рассветом, сауританна.
Война откатывалась к закату - волнами отлива. Один из двух городов, поименованных советником принца Керниена, был взят - коротким, страшным, кровавым штурмом. Оставалась белостенная Кератана и немногочисленный отряд воинов Запада, не желавший отступать - как не отступал их полководец.
То, что их полководец был - или считался - мёртвым почти семь лет, не имело ни малейшего значения.
- …Я предложу им жизнь и свободу.
- Бесполезно.
- Мы умеем ценить доблесть врагов, советник, - Керниен слегка повысил голос.
- Вы не поняли меня, сауританна. Они не примут вашего предложения.
- Откуда вам это известно? - с горячностью, почти заносчиво бросил Наран.
- Вы слишком молоды, айанна. Вы видели их знамя - красный меч в белом поле? Это ветераны, - и, обернувшись к Керниену: - Убейте их всех, сауританна - потому что, пока они живы, вам не будет более страшного врага. В ближний бой не вступайте, иначе ваши потери будут слишком велики.
- Я не отдам такого приказа, советник, - с силой проговорил наследник.
Названный советником поднялся:
- Тогда это сделаю я.
[
- Я хотел говорить с тобой, Керниен сауританна... сауранна [8], - поправился жрец, - о теперешнем твоем советнике.
- Я слушаю тебя, Хэтум-аннаи.
- Удали его от себя.
Керниен - нет, с недавних пор Керниенна - недоумённо поднял бровь:
- Что заставляет тебя говорить так, хэтанн [9]? Никогда не было у меня советника, более сведущего в делах военных; и разве с его помощью не одержали мы множества побед? - проговорил, невольно попадая в тон жрецу.
- Пусть так; но выслушай меня. Знаю, ты скажешь - он пришёл к нам от Посланника Солнца; но благословения Солнца нет на нём. Сколько месяцев провёл он в степях Ханатты, но лицо его всё так же бледно, словно лучи благого светила никогда не озаряли его. Касался ты его рук? - даже в жаркий полдень сезона сауриттави [10] они холодны как лёд. Заглядывал ты в его глаза? - они подобны воде горных озёр, но в них ничего нельзя прочесть. Он - как демон ночной пустыни, сауранна. Он страшит меня.
Керниенна усмехнулся:
- Мне странно слышать такие речи от служителя Хэтума. Разве в обычае мудрых страшиться неведомого? Что с того, что он иной, чем мы? Лучше прочих известно тебе, сколь разные народы населяют мир...
- Ты сказал верно, и это - ещё одна причина, по которой я советую тебе отвергнуть его помощь. Разве ты не видел его лица? - это лицо человека из Западной земли, но неподвижное и бесстрастное, как лик мертвеца. Вспомни: он избегает твоих пиров. Было ли так, чтобы в твоём шатре он выпил хотя бы кубок вина, чтобы преломил хлеб? Тебе известен обычай: в доме врага не вкушай пищи. Лишь Солнцу ведомо всё; откуда нам знать, быть может, и сам Посланник ошибся в нём?
Керниенна недоверчиво покачал головой. Нельзя сказать, чтобы он не задумывался о странностях своего советника, но никогда не придавал или не хотел придавать им значения. Однако дольше уклоняться от разговора было невозможно.
- Нет у него ни женщины, ни друзей, - всё в той же привычной манере продолжил жрец, - в шатре своём живёт он один, словно бежит людей...
- Может быть, ты прав: он действительно чужеземец или даже демон, служащий Саурианне, - заговорил Керниенна. - Однако вряд ли ты станешь оспаривать то, что он заботится о войске едва ли не более всех прочих моих военачальников: не сам ли он объезжает лагеря, дабы убедиться, что солдаты ни в чём не знают нужды?
- Пусть так; с этим не стану спорить. Но, мыслится мне, он печётся о людях не более, чем гончар - о том, чтобы не высохла до времени глина, или плотник - о том, чтобы не рассохлось дерево, назначенное им для постройки. Если нужно будет построить из трупов переправу через Хъяран-ллар, он сделает это, выстлав путь к победе телами твоих воинов, о которых, как ты говоришь, он заботится. Скажи, разве я не прав? Или ты забыл штурм Халит?
- Нет, - ответил Керниенна. - Нет, я помню. Однако же ты не сможешь обвинить его в том, что эти жертвы были напрасны: ни капли крови лишней не было пролито по его вине. Станешь ли отрицать это?
- Вспомни Кератану! Он приказал перебить отряд воинов Западной земли, даже не предложив им пощады. Ты не отдал приказа - и он сам приказал лучникам расстрелять их! Разве в том была нужда? Ведь законы честного боя ведомы тебе... А те, кого он заманил к Энид Йахэт?
- Он проявил милосердие, позволив им жить. Их снабдили водой и дали возможность уйти к своим…
- Милосердие проявил твой брат; советник лишь позволил это. Ты говоришь, что он ведёт нас к победе - но ответь, нужны ли тебе победы любой ценой, сауранна? Или ты готов принять их из рук демона, предателя своего народа?
Керниенна молчал.
- Я рассказал тебе всё, что мне ведомо, всё, что видели мои глаза, - не дождавшись ответа, продолжил жрец. - Если хочешь узнать больше - сделай так, чтобы твой советник открыл лицо перед пленными аннайн ан-одаим [11]: может статься, Солнце нам в помощь, кто-нибудь из западных мореходов узнает его, и тебе станет ведомо его истинное имя. Тогда ты сам сможешь судить, прав ли я. Я не хочу ни на кого возводить напраслину, сауранна, будь то даже демон. Но сделай так, как я прошу: удостоверься во всём сам, и, если я не прав - отошли меня прочь.
Керниенна молчал долго. Может, дольше, чем следовало.
- Ты мудр, хэтанн, - проговорил он наконец. - Неужели действительно веришь в то, что судьбы наши управляются всесильными демонами и духами? Неужто полагаешь, что они делают выбор за нас?.. Чего ты хочешь добиться своим испытанием? Доказать мне, что он - сын Западной земли? Это и без того ясно любому, кто видел его лицо. Узнать его имя? - спроси, и он ответит, потому что не видит смысла во лжи. Причинить ему страдания? - ни к страданиям, ни к радости его душа не готова. Он не демон, нет. Он - человек, не понимающий своей сути; тот, кому многое дано - и кто не может воспользоваться ни одним из этих даров, даже и даром смерти. Не умеет. Не мешай ему идти своим путём: не тебе и не мне направлять его. Ты же пытаешься выше вытянуть колос пшеницы из земли, будто не знаешь, что так можно не заставить его вырасти и созреть скорее, но лишь погубить. Нет, хэтанн, испытания не будет. Это моё слово.
И таким был взгляд нового короля Ханатты, что жрец Хэтума склонился перед ним без слова, принимая его решение.
[
Солдаты верят ему. По обе стороны Южной реки, золотой Хъяран-ллар - верят, безоглядно и навсегда. Ему решать, кто умрёт завтра: те, кто на западном берегу - или те, кто на восточном.
Он снимает перстень, который много месяцев назад получил от немногословного своего собеседника. Вовсе не потому, что сейчас перстень со знáком, похожим на око, жжёт его: такое хорошо разве что для баллад, вроде легенды об эльфийских Камнях. На деле, он знает, было по-другому. Он видел это во снах: Камень оказался равнодушен к прикосновениям Феанариони, их Клятве и крови не менее, чем равнодушно кольцо-знак к его нынешним мыслям и чувствам; к нему самому. Потому что в знаках и символах лишь тот смысл, который придаём им мы сами.
Просто решение должен принять я, - думает он. - Не Меч Единого и не посланник Земли Огня, а я сам; я.
И снова эта мысль вызывает у него тихое, медленное, сродни недоумению чувство, длящееся, пока он продевает шнурок сквозь перстень, затягивает узел. Надевает шнурок на шею - прячет под рубаху перстень, не чувствуя холода металла. Оказалось - так просто! - что, становясь оружием в руке того, кого прежде считал врагом, ты не делаешь выбора. Оказалось, выбор - вот он: здесь и сейчас. Тот выбор, который ты сам предлагаешь себе; который должен сделать и принять - сам.
Без белого, алым знаком меча рассечённого полотнища над головой, без лавового ока перстня на руке - один на один с собой сидит в шатре энэхтар [12], немигающими глазами глядя в пламя, вспоминая неведомо кем сказанное: в пламени свечи живут саламандры, и людям не до́лжно тревожить их. Вернее же всего - никто не говорил ему, а просто он знает теперь: можно протянуть руку, и в ладонь из пламени скользнет ящерка, будет смотреть обсидиановыми блестящими каплями глаз, и лавовая чешуя её будет пульсировать огнём, уже не обжигая его кожи.
До рассвета - не шевелясь, опустив подбородок на сцепленные пальцы, сидит тот, кто перестал быть солдатом на чужой войне, вечно делающим выбор без выбора: перестал быть воином Нуменорэ, посланцем Эшарат [13], полководцем Ханатты и советником её короля, потому что стал - собой. И некому заглянуть в его мысли, а на лице привычно не отражается ничего.
Наутро он поднимается одним движением, словно и не было ночи, проведённой в бессонной неподвижности; раздевшись, умывается, обтирается грубой влажной тканью, и капли ледяной воды скатываются с его кожи, как песчинки с отполированного клинка. Переодевшись, берёт древний меч с шёлково-морозным узором на клинке, и впервые рукоять ложится ему в ладонь так, словно сделана под его руку.
Откинув полог - выходит из шатра.
Один ученик у него всё-таки был. Только один - и именно он возглавил армию Анадунэ, потерявшую полководца; именно он сохранил эту армию. Он не дошёл до столицы Ханатты, потому что иначе армия не вернулась бы; уже проваливаясь в ловушку, поставленную его учителем, успел сделать шаг назад. То, чего не сумел Арандир, прозванный Вепрем, он - сделал. Поступил так же, как поступил бы на его месте Хэлкар. Он, единственный из всех, понял, кто стоит во главе армии врага. Этот полководец хорошо понимал, что всё происходящее - лишь перестановка фигур на доске. Когда ему говорили, что у Анадунэ ещё есть силы для этой войны, когда у него требовали объяснений, отчёта в его действиях, он сказал: я буду отвечать только перед Единым. И, помедлив, прибавил, словно бы нехотя: в лице короля Анадунэ.
Этот - мог бы стать королем. В отличие от его учителя, ему не были чужды человеческие слабости.
Если ты способен мыслить, то мысли и поступай так, как не ждут от тебя, - было когда-то сказано ему. - Если нет - выполняй приказ.
Он хорошо усвоил урок.
Потом король Анадунэ по достоинству оценит своих командиров, вовремя выведших армию из западни, вовремя понявших, что слабый, плохо защищенный Харад - всего лишь приманка, за которой адунаи ожидают стальные челюсти ловушки, созданной Тёмным Властелином. Простит им неизбежные, страшные потери. Но всё это будет - потом. А пока что победоносная армия отступала, чтобы на том берегу дать решительное сражение южанам и обернуть вспять ход войны. Переправа началась, и полководец Анадунэ, наблюдавший за этим, отвлёкся лишь на миг, чтобы, обернувшись к двум младшим офицерам, понять: эти двое уже не будут сопровождать ни его, ни кого-либо другого, никогда и никуда. Для того чтобы понять: пришло время наконец-то поговорить со своим бывшим учителем.
Они были как братья. Равного роста, одинаково сложены, похоже одеты; даже волосы у них были схожего цвета, только у учителя - седые, а у ученика - белые, как молоко. Редкий цвет: в столице шептались, что тут не обошлось без крови нимир [14].
Полководец, носивший высокое имя Менелмакил [15], был опытен и искусен во владении мечом - но, в первую очередь, он был учеником своего учителя.
- Ты хорошо учил меня, - сказал он. - Очень хорошо.
В звоне стали, нанося удар за ударом, повторил ещё раз: ты хорошо учил меня.
И в тот миг, когда нуменорская сталь должна была окончательно решить вопрос, кто же здесь настоящий учитель, а кто - неудавшийся, клинок ученика внезапно провалился в пустоту, и откуда-то сбоку, заглушаемый толчками крови, вырывающейся из рассечённой сонной артерии, ему послышался знакомый голос:
Не всему.
В тело полководца Нуменора упёрся нуменорский же сапог, столкнув это тело вниз, в неглубокий овраг. Военный советник Ханатты поднял крылатый шлем командующего, надел его и отправился отдавать приказы армии Анадунэ на чистейшем адунайан. Он не слушал тех, кто уверял его, что через день-два, перегруппировавшись, армия Запада может перейти в контрнаступление. Решение его было окончательным. Изрядно поредевшее войско Анадунэ всё ещё оставалось могучей силой, но полководец не собирался пускать эту силу в ход. Впрочем, ему не слишком рьяно возражали - ни офицеры, потрясённые и растерянные, ни солдаты, обессиленные боями и гибелью товарищей. Скорее, и те, и другие были благодарны своему командиру, хотя навряд ли кто-то решился бы сказать об этом вслух.
Когда ханаттанайн высадились на западном берегу реки, навстречу им вышел мёртвый полководец Анадунэ. Ни один из прошедших огонь и переправу не решился подойти к нему и объявить его пленником - никто и шага вперёд не сделал, только Керниенна. Полководец снял шлем, - ветер взметнул седые волосы, - бросил его под ноги принцу и сказал на безупречном ханаттай-ита:
- Эта война вами выиграна, сауранна.
Никто не смотрел ему в глаза.
- Пусть им отвезут тело их военачальника, - уже шагая к королевскому шатру, между тем говорил советник; Керниенна поспешил за ним. - Со всеми надлежащими почестями, разумеется. Гонец доставит письмо. Послание я составлю сам, вам останется только подписать его и скрепить королевской печатью. Прикажите принести пергамент, сауранна.
Неполных три недели спустя государь Тар-Атанамир читал строки, начертанные каллиграфическим почерком, лишённым малейшего намека на личность писавшего:
Двух полководцев потеряли вы, и войско ваше было принуждено отступить к границам земель Юга. Однако нам нет нужды идти дальше; граница между нашими владениями да проляжет по реке, именуемой на ваших картах Харнен…
- …за которой лишь степи: ни тучных земель, ни богатств, таящихся в недрах земли, не найдем мы там. Слишком много средств ушло бы на то, чтобы проложить в этих землях дороги и построить крепости, дабы удержать завоёванное. Нам следует заботиться о благе наших подданных, а им нет пользы от бесплодных земель к югу от Харнен. Потому прежде, полагаю я, следует нам обустроить и укрепить колонии на западе и юге Покинутых земель. По прошествии времени мы вновь обратим взоры к югу - не на степи и предгорья, но на богатые приморские области. Поспешность здесь вредна. Следует действовать, не торопясь, не желая быстрых, но тщетных побед.
Государь Атанамир был в бешенстве. Не зная наверное, он догадывался, кто стоит за посланием короля Харада. Он намеревался немедленно собрать новую армию, двинуть её в бой, втоптать в пыль и песок тех, кто осмелился противиться его воле и воле Единого. Однако наследник Анкалимон оказался мудрее; ему, к тому же, почти всегда удавалось смирять приступы ярости, всё чаще настигавшие отца. Анкалимону виделся в этом знак приближающейся старости.
Мудрые и взвешенные мысли, высказанные Тар-Атанамиром в Совете скипетра, принадлежали, таким образом, наследнику.
Выразив должное сокрушение о судьбе молодого Арандира, король не преминул мягко попенять на его горячность и опрометчивость, за которую пришлось платить столь дорогой ценой. Подписал указ о вознаграждении семьям погибших. Отправил на покой тех, кто выжил и сумел возвратиться от Моря Мертвых. Горячим головам, призывавшим к немедленному отмщению и воздаянию, вкрадчиво посоветовал вернуться в Мар Илъянолева.
Следующий крупный поход на юг был предпринят только в 2280 году Второй Эпохи - уже при государе Тар-Анкалимоне, наследнике Атанамира и продолжателе его дел. Целью его, как и говорил Великий Король, были прибрежные территории, точнее же - сердце Морского Союза: Нан нар-Рианайн [16], иначе - Нан-Уммар, в летописях Запада именовавшийся впоследствии Умбаром.
[
Оказалось, провожатые ему больше не нужны. Не дав себе труда переодеться, даже не задумавшись об этом, как был - в запылённой одежде, пропахшей конским потом, Хэлкар прошёл в знакомый небольшой покой. Через голову снял шнурок с перстнем, положил на стол, так что бессмертному довольно было протянуть руку, чтобы забрать его; сам же устало опустился в кресло и, откинувшись на спинку, сомкнул тяжелеющие веки.
Ортхэннэр всматривался в него внимательно, не отрывая глаз. Не глядя, забрал, в ладони спрятал перстень, а когда разжал руку - совсем другое кольцо было в ней, то, где змеи обвивали ледяную глубь шерла. Потянулся через стол; положил Кольцо на столешницу перед своим гостем.
- Не сейчас, саурианна, - не открывая глаз, проговорил Хэлкар на ханаттай-ита: привык. - Я очень устал. Мне нужно отдохнуть.
Ещё несколько мгновений Ортхэннэр помедлил, а потом, тихо поднявшись, вышел из комнаты, где в кресле спал смертельно усталый седой человек в запылённой дорожной одежде, дышал глубоко и бесшумно. Узкий древний клинок лежал у него на коленях: пальцы последним привычным движением прежде, чем замереть надолго, чуть сдвинули ножны, коснулись основания клинка, где мерцала сейчас льдистая кьатта Хэлрэ.
На столешнице перед спящим лежало первое из Девяти Колец, и камень его был как зимняя прозрачно-чёрная ночь.
[
…Пепельно-серый стебель той травы, что вечно остаётся безымянной, с сухим шорохом клонится под порывами ветра. Покой без привкуса горечи: тишина души, шелест кленовой крылатки, в медленном кружении коснувшейся плеча, яркие коробочки бересклета, прозрачная сталь воды и небелёный холст небес, смятый складками облаков. Предзимье: время обречённых и бессмертных.
Человек замер на краю невысокого обрыва, единый с тёмными елями, острой рябью на глади озера и усталым спокойствием облаков. Сорвал сухой колосок, растёр его в пальцах; дунул на ладонь, не отводя взгляда от озёрной глади, не следя за полётом лёгких бледных семян.
И озеро откликнулось его взгляду. В возвышенном покое поднимались к небу шатры и шпили башен - кристаллами дымчатого хрусталя, наливаясь прозрачной темнотой мориона - водой из тихого сердца лесного озера; взблескивали острой чернотой обсидиана, грозовым отсветом воронёной стали. Лентами кольчужного плетения протянулись между башнями переходы и галереи: одевались зимним камнем, осыпанные снежинками случайных звёзд. Сухим ломким шорохом бледные травы льнули к подножию стен; рассечён ледяным клинком, разошёлся полог облаков, и бледно-золотые прозрачные полотнища осеннего света отвесно пали на ледяной замок.
Человек стоял на краю невысокого обрыва, вглядываясь в сон, рождённый памятью осени. Памятью мира. Рука человека привычно лежала на рукояти узкого меча, чуть сдвинув ножны - так, чтобы пальцы касались основания клинка. Человек не шевелился. Великая тишина объяла его душу.
И лишь когда начал меркнуть ломкий льдистый свет, человек ушёл, роняя оставшиеся в ладони сухие зёрнышки той травы, что вечно остаётся безымянной.
[1] Ке́рниен (ХИ) - букв. «копейщик» от ке́рна- «копьё».
[2] А́йнаран (ХИ) - кипарис.
[3] Эни́д Йахэ́т (ХИ) - «глазница Смерти»; бессточное солёное озеро в центральных областях Ханатты.
[4] Тáнна (ХИ) - «наставник, советник». Понятия танна и хэ́танн изначально восходят к единой форме хэтáнна «тот, кто умеет писать». Позднее танна начинает обозначать человека, занимающего определённую должность или выполняющего определённые обязанности.
[5] Айáнна (ХИ) - «высокий, небесный»; титулование ненаследного принца.
[6] Кератáна (ХИ) - «соколиный город». Хали́т, тж. Тáна-Халит - «город платанов».
[7] Сауритáнна (ХИ) - «предшествующий солнцу, предвестник солнца»; титулование наследного принца. Ср. сáурит «жаворонок».
[8] Саурáнна (ХИ) - «муж-Солнце»; титулование короля, используется в тех случаях, когда не произносится полное имя. К именам королей добавляется -анна/-енна; принц Керниен после восшествия на трон именуется Керниенна.
[9] Хэ́танн (ХИ) - «мудрый муж, наставник»; уважит. обращение к старшему, более мудрому. Изначально имело значение «тот, кто умеет писать», см. Хэ́тум.
[10] Сауриттáви (ХИ) - букв., «молчание жаворонка», самый жаркий и засушливый сезон.
[11] Анна́йн ан-одаи́м (ХИ) - «народ мореходов»; нуменорцы. Ан-ода́и, мн. ан-одаи́м - моряк, «человек моря», от ода́ - море
[12] Энéхтар (Кв.) - «тот, кто был солдатом», ср. óхтар «воин, мечник, пехотинец».
[13] Э́шара́т (ХИ) - «земля огня» (от (х)эш «огонь» и ара́т(а), «земля (в общем смысле слова)»; северо-западная часть Мордора (Горгорот).
[14] Ни́мир (Ад.) - букв., «сияющие»; эльфы.
[15] Менéлмакил (Кв.) - «меч небес».
[16] Нан нар-Ри́анайн, Нан-Ри́аннайн (ХИ) - «гранатовый холм», от риана́и, мн.ч. ри́анайн «гранатовые деревья, гранатовая роща». У́мбар - искаж. Нан У́ммар, «морской холм»; хотя название омонимично слову у́мбар (Кв.) «рок, злая судьба», это случайное совпадение.
Посланец привалился к стене и, казалось, задремал, но Керниен знал - слушает, не пропуская ни единого слова, просеивая донесения и доклады, как золотоносный песок Хъяран-ллар, оставляя только самое важное. Не соглашаясь. Не возражая. Не споря. Когда придёт время, он просто сообщит своё решение, всегда - наилучшее и безошибочное. Раздражающая привычка, как и его манера обращаться к принцам крови не по имени, но по титулу.
Совет, между тем, подходил к концу. Все вопросы были решены: где и как встретить врага, где и как биться до последнего, защищая дорогу к столице. Напутственных речей не было, собравшиеся стали расходиться. Остались лишь наследник, три военачальника и сумеречная фигура у самой двери - как густая вечерняя тень. Но именно от этой тени ждали одобрения плана, а ещё лучше - обещания помощи.Повисла неловкая пауза.
Хэлкар поднялся, подошёл к столу, по пути сбросив плащ на спинку богато украшенного кресла. Левой рукой развернул карту к себе; некоторое время всматривался в неё.
- Войска, сосредоточенные здесь, у переправы, завтра начнут отходить на восток, создавая некую видимость сопротивления, - заговорил негромко. - Слишком быстрого наступления нам не нужно. Отходить, самое меньшее, на три дневных перехода. Часть лёгкой пехоты останется вот тут и рассеется: в этих горах прятаться можно годами... Кто наступает здесь?
Военачальник Айнаран [2], которому имя подходило, как битюгу-тяжеловозу - седло степного быстроногого скакуна, молчал, а потому Хэлкар счёл возможным задать вопрос иначе:
- Какое знамя?
- В зелёном поле - чёрный вепрь с золотыми клыками и копытами.
- Арандир, - в голосе советника послышалось что-то похожее на удовлетворение. Жестом он подозвал Айнарана ближе.
- Вот здесь вам следует оказать сопротивление его войскам. Самое упорное, какое только сумеете. Будете медленно отводить силы к этому ущелью. С боями. Будут потери.
- Непременно с боями? - ирония в голосе Айнарана звучала несколько наигранно.
- Непременно.
- Но… ведь здесь же ничего нет! Здесь нечего защищать!
- Вот только Вепрь об этом не знает. Ваша задача - заманить его как можно дальше. Сюда.
Военачальник онемел. На его лице начал медленно проступать ужас.
- К Энид Йахэт [3]? - решился уточнить Керниен. Ему тоже было не по себе.
- Да, - кажется, советник полагал дальнейшие разъяснения излишними, потому продолжил уже о другом. - Основная часть войск сосредоточится здесь, ближе к столице. Переправившись через реку, нуменорцы не смогут держать сплошной фронт на таком пространстве, тем более что одной большой армией передвигаться по этому взгорью всё равно невозможно. Разобьются на несколько групп поменьше. Между ними свободно войдут отряды лёгкой конницы и перережут в тылу армии все дороги. Главнокомандующий нуменорцев будет вынужден либо брать хорошо укреплённые подступы к столице с лёту, зная, что в спину ему обязательно ударят, либо бросить часть сил на восстановление порядка у себя в тылу. Задействуйте лёгкую пехоту: она отлично знает местность. Не пройдёт и трёх месяцев, как нуменорцы будут вынуждены отступить назад, к Хъяран-ллар. Позаботьтесь о том, чтобы на их пути в каждом крупном селении у вас были свои люди, которые отравят колодцы и корм для коней. Во время отступления на войско нуменорцев пойдут основные силы: не сильно отставая, но и не вступая в бой. Для вас главное - не геройски биться до последнего, а сохранить как можно больше своих людей, что будет весьма затруднительно, если вы войдёте в непосредственное соприкосновение с нуменорской тяжёлой пехотой. К тому моменту, когда они отойдут к реке, потеряют от трети до половины своих. И это, заметьте, без единого крупного сражения. А уже у Хъяран-ллар...
- Что? - растерянно спросил Керниен.
- Вот там и посмотрим. По обстоятельствам. На всякий случай озаботьтесь заранее достаточным количеством лёгких лодок выше по течению, чтобы можно было переправиться чуть раньше них. Нельзя же давать скучать людям - гости, как-никак. Вы что-то хотели сказать? - Хэлкар в упор посмотрел на Айнарана. Тот расправил плечи:
- Это... против чести. Не по правилам войны, - проговорил напряжённо, катая желваки на скулах.
- Извольте запомнить, - если вы, конечно, желаете победить и остаться при этом в живых, - что на войне нет правил. Равно как и не существует понятий «честный», «бесчестный», «благородный» и «подлый». Существуют понятия «побеждённый» и «победитель», - прошу заметить, весьма относительные, - и понятия «живой» и «мёртвый», в большинстве случаев совершенно неоспоримые. А вещать о том, что война была выиграна нечестно, предоставьте родственникам погибших и побеждённых, они это любят.
- У вас есть ещё какие-то пожелания, танна [4]? - невпопад спросил наследник.
- Да. Дайте хорошего коня. Мне надоело постоянно их менять.
Противник того, на чьём знамени красовался грозный Чёрный Вепрь, не ошибся. Со всей яростью, стремясь сокрушить упорное сопротивление южан, Арандир рвался вперёд, не замечая, что проваливается в ловушку, как в зыбучий песок: всё дальше и дальше, по злым, выжженным солнцем землям, среди коричневато-серых скал, по каменистым дорогам - всё глубже внутрь страны, в те края, которых не было на картах…
А теперь шёл уже третий день затишья. Тревожные часы дежурства тянулись в томительном бесплодном ожидании. Не выныривали из жаркого дневного марева силуэты верховых - на пределе видимости, там, где даже прославленные лучники Нуменора не могли бы их достать. Войско, сражавшееся с ними упорно, кроваво - исчезло, словно бы растворилось в мареве пустыни. Они остались одни. Их оставили в покое; нет, теперь Арандиру было ясно - их просто бросили в лабиринте причудливо нагромождённых утесов, источенных ветрами и тысячи лет назад ушедшей отсюда водой. Ничего здесь не было кроме этих скал, серо-жёлтых, рассечённых ржавыми и охристо-рыжими полосами, кроме редких приземистых деревьев, не дававших ни тени, ни надежды найти рядом воду. И с чистого, без единого облачка, запредельной глубины неба следило за людьми немигающее око солнца: неотступно. Неусыпно.
Пожалуй, ещё никогда Арандир не испытывал такой беспомощности, как в тот миг, когда услышал: море. Сначала он подумал, что это примерещилось ему от жары - но десятки, сотни людских голосов подхватили слово: гул ширился, рос, как шум прибоя. К нему подбежал один из высланных накануне разведчиков, в нетерпении надежды не способный ни подойти с достоинством, ни доложить новости, как положено:
- Всего… чуть больше дня пути… - он задыхался, едва не плача, и неудержимая отчаянная улыбка проступала на лице, - там, впереди - море…
Море.
Это жизнь. Это - дорога домой. Это - дом. А корабли найдутся.
Солнце клонилось к закату, но никто и не подумал пережидать ночь. Усталость, жажду, голод, отчаянье - всё утолила надежда. К утру после небывалого ночного перехода они уже стояли на краю обрыва и смотрели на сияющее внизу море: яркая бирюза, глубокая чистая синева - сине́е драгоценных сапфиров из восточных земель - в белоснежной оправе песка. Именно здесь и остановились разведчики, отсюда повернули назад, спеша принести добрые вести измученному войску.
Закованная в металл колонна начала спускаться вниз, обтекая скалы, выискивая не слишком крутые тропы.
- Ну вот, уже почти пришли, - сухими потрескавшимися губами улыбнулся Арандир. - Почти пришли…
Люди спешили к медленным волнам, к воде, к надежде, а с обрыва за ними внимательно следили две чёрных птицы. Вороны ждали. Им было весело.
Войско остановилось в сотне рангар от безмятежных волн. Прозрачная зелёно-голубая вода лениво набегала на ослепительно-белый берег, отступала бесшумно. Почему-то не было чаек - но это не встревожило по-настоящему, только едва ощутимо царапнуло неправильностью.
Арандир не повышал голоса, но услышали его все:
- Мы дошли. Завтра… завтра мы будем выбираться отсюда. А сегодня - всем отдыхать.
- Мы дошли, - сказал он, ступив на влажный песок у края прибоя. Внезапно остановился; замер, в недоумении глядя под ноги. Потом наклонился и зачерпнул песок рукой.
Дошли… - в последний раз шевельнулись губы: на миг раньше, чем он услышал режущий, страшный вопль оттуда, где по колено в прибое сгрудились солдаты.
Сквозь его пальцы маслянисто сочилась крупная белая соль.
- Они умирают…
- Да, - подтвердил советник.
- Что же… что нам делать теперь? - у Нарана дрогнул голос.
Советник пожал плечами. Посмотрел вниз.
- Это уже не важно. Можете добить. Можете взять в плен. Можете позволить уйти - тем, кто останется жив. Даже водой их можете снабдить - я вижу, как вам хочется проявить милосердие к побежденным, айанна [5]. Это больше не армия. Потому - всё равно. Они ваши.
И, развернувшись, пошёл к коням, более не интересуясь судьбой Чёрного Вепря и его людей.
Вороны на скале шевельнули крыльями, но взлетать не стали. Они были согласны с советником.
Люди спят по ночам, но ему уже не нужен был сон. И, лёжа навзничь на жёстком солдатском ложе, он пытался вспомнить. Ему казалось, это очень важно - вспомнить имя, которым его называли прежде, чем он стал Хэлкаром. Но мысль сворачивала в сторону, слово ускользало, воспоминания утекали водой сквозь пальцы. Приходило другое - то, о чём он не мог не думать.
Наверное, я понадобился Тёмному именно поэтому. Меня не нужно переделывать. Я - совершенное орудие. Меч, сменивший хозяина. Я был и остался - клинком в чужой руке.
Юноша вихрем ворвался в шатёр, глаза его сияли:
- Победа! Ты слышишь - мы победили! Они отступают!
Сидевший за столом кивнул, не отрываясь от разложенных перед ним карт.
- Ты что... ты не рад? Это же - победа!
- Это ваша первая война, айанна? - голос советника звучал глуховато и ровно. Как всегда.
- Да, - растерянно ответил юноша.
- Подойдите, прошу вас... Посмотрите: вот здесь... и здесь... Кератана и Халит [6], два города, перекрывающие Западную дорогу и путь к столице. Или к Хъяран-ллар: зависит от точки зрения. Наступление необходимо начать завтра, пока противник не успел отдохнуть и подтянуть свежие силы. Если занять два этих города и оставить в них сильные гарнизоны, можно будет говорить о победе.
- Солдаты устали, советник, - с порога заговорил Керниен. - Им нужен отдых. Хотя бы день или два...
- Этих дней у нас нет, сауританна [7]. Выступаем завтра перед рассветом.
- Но...
- Вы хотите выиграть эту войну? - над повязкой-атаннару, защищающей лицо от пыли, на мгновение сверкнули ледяные глаза; Керниен замер. - Завтра перед рассветом, сауританна.
Война откатывалась к закату - волнами отлива. Один из двух городов, поименованных советником принца Керниена, был взят - коротким, страшным, кровавым штурмом. Оставалась белостенная Кератана и немногочисленный отряд воинов Запада, не желавший отступать - как не отступал их полководец.
То, что их полководец был - или считался - мёртвым почти семь лет, не имело ни малейшего значения.
- …Я предложу им жизнь и свободу.
- Бесполезно.
- Мы умеем ценить доблесть врагов, советник, - Керниен слегка повысил голос.
- Вы не поняли меня, сауританна. Они не примут вашего предложения.
- Откуда вам это известно? - с горячностью, почти заносчиво бросил Наран.
- Вы слишком молоды, айанна. Вы видели их знамя - красный меч в белом поле? Это ветераны, - и, обернувшись к Керниену: - Убейте их всех, сауританна - потому что, пока они живы, вам не будет более страшного врага. В ближний бой не вступайте, иначе ваши потери будут слишком велики.
- Я не отдам такого приказа, советник, - с силой проговорил наследник.
Названный советником поднялся:
- Тогда это сделаю я.
[
- Я хотел говорить с тобой, Керниен сауританна... сауранна [8], - поправился жрец, - о теперешнем твоем советнике.
- Я слушаю тебя, Хэтум-аннаи.
- Удали его от себя.
Керниен - нет, с недавних пор Керниенна - недоумённо поднял бровь:
- Что заставляет тебя говорить так, хэтанн [9]? Никогда не было у меня советника, более сведущего в делах военных; и разве с его помощью не одержали мы множества побед? - проговорил, невольно попадая в тон жрецу.
- Пусть так; но выслушай меня. Знаю, ты скажешь - он пришёл к нам от Посланника Солнца; но благословения Солнца нет на нём. Сколько месяцев провёл он в степях Ханатты, но лицо его всё так же бледно, словно лучи благого светила никогда не озаряли его. Касался ты его рук? - даже в жаркий полдень сезона сауриттави [10] они холодны как лёд. Заглядывал ты в его глаза? - они подобны воде горных озёр, но в них ничего нельзя прочесть. Он - как демон ночной пустыни, сауранна. Он страшит меня.
Керниенна усмехнулся:
- Мне странно слышать такие речи от служителя Хэтума. Разве в обычае мудрых страшиться неведомого? Что с того, что он иной, чем мы? Лучше прочих известно тебе, сколь разные народы населяют мир...
- Ты сказал верно, и это - ещё одна причина, по которой я советую тебе отвергнуть его помощь. Разве ты не видел его лица? - это лицо человека из Западной земли, но неподвижное и бесстрастное, как лик мертвеца. Вспомни: он избегает твоих пиров. Было ли так, чтобы в твоём шатре он выпил хотя бы кубок вина, чтобы преломил хлеб? Тебе известен обычай: в доме врага не вкушай пищи. Лишь Солнцу ведомо всё; откуда нам знать, быть может, и сам Посланник ошибся в нём?
Керниенна недоверчиво покачал головой. Нельзя сказать, чтобы он не задумывался о странностях своего советника, но никогда не придавал или не хотел придавать им значения. Однако дольше уклоняться от разговора было невозможно.
- Нет у него ни женщины, ни друзей, - всё в той же привычной манере продолжил жрец, - в шатре своём живёт он один, словно бежит людей...
- Может быть, ты прав: он действительно чужеземец или даже демон, служащий Саурианне, - заговорил Керниенна. - Однако вряд ли ты станешь оспаривать то, что он заботится о войске едва ли не более всех прочих моих военачальников: не сам ли он объезжает лагеря, дабы убедиться, что солдаты ни в чём не знают нужды?
- Пусть так; с этим не стану спорить. Но, мыслится мне, он печётся о людях не более, чем гончар - о том, чтобы не высохла до времени глина, или плотник - о том, чтобы не рассохлось дерево, назначенное им для постройки. Если нужно будет построить из трупов переправу через Хъяран-ллар, он сделает это, выстлав путь к победе телами твоих воинов, о которых, как ты говоришь, он заботится. Скажи, разве я не прав? Или ты забыл штурм Халит?
- Нет, - ответил Керниенна. - Нет, я помню. Однако же ты не сможешь обвинить его в том, что эти жертвы были напрасны: ни капли крови лишней не было пролито по его вине. Станешь ли отрицать это?
- Вспомни Кератану! Он приказал перебить отряд воинов Западной земли, даже не предложив им пощады. Ты не отдал приказа - и он сам приказал лучникам расстрелять их! Разве в том была нужда? Ведь законы честного боя ведомы тебе... А те, кого он заманил к Энид Йахэт?
- Он проявил милосердие, позволив им жить. Их снабдили водой и дали возможность уйти к своим…
- Милосердие проявил твой брат; советник лишь позволил это. Ты говоришь, что он ведёт нас к победе - но ответь, нужны ли тебе победы любой ценой, сауранна? Или ты готов принять их из рук демона, предателя своего народа?
Керниенна молчал.
- Я рассказал тебе всё, что мне ведомо, всё, что видели мои глаза, - не дождавшись ответа, продолжил жрец. - Если хочешь узнать больше - сделай так, чтобы твой советник открыл лицо перед пленными аннайн ан-одаим [11]: может статься, Солнце нам в помощь, кто-нибудь из западных мореходов узнает его, и тебе станет ведомо его истинное имя. Тогда ты сам сможешь судить, прав ли я. Я не хочу ни на кого возводить напраслину, сауранна, будь то даже демон. Но сделай так, как я прошу: удостоверься во всём сам, и, если я не прав - отошли меня прочь.
Керниенна молчал долго. Может, дольше, чем следовало.
- Ты мудр, хэтанн, - проговорил он наконец. - Неужели действительно веришь в то, что судьбы наши управляются всесильными демонами и духами? Неужто полагаешь, что они делают выбор за нас?.. Чего ты хочешь добиться своим испытанием? Доказать мне, что он - сын Западной земли? Это и без того ясно любому, кто видел его лицо. Узнать его имя? - спроси, и он ответит, потому что не видит смысла во лжи. Причинить ему страдания? - ни к страданиям, ни к радости его душа не готова. Он не демон, нет. Он - человек, не понимающий своей сути; тот, кому многое дано - и кто не может воспользоваться ни одним из этих даров, даже и даром смерти. Не умеет. Не мешай ему идти своим путём: не тебе и не мне направлять его. Ты же пытаешься выше вытянуть колос пшеницы из земли, будто не знаешь, что так можно не заставить его вырасти и созреть скорее, но лишь погубить. Нет, хэтанн, испытания не будет. Это моё слово.
И таким был взгляд нового короля Ханатты, что жрец Хэтума склонился перед ним без слова, принимая его решение.
[
Солдаты верят ему. По обе стороны Южной реки, золотой Хъяран-ллар - верят, безоглядно и навсегда. Ему решать, кто умрёт завтра: те, кто на западном берегу - или те, кто на восточном.
Он снимает перстень, который много месяцев назад получил от немногословного своего собеседника. Вовсе не потому, что сейчас перстень со знáком, похожим на око, жжёт его: такое хорошо разве что для баллад, вроде легенды об эльфийских Камнях. На деле, он знает, было по-другому. Он видел это во снах: Камень оказался равнодушен к прикосновениям Феанариони, их Клятве и крови не менее, чем равнодушно кольцо-знак к его нынешним мыслям и чувствам; к нему самому. Потому что в знаках и символах лишь тот смысл, который придаём им мы сами.
Просто решение должен принять я, - думает он. - Не Меч Единого и не посланник Земли Огня, а я сам; я.
И снова эта мысль вызывает у него тихое, медленное, сродни недоумению чувство, длящееся, пока он продевает шнурок сквозь перстень, затягивает узел. Надевает шнурок на шею - прячет под рубаху перстень, не чувствуя холода металла. Оказалось - так просто! - что, становясь оружием в руке того, кого прежде считал врагом, ты не делаешь выбора. Оказалось, выбор - вот он: здесь и сейчас. Тот выбор, который ты сам предлагаешь себе; который должен сделать и принять - сам.
Без белого, алым знаком меча рассечённого полотнища над головой, без лавового ока перстня на руке - один на один с собой сидит в шатре энэхтар [12], немигающими глазами глядя в пламя, вспоминая неведомо кем сказанное: в пламени свечи живут саламандры, и людям не до́лжно тревожить их. Вернее же всего - никто не говорил ему, а просто он знает теперь: можно протянуть руку, и в ладонь из пламени скользнет ящерка, будет смотреть обсидиановыми блестящими каплями глаз, и лавовая чешуя её будет пульсировать огнём, уже не обжигая его кожи.
До рассвета - не шевелясь, опустив подбородок на сцепленные пальцы, сидит тот, кто перестал быть солдатом на чужой войне, вечно делающим выбор без выбора: перестал быть воином Нуменорэ, посланцем Эшарат [13], полководцем Ханатты и советником её короля, потому что стал - собой. И некому заглянуть в его мысли, а на лице привычно не отражается ничего.
Наутро он поднимается одним движением, словно и не было ночи, проведённой в бессонной неподвижности; раздевшись, умывается, обтирается грубой влажной тканью, и капли ледяной воды скатываются с его кожи, как песчинки с отполированного клинка. Переодевшись, берёт древний меч с шёлково-морозным узором на клинке, и впервые рукоять ложится ему в ладонь так, словно сделана под его руку.
Откинув полог - выходит из шатра.
Один ученик у него всё-таки был. Только один - и именно он возглавил армию Анадунэ, потерявшую полководца; именно он сохранил эту армию. Он не дошёл до столицы Ханатты, потому что иначе армия не вернулась бы; уже проваливаясь в ловушку, поставленную его учителем, успел сделать шаг назад. То, чего не сумел Арандир, прозванный Вепрем, он - сделал. Поступил так же, как поступил бы на его месте Хэлкар. Он, единственный из всех, понял, кто стоит во главе армии врага. Этот полководец хорошо понимал, что всё происходящее - лишь перестановка фигур на доске. Когда ему говорили, что у Анадунэ ещё есть силы для этой войны, когда у него требовали объяснений, отчёта в его действиях, он сказал: я буду отвечать только перед Единым. И, помедлив, прибавил, словно бы нехотя: в лице короля Анадунэ.
Этот - мог бы стать королем. В отличие от его учителя, ему не были чужды человеческие слабости.
Если ты способен мыслить, то мысли и поступай так, как не ждут от тебя, - было когда-то сказано ему. - Если нет - выполняй приказ.
Он хорошо усвоил урок.
Потом король Анадунэ по достоинству оценит своих командиров, вовремя выведших армию из западни, вовремя понявших, что слабый, плохо защищенный Харад - всего лишь приманка, за которой адунаи ожидают стальные челюсти ловушки, созданной Тёмным Властелином. Простит им неизбежные, страшные потери. Но всё это будет - потом. А пока что победоносная армия отступала, чтобы на том берегу дать решительное сражение южанам и обернуть вспять ход войны. Переправа началась, и полководец Анадунэ, наблюдавший за этим, отвлёкся лишь на миг, чтобы, обернувшись к двум младшим офицерам, понять: эти двое уже не будут сопровождать ни его, ни кого-либо другого, никогда и никуда. Для того чтобы понять: пришло время наконец-то поговорить со своим бывшим учителем.
Они были как братья. Равного роста, одинаково сложены, похоже одеты; даже волосы у них были схожего цвета, только у учителя - седые, а у ученика - белые, как молоко. Редкий цвет: в столице шептались, что тут не обошлось без крови нимир [14].
Полководец, носивший высокое имя Менелмакил [15], был опытен и искусен во владении мечом - но, в первую очередь, он был учеником своего учителя.
- Ты хорошо учил меня, - сказал он. - Очень хорошо.
В звоне стали, нанося удар за ударом, повторил ещё раз: ты хорошо учил меня.
И в тот миг, когда нуменорская сталь должна была окончательно решить вопрос, кто же здесь настоящий учитель, а кто - неудавшийся, клинок ученика внезапно провалился в пустоту, и откуда-то сбоку, заглушаемый толчками крови, вырывающейся из рассечённой сонной артерии, ему послышался знакомый голос:
Не всему.
В тело полководца Нуменора упёрся нуменорский же сапог, столкнув это тело вниз, в неглубокий овраг. Военный советник Ханатты поднял крылатый шлем командующего, надел его и отправился отдавать приказы армии Анадунэ на чистейшем адунайан. Он не слушал тех, кто уверял его, что через день-два, перегруппировавшись, армия Запада может перейти в контрнаступление. Решение его было окончательным. Изрядно поредевшее войско Анадунэ всё ещё оставалось могучей силой, но полководец не собирался пускать эту силу в ход. Впрочем, ему не слишком рьяно возражали - ни офицеры, потрясённые и растерянные, ни солдаты, обессиленные боями и гибелью товарищей. Скорее, и те, и другие были благодарны своему командиру, хотя навряд ли кто-то решился бы сказать об этом вслух.
Когда ханаттанайн высадились на западном берегу реки, навстречу им вышел мёртвый полководец Анадунэ. Ни один из прошедших огонь и переправу не решился подойти к нему и объявить его пленником - никто и шага вперёд не сделал, только Керниенна. Полководец снял шлем, - ветер взметнул седые волосы, - бросил его под ноги принцу и сказал на безупречном ханаттай-ита:
- Эта война вами выиграна, сауранна.
Никто не смотрел ему в глаза.
- Пусть им отвезут тело их военачальника, - уже шагая к королевскому шатру, между тем говорил советник; Керниенна поспешил за ним. - Со всеми надлежащими почестями, разумеется. Гонец доставит письмо. Послание я составлю сам, вам останется только подписать его и скрепить королевской печатью. Прикажите принести пергамент, сауранна.
Неполных три недели спустя государь Тар-Атанамир читал строки, начертанные каллиграфическим почерком, лишённым малейшего намека на личность писавшего:
Двух полководцев потеряли вы, и войско ваше было принуждено отступить к границам земель Юга. Однако нам нет нужды идти дальше; граница между нашими владениями да проляжет по реке, именуемой на ваших картах Харнен…
- …за которой лишь степи: ни тучных земель, ни богатств, таящихся в недрах земли, не найдем мы там. Слишком много средств ушло бы на то, чтобы проложить в этих землях дороги и построить крепости, дабы удержать завоёванное. Нам следует заботиться о благе наших подданных, а им нет пользы от бесплодных земель к югу от Харнен. Потому прежде, полагаю я, следует нам обустроить и укрепить колонии на западе и юге Покинутых земель. По прошествии времени мы вновь обратим взоры к югу - не на степи и предгорья, но на богатые приморские области. Поспешность здесь вредна. Следует действовать, не торопясь, не желая быстрых, но тщетных побед.
Государь Атанамир был в бешенстве. Не зная наверное, он догадывался, кто стоит за посланием короля Харада. Он намеревался немедленно собрать новую армию, двинуть её в бой, втоптать в пыль и песок тех, кто осмелился противиться его воле и воле Единого. Однако наследник Анкалимон оказался мудрее; ему, к тому же, почти всегда удавалось смирять приступы ярости, всё чаще настигавшие отца. Анкалимону виделся в этом знак приближающейся старости.
Мудрые и взвешенные мысли, высказанные Тар-Атанамиром в Совете скипетра, принадлежали, таким образом, наследнику.
Выразив должное сокрушение о судьбе молодого Арандира, король не преминул мягко попенять на его горячность и опрометчивость, за которую пришлось платить столь дорогой ценой. Подписал указ о вознаграждении семьям погибших. Отправил на покой тех, кто выжил и сумел возвратиться от Моря Мертвых. Горячим головам, призывавшим к немедленному отмщению и воздаянию, вкрадчиво посоветовал вернуться в Мар Илъянолева.
Следующий крупный поход на юг был предпринят только в 2280 году Второй Эпохи - уже при государе Тар-Анкалимоне, наследнике Атанамира и продолжателе его дел. Целью его, как и говорил Великий Король, были прибрежные территории, точнее же - сердце Морского Союза: Нан нар-Рианайн [16], иначе - Нан-Уммар, в летописях Запада именовавшийся впоследствии Умбаром.
[
Оказалось, провожатые ему больше не нужны. Не дав себе труда переодеться, даже не задумавшись об этом, как был - в запылённой одежде, пропахшей конским потом, Хэлкар прошёл в знакомый небольшой покой. Через голову снял шнурок с перстнем, положил на стол, так что бессмертному довольно было протянуть руку, чтобы забрать его; сам же устало опустился в кресло и, откинувшись на спинку, сомкнул тяжелеющие веки.
Ортхэннэр всматривался в него внимательно, не отрывая глаз. Не глядя, забрал, в ладони спрятал перстень, а когда разжал руку - совсем другое кольцо было в ней, то, где змеи обвивали ледяную глубь шерла. Потянулся через стол; положил Кольцо на столешницу перед своим гостем.
- Не сейчас, саурианна, - не открывая глаз, проговорил Хэлкар на ханаттай-ита: привык. - Я очень устал. Мне нужно отдохнуть.
Ещё несколько мгновений Ортхэннэр помедлил, а потом, тихо поднявшись, вышел из комнаты, где в кресле спал смертельно усталый седой человек в запылённой дорожной одежде, дышал глубоко и бесшумно. Узкий древний клинок лежал у него на коленях: пальцы последним привычным движением прежде, чем замереть надолго, чуть сдвинули ножны, коснулись основания клинка, где мерцала сейчас льдистая кьатта Хэлрэ.
На столешнице перед спящим лежало первое из Девяти Колец, и камень его был как зимняя прозрачно-чёрная ночь.
[
…Пепельно-серый стебель той травы, что вечно остаётся безымянной, с сухим шорохом клонится под порывами ветра. Покой без привкуса горечи: тишина души, шелест кленовой крылатки, в медленном кружении коснувшейся плеча, яркие коробочки бересклета, прозрачная сталь воды и небелёный холст небес, смятый складками облаков. Предзимье: время обречённых и бессмертных.
Человек замер на краю невысокого обрыва, единый с тёмными елями, острой рябью на глади озера и усталым спокойствием облаков. Сорвал сухой колосок, растёр его в пальцах; дунул на ладонь, не отводя взгляда от озёрной глади, не следя за полётом лёгких бледных семян.
И озеро откликнулось его взгляду. В возвышенном покое поднимались к небу шатры и шпили башен - кристаллами дымчатого хрусталя, наливаясь прозрачной темнотой мориона - водой из тихого сердца лесного озера; взблескивали острой чернотой обсидиана, грозовым отсветом воронёной стали. Лентами кольчужного плетения протянулись между башнями переходы и галереи: одевались зимним камнем, осыпанные снежинками случайных звёзд. Сухим ломким шорохом бледные травы льнули к подножию стен; рассечён ледяным клинком, разошёлся полог облаков, и бледно-золотые прозрачные полотнища осеннего света отвесно пали на ледяной замок.
Человек стоял на краю невысокого обрыва, вглядываясь в сон, рождённый памятью осени. Памятью мира. Рука человека привычно лежала на рукояти узкого меча, чуть сдвинув ножны - так, чтобы пальцы касались основания клинка. Человек не шевелился. Великая тишина объяла его душу.
И лишь когда начал меркнуть ломкий льдистый свет, человек ушёл, роняя оставшиеся в ладони сухие зёрнышки той травы, что вечно остаётся безымянной.
[1] Ке́рниен (ХИ) - букв. «копейщик» от ке́рна- «копьё».
[2] А́йнаран (ХИ) - кипарис.
[3] Эни́д Йахэ́т (ХИ) - «глазница Смерти»; бессточное солёное озеро в центральных областях Ханатты.
[4] Тáнна (ХИ) - «наставник, советник». Понятия танна и хэ́танн изначально восходят к единой форме хэтáнна «тот, кто умеет писать». Позднее танна начинает обозначать человека, занимающего определённую должность или выполняющего определённые обязанности.
[5] Айáнна (ХИ) - «высокий, небесный»; титулование ненаследного принца.
[6] Кератáна (ХИ) - «соколиный город». Хали́т, тж. Тáна-Халит - «город платанов».
[7] Сауритáнна (ХИ) - «предшествующий солнцу, предвестник солнца»; титулование наследного принца. Ср. сáурит «жаворонок».
[8] Саурáнна (ХИ) - «муж-Солнце»; титулование короля, используется в тех случаях, когда не произносится полное имя. К именам королей добавляется -анна/-енна; принц Керниен после восшествия на трон именуется Керниенна.
[9] Хэ́танн (ХИ) - «мудрый муж, наставник»; уважит. обращение к старшему, более мудрому. Изначально имело значение «тот, кто умеет писать», см. Хэ́тум.
[10] Сауриттáви (ХИ) - букв., «молчание жаворонка», самый жаркий и засушливый сезон.
[11] Анна́йн ан-одаи́м (ХИ) - «народ мореходов»; нуменорцы. Ан-ода́и, мн. ан-одаи́м - моряк, «человек моря», от ода́ - море
[12] Энéхтар (Кв.) - «тот, кто был солдатом», ср. óхтар «воин, мечник, пехотинец».
[13] Э́шара́т (ХИ) - «земля огня» (от (х)эш «огонь» и ара́т(а), «земля (в общем смысле слова)»; северо-западная часть Мордора (Горгорот).
[14] Ни́мир (Ад.) - букв., «сияющие»; эльфы.
[15] Менéлмакил (Кв.) - «меч небес».
[16] Нан нар-Ри́анайн, Нан-Ри́аннайн (ХИ) - «гранатовый холм», от риана́и, мн.ч. ри́анайн «гранатовые деревья, гранатовая роща». У́мбар - искаж. Нан У́ммар, «морской холм»; хотя название омонимично слову у́мбар (Кв.) «рок, злая судьба», это случайное совпадение.