Мхамид и снова Загора
Мхамид, крошечный поселок посреди пустыни, расположенный примерно в ста пятидесяти километрах от Загоры, мы посетили из-за проходившего здесь в середине марта Международного фестиваля музыки кочевников (International Nomad Music Festival), куда съехались музыканты со всей Африки и Европы, чтобы в странных одеждах исполнять со сцены свои народные мелодии, топать, хлопать и завывать на непонятных языках.
Мы уселись в микроавтобус вшестером, чтобы по темной бескрайней Сахаре добраться из Загоры в этот маленький населенный пункт к первому вечеру трехдневного фестиваля. Машина останавливалась в каждой деревне, так как желающих попасть на фестиваль было много - такое большое событие здесь случается раз в год. В результате автобус забился двенадцатью пассажирами, немке Вики пришлось усесться ко мне на колени, а влюбленному марокканцу Юссефу плотно прижаться ко мне. Все начали знакомиться, угощать друг друга мандаринами и финиками и фотографироваться с нами.
В Мхамиде мы останавливались в гостях у бербера Рашида, который посреди пустыни построил нечто вроде гостиницы, нагородив на огромной территории кучу маленьких домиков, тентов и навесов.
В Марокко правило пяти рукопожатий не работает. В Марокко работает правило одного рукопожатия, поэтому очень скоро выяснилось, что весь автобус включая водителя знает нашего Рашида, а Юссеф, неожиданно для нас всех примчавшийся за тысячу километров из Эс-Сувейры, вообще гулял с владельцем гостиницы на свадьбе своего собственного брата.
Манерный Рашид, которого мы приняли за гея, напомнил нам всем героя фильма "Диктатор" от Коэна. Встретив нас в своем обыденном национальном наряде, он тут же начал показывать свои владения, по темноте таская нас от одного тента к другому, жестикулируя, громким голосом, с невероятным для понимая акцентом рассказывая, что уже построилось, а что только планируется сделать в этом гестхаусе.
Спустя пять минут после знакомства мы принялись хлестать водку, которую я, морщась и передергиваясь, пью лишь с иностранцами, каждый из которых считает за честь выпить это жгучее пойло со мной, русской, и очень удивляется моим возражениям.
Слушая непонятную болтовню Рашида и Юссефа, я поинтересовалась: на каком языке они говорят, арабском или берберском.
- Конечно берберский, - в один голос сказали они, - мы же в пустыне!
- Так вот почему я не могу вас понять! - ударил себя по лбу выпивший немец Францискус, для которого все неожиданно встало на свои места. - Вы на берберском говорите!
Пока друзья из Марокко, Германии и Америки рассуждали о том, что я ненастоящая русская - водку не пью, холода боюсь, наряжаться не люблю - влюбленный в меня Юссеф предложил совершить с ним прогулку к соседнему отелю, владельцем которого был его друг.
В гостинице, принадлежащей итальянцу, который много лет назад перебрался в марокканскую Сахару, проходил концерт гнауа. По периметру открытой террасы сидели музыканты с барабанами, бубнами, железками, подобиями балалаек и прочей дребеденью, а вместе с ними - постояльцы отеля.
После того, как мы вместе с Юссефом появились на террасе, концерт неожиданно прекратился и люди начали поспешно расходиться. Юссеф подскочил ко мне с криком "Ты совершила ошибку!" и потребовал отдать ему телефон. Недоумевая, я протянула другу свой айфон и поинтересовалась: в чем дело? Как выяснилось, появившись в компании незнакомых мне людей, я проявила к ним неуважение. Я должна была подойти лично к каждому из присутствующих и поздороваться с ним: "Ассаламу алейкум. Ассаламу алейкум. Ассаламу алейкум" - и так тридцать раз. Еще большей наглостью с моей стороны стало то, что я сфотографировала музыкантов, не спросив разрешения у присутствующих. Как выяснилось, на террасе восседала некая дама из королевской семьи, которая устроила истерику по поводу того, что я сфотографировала ее в такой неформальной обстановке. Подойдя к параноидальной толпе, Юссеф на глазах у присутствующих удалил размытый нечеткий снимок, ставший причиной скандала.
Эта ситуация меня очень разозлила. Марокко - страна параноиков, где каждый считает, что все камеры мира устремлены на него и что снимки с ним попадут в интернет и обязательно дойдут до президентов всех стран. Сколько раз, фотографируя милый домик или море, я сталкивалась с ситуацией, когда ко мне подскакивал случайный прохожий, две секунды назад находившийся за сто метров от меня, с требованием удалить фотографию с ним. Некоторые умники бывают не против фотографирования и требуют деньги за несуществующие снимки них в моем телефоне.
Когда возвращались обратно в отель Рашида, поднялся ветер, да такой, что ветки от пальм летали над головами. Человек, который ни разу в жизни не оказывался в пустыни ночью во время песчаной бури, не знает, что такое боль и отчаяние. Это тысячи уколов по всему телу, это слезящиеся глаза, это покрасневшее лицо, это спутавшиеся волосы, это все круги ада. Мы пытались разговаривать с Юссефом, но ветер обрывал наши слова, забивая песком рот.
Из-за песчаной бури программу первого дня фестиваля отменили, однако наши друзья, уже напившиеся к тому моменту, не очень расстроились и предложили совершить прогулку по поселку. Не знаю, зачем я их послушала, зная, какой ужас творится на улице. Все были пьяные, всем было все равно, а мне было больно. К тому же приставания выпивших Юссефа и Рашида становились все более явными.
Вернувшись в отель я направилась в домик, который мы заняли с Вики. Меня перехватил на террасе Юссеф, который стал просить меня разрешить ему спать с нами. После моего отказа и заявления о том, что в комнате Рашида есть свободная кровать, мой влюбленный друг начал прибегать к различного рода уловкам: сначала он заявил о том, что комната занята братом Рашида (который полчаса назад подошел ко мне лично и сказал: "Спокойной ночи, Алина, я ухожу спать к родителям"), затем начал говорить о том, как он несчастен и одинок, жаловаться на свою бывшую девушку и в конце концов заплакал, положив свою голову на мою грудь. Ситуации глупее не придумаешь: на моей груди громко рыдал 32-летний марокканский мужик, а я хотела писать и спать.
Поведение Юссефа очень напомнило мне глупые ситуации, в которые я попадала в Египте, общаясь с пылкими поклонниками: они рыдали, ползали на коленях, прибегали к очевидной лжи, и игнорировали мои просьбы и крики отстать и не приближаться ко мне. С Юссефом было так же: на протяжении недели в Эс-Сувейре я не уставала повторять просьбы на трогать меня и игнорировала его знаки внимания, однако этот безумец примчался спустя неделю ко мне в Мхамид, а позже, спустя еще пару недель, изъявил желание приехать за мой на север Марокко в Шефшауэн. Помимо этого, в каком бы городе на протяжении своего путешествия я не находилась, он просил у нас с Вики телефонные номера мужчин, с которыми мы проводили время, чтобы бесконечно названивать им и выяснять, все ли у нас хорошо, а мои отказы давать информацию о новых друзьях в Марокко игнорировал и написывал им на Фейсбуке.
Наорав на глупого марокканца, я удалилась под крики "В таком случае, Алина, я останусь спать здесь, на улице, и замерзну!!!".
Следующее утро началось в шесть утра со стука Юссефа в дверь ("Алина, ты все еще спишь?"), похмелья друзей и завтрака в родительском доме Рашида, где, по традиции, нас представили всем братьям и сестрам нашего хозяина.
Вместе с Рашидом и его братом Мухаммедом, добрым 19-летним юношей, изучающем иностранные языки в Агадире, мы совершили прогулку к касбе, по развалинам которой нам даже удалось полазить. В некоторых частях этой старинной крепости до сих пор находятся дома берберов, хозяйка одного дома напоила нас водой. Обратно возвращались через пустыню. Небольшой ветер вновь вынудил меня обмотать лицо платком, чтобы спастись от противной пыли.
Рашид сказал, что это я делаю зря: песок Сахары очень полезен для здоровья. По его словам, даже если он попадает в глаза, это не опасно и даже наоборот - человек может лучше видеть. Многие люди из Франции приезжают сюда по рекомендациям своих врачей: их закапывают на несколько часов в горячий песок, и после этого тело их не болит и они больше не боятся холода.
В пустыне солнце печет даже в марте. Поэтому, вернувшись домой, оставшуюся часть дня я, обессилев от жары, провалялась под тентом, прячась от солнца, слушая "Аллаху Акбар" и пытаясь уснуть несмотря на попытки Рашида сделать мне "настоящий берберский массаж".
Поняв, что наш хозяин далеко не гей, как мы предположили вначале, я стала рассуждать об идеале своего мужчины:
- Алина, ты должна быть осторожна сегодня вечером на фестивале, - сказал мне бербер, - там будет толпа пьяных людей, и они могут не контролировать себя.
- Ничего, я люблю пьяных, - пошутила я.
- Ты любишь пьяных мужчин? - Рашид недоверчиво выпучил свои черные глаза.
- Конечно, я же русская. Я люблю, чтобы мужик был пьян, командовал мной и бил меня и детей. О таком муже я мечтаю.
К сожалению, наш хозяин воспринял мои слова всерьез. Поэтому когда мы приехали на фестиваль, он начал яростно опустошать вторую бутылку водки, привезенную нами накануне - чтобы соответствовать идеалу моего мужчины. Юссеф, со своим разбитым сердцем, не отставал от него. Тут еще выяснилось, что на фестиваль приехал идеальный Али из Загоры - тот самый, что писал стихи и видел меня во сне. Все трое пытались привлечь мое внимание, постоянно увлекали меня в танцы, подхватывали на плечи, предлагали прогуляться по городу, купить каких-то безделушек, а между тем местные дети, шныряя по толпе, бесконечно щипали меня за попу. Нервы мои сдали, мною охватило отчаяние, и я начала пить водку, лишь бы не видеть и не слышать никого.
Выскочивший из толпы бербер в длинной голубой джелабе - такие носят только в пустыне - схватил меня за руки, пытаясь развеселить, и начал танцевать со мной. Как потом выяснилось, это был солист одной из групп, выступающих здесь. Вики, знаток всякой странной музыки, сказала, что этот чувак очень крут, объехал полмира и его все любят.
Водка меня не развеселила, и мне лишь захотелось спать. Я уселась на обочину дороги в надежде поймать какую-нибудь машину до отеля Рашида. Местные ребята на мотоцикле подбросили меня до дома, а спустя пять минут ко мне вновь примчался Юссеф. "Нет, сегодня я опять буду спать с Вики!" - я притворилась очень пьяной и буйной, и выпроводила марокканца с криками из своей комнаты. Тот опять попытался вызвать во мне хоть каплю сострадания, схватил палатку и заявил, что пойдет спать в пустынные дюны. "Отлично, - прокричала я вслед, - таким как ты только в пустыне и место!", - на самом деле я люблю Юссефа как человека, но слишком уж он непонятлив и глуп.
Утром Вики одолевало похмелье после двух стопок водки. Она рассказала мне о том, как спустя полчаса после моего отъезда ее тоже подобрали местные ребята на мотоцикле, чтобы довезти до дома и уговаривали поехать ночевать к ним: "Все равно твои друзья даже к утру не дойдут до дома по пустыне". Они дошли до дома за час.
Мне, как и Вики, в то утро было не по себе - от того, что вокруг меня как пчелы у меда вились мужики, я испытывала апатию и усталость. Я рассуждала о том, что от переизбытка мужского внимания могу стать фригидной и никогда больше не испытывать радость любви, а Вики меня успокаивала.
Мы вышли из своего дома лишь к пяти часам вечера, когда немцы уже успели накататься на верблюдах (которых я очень боюсь еще с Египта), а Рашид приготовить тажин к ужину.
На террасе у меня состоялся забавные диалог с 19-летним братом Рашида.
- Знаешь, что это такое? - спросил Мухаммед, показывая мне маленькую деревяшку с листочками.
- Нет, - призналась я.
- Если это поставить на стол - через месяц у тебя будет свидание.
- Да что ты! - воскликнула я, не понимая, о каком свидании может идти речь в арабской стране. - А ты хочешь, чтобы у тебя было свидание?
- Конечно, - сказал Мухаммед, печальным взглядом окинув пустыню, - здесь все хотят иметь свидания.
Я пожалела мальчишку. Такой красивый, а живет в пустыне и с девчонками не встречается.
Спустя пять минут пришел Рашид. Взяв со стола деревяшку с листочками, он задал тот же вопрос:
- Знаешь, что это такое?
- Да! - гордо заявила я. - Если это поставить на стол, то через месяц у человека будет свидание!
- Правильно, - сказал Рашид. - У нас уже есть свидания, но нужно больше.
Я упустила тот момент, что слово "свидание" и "финиковая пальма" на английский язык переводятся одинаково.
Нас ожидала последняя ночь фестиваля, из которой я не помню ничего, кроме приставаний красавчиков в длинных джелабах и моего молчаливого грустного поедания засахаренных орехов: музыка была так себе, и танцевать и смеяться не хотелось. Рашид бесконечно подходил ко мне сзади и обнимал, пытаясь заставить меня танцевать, и не выдержав, в конце концов поинтересовался:
- Могу я задать тебе один вопрос?
- Ну, давай... - я насторожилась.
- Только ответь честно, хорошо?
- Хорошо... - мне становилось страшнее.
- Ты любишь секс?
Я не знала, как ответить на этот глупейший вопрос и растерялась. Уставившись на Рашида как на идиота, я протянула неуверенно:
- Ну даа...
- Серьезно? - глаза моего собеседника округлились, а я растерялась еще больше.
- Ну наверное, - вновь протянула я, - мне же двадцать три, - от неожиданности заданного вопроса я даже забыла о том, что нахожусь в стране, где мужчины и женщины могут хранить свою невинность до старости.
- В таком случае могу я сегодня иметь один секс с тобой? - поинтересовался Рашид так просто, будто стрелял у меня сигарету.
- Нет, Рашид, это невозможно, - извиняясь, произнесла я.
- Но почему? - мой собеседник искренне недоумевал: если я люблю секс, то почему же я не хочу им заниматься.
Я хотела сказать что-то про любовь, взаимную симпатию и высокие чувства, но тогда бы мой соблазнитель начал рассуждать о том, что все это он испытывает как раз-таки ко мне, поэтому я ограничилась заявлением о том, что не подобает хозяину спать с его гостями, это неправильно. Рашид, вздохнув, согласился со мной и извинился. Нет так нет. Несмотря на то, что этот придурковатый и простоватый на первый взгляд паренек катался по пустыне на верблюдах в своей длинном платье, он оказался понятливее и воспитаннее некоторых товарищей, считающих себя образованными умниками.
Пока Рашид рассказывал мне грустную историю о том, что однажды у него был секс с девушкой, которую он очень любил и которая любила его, но родители заставили ее жениться на другом, наши друзья вновь напились водки и изъявили желание ночевать в палатках в пустыне, как это сделал накануне Юссеф, заверивший всех, что это было божественно и прекрасно. Я такую инициативу не поддержала и осталась спать в нашем с Вики домике одна. И правильно сделала: по словам друзей, примчавшихся ранним утром домой, ночью в пустыне стоял невероятный холод - песок охлаждается так же быстро, как и нагревается.
Несмотря на то, что по соседству ночевал Рашид, мне было страшно: тишину высокого звездного неба нарушали хрипящие крики верблюдов с соседней фермы, а это пострашнее звуков намаза, отдающегося эхом в пустынных горах.
Я уже уснула, когда в дверь мою постучались. Я не хотела открывать, однако стук продолжался, и к нему прибавились крики: "Алина, открой дверь!". "Кто это?", - завопила я, не понимая спросонья, что происходит. "Юссеф", - был ответ.
Мой влюбленный друг ворвался в дом и затараторил очередную сказку о том, что он пришел спасти меня от Рашида (который видел за стенкой уже десятый сон), потому что Вики ему всё рассказала (ничего она ему не рассказывала). После этого как ни в чем не бывало марокканец улегся в мою постель.
Мне не оставалось ничего кроме как лечь рядом и периодически нарушать свой сон в течение всей ночи, чтобы убирать руки Юссефа со своих сисек.
Утром мы уезжали обратно в Загору, три дня пьянства и фестиваля были позади. В Загоре мы вновь остановились у романтичного воспитанного Али. Здесь наши пути расходились. Немцы Францискус и Луис уезжали в Урзазат к своим одноклассникам, неожиданно приехавшим в Марокко. Американец Натан, до этого путешествующий со мной и Вики, в последний момент изменил свои планы. Как я уже говорила, в марокканских домах нет туалетный бумаги, и смышленый американец решил использовать вместо нее листья абсента, купленные для чая, и засорил ими весь санузел. После этой истории он вместе в немецкой парочкой умчался в марокканский Голливуд.
Мы с Вики остались вдвоем. Проведя один день в Загоре в поисках офиса Вестерн Юнион среди помоек и верблюдов, мы взяли ночной автобус до Рабата. Тринадцать часов извилистой дороги разделяли пустыню от побережья Атлантического океана и цивилизации.
Может показаться, что дни в пустыне были самыми тяжелыми и ужасными за все время путешествия по Марокко. Это не так. Дни в пустыне, несмотря на приставания мужчин, рек водки (если здесь вообще уместен предлог "несмотря на") были самыми веселыми. Каждую ночь мы засыпали с Вики под утро, умирая от смеха, вспоминая наши дневные приключения и глупые истории, в которые попадали на фестивале. Днем мы катались как с горки по дюнам пустыни и прыгали с их высоты в мягкий как мука теплый песок. Мы лениво нежились под солнцем под "Аллаху Акбар", глядя на небо, и пытались на английский переводить древние тексты арабских молитв. Сидя на террасе, мы отбивали ритмы гнауа - с помощью столов, столовых приборов и камней. Мы учились рисовать берберские символы на бумаге и объедались амлу и финиками. Мы - немцы, русские, американцы, французы, итальянцы, англичане, марокканцы - бесконечно шутили, смеялись и были счастливы.
