Афонские записки. часть 1. Перелет.
День отлёта.
Проснувшись утром 18 февраля и глядя в окно на снежную шапку, появившуюся на фасадном кресте храма, я понимаю, что погода резко изменилась. За какие-то несколько часов снег засыпал мою красавицу-Одессу, еще вчера такую чистенькую и высохшую. Морозец, снег, розовощекие братья играющие в снежки - всё это говорило о том, что полет будет интересным. Что бы узнать открыт ли аэропорт я вошел на он-лайн табло и с удивлением обнаружил, что мой рейс на Афины совсем не в 18.55, а в 15.40! Таким вот чудесным образом я чуть было не проворонил свой самолет.
Хоть я и переживал по поводу веса моих чемоданов, все оказалось в норме, даже мытарства были пройдены с какой-то особой легкостью. Нашим самолетиком оказалось маленькое чешское творенье, в котором лично мне летать гораздо удобней и спокойней чем на этих боинговских коровах. Турбулентность присутствовала почти всю дорогу, но она не помешала после убогинького перекуса (пусть этим жидоэкономистам жадинам из правления Донбассаэро икнется) забыться сном. Перед посадкой опять трясло нещадно.
В Афинах начинался дождь. После замерзающей в снегах Одессы я вышел на шестнадцатиградусную жару. Послушав каких-то приличного вида греков, летевших со мной из Одессы, я пристроился к малоприятной очереди арабов, в надежде зарегистрироваться на рейс Афины - Салоники, но мнительность не дала мне стоять спокойно и я уточнил у девушки-офицера, тут ли я стою. Оказалось не тут. Афинский аэропорт стал для меня каким-то чудовищным эталоном свободы и комфорта. Очереди не было вообще, ни на паспортном контроле, ни на регистрации, ни на предпосадочном досмотре. Но тут разыгралась стихия. Объявили что рейс откладывается на неопределенное время, а мои знакомые в Солуни уже отзвонились что ждут меня в аэропорту. Ливень с молниями задержал вылет больше чем на час, а когда взлетели, было так страшно, что не передать словами. Вокруг самолета в ночном небе били молнии, освещая острова внизу и трясущееся крыло (вот интересно, почему мне всегда достается место, 60% обзора которого занимает крыло?) В забитом битком боинге я явно был единственный кто не понимал греческий. Это утомительное чувство обособленности будет тяготеть надо мной все три месяца пребывания в Греции.
Слава Богу, посадка в Солуни прошла спокойно, и дождавшись свой багаж я наконец попал в цепкие объятья о. Серафима, понтийского грека выросшего в Тбилиси, учившегося в Харькове и подвизающегося теперь на исторической родине, в Верии. На новеньком сверкающем опеле мы понеслись в Верию, для того что бы перекусить, поспать несколько часов и вновь вернутся в Салоники, где меня должны были передать одному отцу из той самой келии Буразери, куда я и направлялся. Верию заливало дождем. Даже трудно поверить что вечно высохшая, выгоревшая Греция может быть такой свежей и мокрой. Владыка Верийский Пантелеимон по греческому обычаю похлопал меня по щекам и подергал за бороду, в знак теплых чувств ко мне и моему духовнику.
Красота и ухоженность монастыря потрясает своей добротностью и вкусом. Меня накормили вкуснейшей кашей из риса и чечевицы с припущенным луком. Салатом из каких-то местных травок и капуст, обильно политый бальзамичным соусом и оливковым маслом, соленым йогуртом производства местного женского монастыря(на балканах не понимают сладкого творога) солонющей брынзой и кусочком шоколадного тортика с апельсиновым соком.
В уютной келье было тихо, за занавесками шел ливень и тускло светились огоньки монастырского дворика.
Проснувшись утром 18 февраля и глядя в окно на снежную шапку, появившуюся на фасадном кресте храма, я понимаю, что погода резко изменилась. За какие-то несколько часов снег засыпал мою красавицу-Одессу, еще вчера такую чистенькую и высохшую. Морозец, снег, розовощекие братья играющие в снежки - всё это говорило о том, что полет будет интересным. Что бы узнать открыт ли аэропорт я вошел на он-лайн табло и с удивлением обнаружил, что мой рейс на Афины совсем не в 18.55, а в 15.40! Таким вот чудесным образом я чуть было не проворонил свой самолет.
Хоть я и переживал по поводу веса моих чемоданов, все оказалось в норме, даже мытарства были пройдены с какой-то особой легкостью. Нашим самолетиком оказалось маленькое чешское творенье, в котором лично мне летать гораздо удобней и спокойней чем на этих боинговских коровах. Турбулентность присутствовала почти всю дорогу, но она не помешала после убогинького перекуса (пусть этим жидоэкономистам жадинам из правления Донбассаэро икнется) забыться сном. Перед посадкой опять трясло нещадно.
В Афинах начинался дождь. После замерзающей в снегах Одессы я вышел на шестнадцатиградусную жару. Послушав каких-то приличного вида греков, летевших со мной из Одессы, я пристроился к малоприятной очереди арабов, в надежде зарегистрироваться на рейс Афины - Салоники, но мнительность не дала мне стоять спокойно и я уточнил у девушки-офицера, тут ли я стою. Оказалось не тут. Афинский аэропорт стал для меня каким-то чудовищным эталоном свободы и комфорта. Очереди не было вообще, ни на паспортном контроле, ни на регистрации, ни на предпосадочном досмотре. Но тут разыгралась стихия. Объявили что рейс откладывается на неопределенное время, а мои знакомые в Солуни уже отзвонились что ждут меня в аэропорту. Ливень с молниями задержал вылет больше чем на час, а когда взлетели, было так страшно, что не передать словами. Вокруг самолета в ночном небе били молнии, освещая острова внизу и трясущееся крыло (вот интересно, почему мне всегда достается место, 60% обзора которого занимает крыло?) В забитом битком боинге я явно был единственный кто не понимал греческий. Это утомительное чувство обособленности будет тяготеть надо мной все три месяца пребывания в Греции.
Слава Богу, посадка в Солуни прошла спокойно, и дождавшись свой багаж я наконец попал в цепкие объятья о. Серафима, понтийского грека выросшего в Тбилиси, учившегося в Харькове и подвизающегося теперь на исторической родине, в Верии. На новеньком сверкающем опеле мы понеслись в Верию, для того что бы перекусить, поспать несколько часов и вновь вернутся в Салоники, где меня должны были передать одному отцу из той самой келии Буразери, куда я и направлялся. Верию заливало дождем. Даже трудно поверить что вечно высохшая, выгоревшая Греция может быть такой свежей и мокрой. Владыка Верийский Пантелеимон по греческому обычаю похлопал меня по щекам и подергал за бороду, в знак теплых чувств ко мне и моему духовнику.
Красота и ухоженность монастыря потрясает своей добротностью и вкусом. Меня накормили вкуснейшей кашей из риса и чечевицы с припущенным луком. Салатом из каких-то местных травок и капуст, обильно политый бальзамичным соусом и оливковым маслом, соленым йогуртом производства местного женского монастыря(на балканах не понимают сладкого творога) солонющей брынзой и кусочком шоколадного тортика с апельсиновым соком.
В уютной келье было тихо, за занавесками шел ливень и тускло светились огоньки монастырского дворика.