Повесть (продолжение)
6
Спрятавшись за шкафом, который кому-то понадобилось водрузить на площадку рядом с мусоропроводом третьего этажа, я слушал разговор Тани с отчимом.
- … Я же вижу, что ты меня хочешь!.. - ее тон не допускал ни малейших возражений. - И не делай такие невинные глазки!.. Можно подумать, я не заметила, как ты пялился вчера на мою задницу, когда я гладила белье… Скажешь: в телевизор смотрел?.. А, Леш?
- Таня… - чувствовалось, что собеседник уже исчерпал все разумные доводы и мало, на что, рассчитывает, гоняя аргументацию по кругу. - Ну, ты же разумная девочка… Ты же должна понимать, что между нами ничего не может быть…
- Я не девочка! - она яростно провернула ключ в двери, и я невольно подумал, что же конкретно она сейчас имела в виду. - Не разговаривай со мной, как с идиоткой!.. Во зачем ты сейчас со мной прешься?!
- Твоя мама просила проследить, чтобы ты пошла на курсы… - уныло пробормотал ее собеседник. - Она платит деньги, а ты забиваешь…
- Она платит деньги, заметь!.. - краем глаза я видел, как Таня копается в сумочке, потом она достала зажигалку и переложила ее в карман джинсовки. - Не ты!.. Не стыдно, Леш, чтоб тебя баба гуляет?!
- Таня… - в его голосе была полная обреченность, и я вдруг ощутил по отношению к нему не только презрение, как поначалу, но и сочувствие. - Как ты так можешь…
По лестнице процокали каблуки, и я прильнул к стеклу, удостовериться, что она не удосужилась его дождаться.
Потом быстро сбежал вниз по лестнице, чтобы успеть перехватить его прежде, чем он скроется из виду…
Ночью мне приснилась какая-то галиматья, включавшая в себя Гапонова, Константина Станиславовича и почему-то Женю Куликова, которому я всенепременно должен был объяснить, как проехать на Фрунзенскую.
Я встал, прошел на кухню выпить воды, потом, прислушавшись к маминому ровному дыханию в соседней комнате, включил компьютер и набрал в поисковой строке Яндекса «программа Z».
На экране бодро высветилась куча сайтов, ни один из которых, разумеется, не содержал необходимой мне информации…
- Алик! - мама, оказывается, уже давно стояла на пороге комнаты, но я умудрился нацепить наушники, чтобы заодно послушать новый диск группы с кретинским незапоминающимся названием, который нахваливал на днях Женя, и пропустил ее появление. - Алик, ты почему не спишь?.. Четыре утра! - она возвестила это с интонацией вселенской катастрофы. - Тебе же завтра в школу!.. У тебя что-нибудь болит? - мама решила проявить озабоченность, которая раздражала меня даже больше, чем ее бесконечные наезды.
Я подумал. Вроде ничего не болело, и я отрицательно помотал головой, стараясь незаметно удалить поисковый запрос и гадая, что она успела подумать по его поводу.
Но маму, как оказалось, волновали совершенно иные вопросы…
- Ты стал плохо спать последнее время, - заметила она, вздыхая: на этом месте я, видимо, должен был преисполниться умиления по поводу ее непрестанной заботы. - У тебя часто подолгу горит свет…
- Ага, - сказал я, с тоской укладывая наушники в ящик стола, потому что определенно наклевывался Большой Разговор.
Большой Разговор, так же, как и Глобальные Воспоминания, был необходим маме, как воздух. Его она реализовывала, по счастью, значительно реже, раза два за год.
- Что «ага»? - возмутилась мама некачественной обратной связью, определенно, забыв про «завтра в школу» и «четыре утра». - Ты когда-нибудь научишься нормально разговаривать? Если тебя что-то тревожит…
Вот скажите, вы рассказали бы, что вас тревожит, после подобного вступления?..
Я энергично отрицательно помотал головой, делая вид, что мне вдруг резко захотелось обратно в постель. Но не тут-то было…
- Алик, я никогда не могу добиться от тебя ни слова, - она присела на мою кровать, отрезав пути к отступлению. - Я же, в конце концов, не чужой тебе человек!.. - я мысленно взвыл. - Может быть, что-нибудь в школе?..
Мама с надеждой заглядывала мне в глаза, словно наличие у меня проблем с учителями или сверстниками явилось бы для нее поводом для радости.
Я демонстративно потянулся к ночнику, и она, вздыхая, наконец, удалилась…
«Программа Z».
Я хлопнул себя по лбу, неожиданно осененный.
Никольский на мосту упоминал о «программе Z». О том, что он не мог в ней участвовать, как считает Гапонов.
Но мы обсуждали в это машине: в памяти сохранилось несколько обрывков, это был один из них…
При этом машины у Никольского нет.
Якобы нет.
Нестыковочка…
Нестыковочка…
Нестыковочка!
На этих мыслях я уснул.
… - Алексей! - окликнул я Таниного отчима, полагая, что он, как сделал бы я, да, наверное, любой адекватный человек на его месте, притормозит.
Но тот лишь ускорил шаг. В жизни он выглядел еще более заунывно, чем на фотографии: темный пиджак, похожий на тот, в котором отец был снят на свадьбе, небритые щеки, придававшие ему отнюдь не брутальный, а, скорее, неопрятный вид.
У Гусевой определенно поехала башня…
- Алексей!.. - испуганный, что я сейчас потеряю его из виду, я дернулся и наступил точно посреди огромной лужи, обдавшей нас градом коричневых брызг.
Танин отчим остановился.
- Ну, что тебе?.. У меня нет сотни на сигареты! И трех сотен на бутылку тоже не предвидится… - он вдруг внимательно посмотрел на меня и смущенно закусил губу. - Простите… Обознался… Зрение часто подводит… - очки его и вправду выглядели устрашающе. - Есть у нас во дворе один паренек, двинутый… Простите еще раз…
Он снова двинулся в путь, даже не потрудившись выяснить, зачем я обратил на себя его внимание.
- Алексей, - в третий раз позвал я, - у меня к Вам разговор. Уделите мне, пожалуйста, минуту времени, - как можно более вежливо выговорил я, не представляя, с чего начать. - Я учусь с Таней в одной школе…
- Очень рад за Вас, - сухо проговорил Танин отчим, не замедляясь ни на минуту.
- Дело не в этом! - я с досадой пнул попавшийся под ноги камень, и он отлетел к трансформаторной будке.
Алексей проследил взглядом за траекторией.
- Сколько у Вас минус? - вдруг спросил он с интересом.
- Три с половиной, - охотно отозвался я, радуясь началу завязывания диалога.
- Тоже был в Вашем возрасте, - скупо бросил он в пространство и обнадеживающе добавил. - Сейчас значительно больше. Приходится много работать с документами, знаете ли.
Я мысленно потер руки.
- По этому поводу я и хотел к Вам обратиться!.. - Алексей сразу поскучнел, но я постарался сохранить энтузиазм. - Мне нужна копия кое-каких документов, мне кажется, для Вас не составит труда…
- Полтос, - равнодушно прервал он, даже не глядя в мою сторону.
- Что, простите?.. - я захлопал глазами от неожиданности, не в силах собрать воедино тоскливо-интеллигентную внешность архивариуса и его деловитый сленг.
- Я сказал: пятьдесят тысяч, - небрежно пояснил Алексей, щурясь на пешеходный светофор. - Вам же нужны бумажки с грифом, не правда ли, мой юный друг?.. Хранящиеся за железной дверкой? Это не просто…
- Как Вы… - начал я, приходя все в большую оторопь от столь резкой смены декораций, но он только отмахнулся.
- Если бы они хранились в общем доступе, Вы бы их сперли и так. Тут не надо быть экстрасенсом, - я поежился, вспоминая недавнюю встречу на Краснолужском мосту. - Короче, молодой человек, - Танин отчим уверенным движением, тоже совершенно не вяжущимся с его тусклым обликом, поправил криво сидевшие на носу очки, - дело ваше, решайтесь…
- У меня есть только десять, - робко сказал я: эти деньги мама держала в комоде, оставив их мне на пуховик.
Без пуховика, по моему скромному мнению, вполне можно было обойтись…
- Десять… - Алексей задумался. - Что Вам конкретно нужно?..
Я сказал, честно говоря, ожидая в принципе любую реакцию, кроме той, что последовала.
Он воодушевился.
- Хорошо… За десять я сниму на мобильник их протокол. Приходите к пяти вечера к библиотеке: по понятным причинам мне не хотелось бы мотаться с такими файлами по городу…
Спрятавшись за шкафом, который кому-то понадобилось водрузить на площадку рядом с мусоропроводом третьего этажа, я слушал разговор Тани с отчимом.
- … Я же вижу, что ты меня хочешь!.. - ее тон не допускал ни малейших возражений. - И не делай такие невинные глазки!.. Можно подумать, я не заметила, как ты пялился вчера на мою задницу, когда я гладила белье… Скажешь: в телевизор смотрел?.. А, Леш?
- Таня… - чувствовалось, что собеседник уже исчерпал все разумные доводы и мало, на что, рассчитывает, гоняя аргументацию по кругу. - Ну, ты же разумная девочка… Ты же должна понимать, что между нами ничего не может быть…
- Я не девочка! - она яростно провернула ключ в двери, и я невольно подумал, что же конкретно она сейчас имела в виду. - Не разговаривай со мной, как с идиоткой!.. Во зачем ты сейчас со мной прешься?!
- Твоя мама просила проследить, чтобы ты пошла на курсы… - уныло пробормотал ее собеседник. - Она платит деньги, а ты забиваешь…
- Она платит деньги, заметь!.. - краем глаза я видел, как Таня копается в сумочке, потом она достала зажигалку и переложила ее в карман джинсовки. - Не ты!.. Не стыдно, Леш, чтоб тебя баба гуляет?!
- Таня… - в его голосе была полная обреченность, и я вдруг ощутил по отношению к нему не только презрение, как поначалу, но и сочувствие. - Как ты так можешь…
По лестнице процокали каблуки, и я прильнул к стеклу, удостовериться, что она не удосужилась его дождаться.
Потом быстро сбежал вниз по лестнице, чтобы успеть перехватить его прежде, чем он скроется из виду…
Ночью мне приснилась какая-то галиматья, включавшая в себя Гапонова, Константина Станиславовича и почему-то Женю Куликова, которому я всенепременно должен был объяснить, как проехать на Фрунзенскую.
Я встал, прошел на кухню выпить воды, потом, прислушавшись к маминому ровному дыханию в соседней комнате, включил компьютер и набрал в поисковой строке Яндекса «программа Z».
На экране бодро высветилась куча сайтов, ни один из которых, разумеется, не содержал необходимой мне информации…
- Алик! - мама, оказывается, уже давно стояла на пороге комнаты, но я умудрился нацепить наушники, чтобы заодно послушать новый диск группы с кретинским незапоминающимся названием, который нахваливал на днях Женя, и пропустил ее появление. - Алик, ты почему не спишь?.. Четыре утра! - она возвестила это с интонацией вселенской катастрофы. - Тебе же завтра в школу!.. У тебя что-нибудь болит? - мама решила проявить озабоченность, которая раздражала меня даже больше, чем ее бесконечные наезды.
Я подумал. Вроде ничего не болело, и я отрицательно помотал головой, стараясь незаметно удалить поисковый запрос и гадая, что она успела подумать по его поводу.
Но маму, как оказалось, волновали совершенно иные вопросы…
- Ты стал плохо спать последнее время, - заметила она, вздыхая: на этом месте я, видимо, должен был преисполниться умиления по поводу ее непрестанной заботы. - У тебя часто подолгу горит свет…
- Ага, - сказал я, с тоской укладывая наушники в ящик стола, потому что определенно наклевывался Большой Разговор.
Большой Разговор, так же, как и Глобальные Воспоминания, был необходим маме, как воздух. Его она реализовывала, по счастью, значительно реже, раза два за год.
- Что «ага»? - возмутилась мама некачественной обратной связью, определенно, забыв про «завтра в школу» и «четыре утра». - Ты когда-нибудь научишься нормально разговаривать? Если тебя что-то тревожит…
Вот скажите, вы рассказали бы, что вас тревожит, после подобного вступления?..
Я энергично отрицательно помотал головой, делая вид, что мне вдруг резко захотелось обратно в постель. Но не тут-то было…
- Алик, я никогда не могу добиться от тебя ни слова, - она присела на мою кровать, отрезав пути к отступлению. - Я же, в конце концов, не чужой тебе человек!.. - я мысленно взвыл. - Может быть, что-нибудь в школе?..
Мама с надеждой заглядывала мне в глаза, словно наличие у меня проблем с учителями или сверстниками явилось бы для нее поводом для радости.
Я демонстративно потянулся к ночнику, и она, вздыхая, наконец, удалилась…
«Программа Z».
Я хлопнул себя по лбу, неожиданно осененный.
Никольский на мосту упоминал о «программе Z». О том, что он не мог в ней участвовать, как считает Гапонов.
Но мы обсуждали в это машине: в памяти сохранилось несколько обрывков, это был один из них…
При этом машины у Никольского нет.
Якобы нет.
Нестыковочка…
Нестыковочка…
Нестыковочка!
На этих мыслях я уснул.
… - Алексей! - окликнул я Таниного отчима, полагая, что он, как сделал бы я, да, наверное, любой адекватный человек на его месте, притормозит.
Но тот лишь ускорил шаг. В жизни он выглядел еще более заунывно, чем на фотографии: темный пиджак, похожий на тот, в котором отец был снят на свадьбе, небритые щеки, придававшие ему отнюдь не брутальный, а, скорее, неопрятный вид.
У Гусевой определенно поехала башня…
- Алексей!.. - испуганный, что я сейчас потеряю его из виду, я дернулся и наступил точно посреди огромной лужи, обдавшей нас градом коричневых брызг.
Танин отчим остановился.
- Ну, что тебе?.. У меня нет сотни на сигареты! И трех сотен на бутылку тоже не предвидится… - он вдруг внимательно посмотрел на меня и смущенно закусил губу. - Простите… Обознался… Зрение часто подводит… - очки его и вправду выглядели устрашающе. - Есть у нас во дворе один паренек, двинутый… Простите еще раз…
Он снова двинулся в путь, даже не потрудившись выяснить, зачем я обратил на себя его внимание.
- Алексей, - в третий раз позвал я, - у меня к Вам разговор. Уделите мне, пожалуйста, минуту времени, - как можно более вежливо выговорил я, не представляя, с чего начать. - Я учусь с Таней в одной школе…
- Очень рад за Вас, - сухо проговорил Танин отчим, не замедляясь ни на минуту.
- Дело не в этом! - я с досадой пнул попавшийся под ноги камень, и он отлетел к трансформаторной будке.
Алексей проследил взглядом за траекторией.
- Сколько у Вас минус? - вдруг спросил он с интересом.
- Три с половиной, - охотно отозвался я, радуясь началу завязывания диалога.
- Тоже был в Вашем возрасте, - скупо бросил он в пространство и обнадеживающе добавил. - Сейчас значительно больше. Приходится много работать с документами, знаете ли.
Я мысленно потер руки.
- По этому поводу я и хотел к Вам обратиться!.. - Алексей сразу поскучнел, но я постарался сохранить энтузиазм. - Мне нужна копия кое-каких документов, мне кажется, для Вас не составит труда…
- Полтос, - равнодушно прервал он, даже не глядя в мою сторону.
- Что, простите?.. - я захлопал глазами от неожиданности, не в силах собрать воедино тоскливо-интеллигентную внешность архивариуса и его деловитый сленг.
- Я сказал: пятьдесят тысяч, - небрежно пояснил Алексей, щурясь на пешеходный светофор. - Вам же нужны бумажки с грифом, не правда ли, мой юный друг?.. Хранящиеся за железной дверкой? Это не просто…
- Как Вы… - начал я, приходя все в большую оторопь от столь резкой смены декораций, но он только отмахнулся.
- Если бы они хранились в общем доступе, Вы бы их сперли и так. Тут не надо быть экстрасенсом, - я поежился, вспоминая недавнюю встречу на Краснолужском мосту. - Короче, молодой человек, - Танин отчим уверенным движением, тоже совершенно не вяжущимся с его тусклым обликом, поправил криво сидевшие на носу очки, - дело ваше, решайтесь…
- У меня есть только десять, - робко сказал я: эти деньги мама держала в комоде, оставив их мне на пуховик.
Без пуховика, по моему скромному мнению, вполне можно было обойтись…
- Десять… - Алексей задумался. - Что Вам конкретно нужно?..
Я сказал, честно говоря, ожидая в принципе любую реакцию, кроме той, что последовала.
Он воодушевился.
- Хорошо… За десять я сниму на мобильник их протокол. Приходите к пяти вечера к библиотеке: по понятным причинам мне не хотелось бы мотаться с такими файлами по городу…