Мой отзыв о "Гамлете"
Покупка билетов на «Гамлета» нашей компанией чуть не обернулась жестоким ударом. Из-за серии накладок 1 августа 2014 года одна из нас по ошибке купила билеты не на 2 ряд партера, как она думала, а на предпоследний. В тот же день мне удалось дозвониться до кассы и обменять их на места получше, но все равно «не фонтан», как мы думали - средние ряды, слева. И кто мог подумать, что наши «неудачные» места оказались преотличными! Нам, конечно, обещали, что отовсюду в Барбикане будет хорошо видно сцену, но, по-моему, именно левой стороне особенно повезло.
Декорации устроены так, что парадный зал Эльсинорского дворца, где происходит действие, повернут чуть наискосок к зрителю. Так же развернут стол, за которым пирует датская знать, так же поставлены мизансцены между героями. В результате Гамлет, сидящий за столом, смотрит мимо зрителя в центре и - прямо на тех, кто сидит слева. Уходящий вдаль из зала просторный коридор также повернут так, что зритель в центре не видит его задника и, скажем, Офелия, уходящая вслед за манящим ее светом по этому коридору, в какой-то момент скрывается для центрального зрителя за углом, хотя зрители слева видят ее до последнего момента. Проход «юного барабанщика» по столу - тоже прямо на зрителей слева. Я, сходившая на «Гамлета» два раза и успевшая посидеть и слева, и в центре, и повыше, и поближе, могу сказать, что слева и повыше - лучше, чем в центре и пониже. (Да, в центре и пониже - ближе к Бенедикту, но общее впечатление более смазанное, обрывочное, трудней наблюдать за происходящим на сцене в целом.) И уж совсем невыгодными мне представляются места справа на первых рядах. Почти все время актеры повернуты к этим зрителем спиной, действие в основном сосредоточено в левой части. И даже сцены на балконе, которые этим зрителям должны быть выгодней всего представлены, происходят довольно далеко от них, потому что балкон - и тот слева. Правая сторона сцены в целом более пустая и не задействованная.
Твёрдый глянцевый «занавес», состоящий из двух частей, которые уплывают вверх и вниз, когда открывается сцена, создает на несколько мгновений впечатление широкоформатного экрана, на котором разворачивается действие. Один из удачных приёмов, которые задуманы с тем, чтобы придать спектаклю свежести и современности. Вы привыкли ходить в кино, - словно говорит такой прием молодому зрителю, - пожалуйста, вот вам живое широкоформатное кино.
И немедленно ты видишь на широком экране Бенедикта. Он существует. То есть Гамлета. Он, конечно, стоит слева - а вы как думали?
Сразу скажу, что второй раз спектакль больше тронул меня эмоционально. Видимо, потому, что я уже не ловила жадными взглядом актеров, не оценивала их игру строго-престрого, не старалась понять как можно больше текста (первый поход показал, что понимаю достаточно, чтобы просто наслаждаться спектаклем и игрой), не изучала критически декорации и не пыталась запомнить различные режиссерские ходы для будущего отчета. Этот широкоформатный экран заставил меня дважды плакать: первый раз я вдруг обнаружила, что у меня глаза на мокром месте в финале первого акта, когда Клавдий произносит свою угрозу в адрес Гамлета, а второй раз - внезапно - в самом начале второго акта, когда на «экране» мы видим солдата. Уж не знаю, чем меня этот солдат так поразил, но меня прямо кинуло в слезы. Впоследствии я решила, что в этом и есть сила спектакля - он вцелом производит сильное впечатление. Пытаешься разобрать его по косточкам, логически - ерунда какая-то. А стоит отвлечься от логики и дать волю правому полушарию - тут-то в дрожь и бросает. Второй раз я выходила по окончании спектакля такая ошарашенная, что даже не хотелось ни с кем обсуждать, только забиться в угол и дождаться, чтоб «отпустило». Искусство!
Меня очень смутили все эти негативные отзывы, которые я прочла постфактум. Смутили тем, что там именно что шел разбор «по косточкам». И невозможно было не согласиться со строгими критиками: да, это так, и это так, и это...
Что понравилось:
Замедленное действие на заднем плане, когда Гамлет выступает с монологами.
Уход Офелии.
Костюмы. Современные нейтральные костюмы у молодежи дают ощущение вневременности спектакля. (Горацио - чудик!) Наряды старшего поколения напоминают, что речь о высшем обществе.
Клавдий и Гертруда приветствуют Розенкранца и Гильденстерна. Клавдий жмет руки: «Розенкранц... Гильденстерн...» Гертруда следом за ним (не меняя последовательности, но меняя имена! с извиняющейся интонацией): «Гильденстерн... Розенкранц...» Дескать, простите моего супруга, он не хотел перепутать ваши имена.
Удачное от Бенедикта:
Чувствовалось, что Бенедикт все еще нащупывает роль. Еще не очень точно звучали монологи. Бенедикт явно старался вслушаться в каждое слово, чтобы произносить его со смыслом, сопровождать правильным проживанием. Недавно я услышала, как он читает монолог в трейлере спектакля, - это уже совсем другое! Более зрелое, более гладкое исполнение. Меньше акцента на отдельных словах, меньше пауз и восклицаний. Мне оно честно понравилось больше. Но я сознательно ехала на первые спектакли, чтобы оценить именно незрелую игры, подсмотреть «кухню», на которой рождается образ. В этом тоже есть свое удовольствие.
Гамлет сталкивается с тем, что Офелия отвергает его, и начинает на глазах злиться. От удивления до ярости времени проходит совсем немного, но переход очень плавный, натуральный, актер явно успевает прожить эмоции одну за другой и выйти на грубость и крик не внезапно, а последовательно. Поведение холерика, который настолько быстро обрабатывает информацию, что ему нужно совсем немного, чтобы накрутить себя и от спокойствия перейти к злости.
Гамлет, «спускающийся вниз по лестнице» внутри своего игрушечного замка. Комедия!
Финальные слова Гамлета. Самое сложное, как мне кажется. Кто из нас не собъется, заставь его играть такое, на комическую сценку из «Маски», где герой Джима Кэрри сначала «умирает на руках у друга» с драматическим кашлем, а потом встает и всех благодарит за Оскар? Бен не сбился, уф. Очень деликатный финал.
Чудесное взаимодействие Гамлета и могильщика. Бенедикт словно тает, когда вступает в диалог с Карлом Джонсоном, чувствуется, что ему очень приятно с ним играть, что могильщик Карла Джонсона вызывает добрую улыбку не только у Гамлета, но и у самого Бенедикта. Один из приятнейших для меня моментов спектакля.
Сам Карл Джонсон чудесный эксцентрик, он в свою очередь прекрасно взаимодействует с костями! (if you know what I mean)
Кстати, его Тень отца Гамлета, хоть и удивила своей потрепанностью, но все равно впечатлила визуально. Она действительно похожа на привидение! И уход тени сквозь пол тоже впечатляет как находка.
Я все продолжала думать, зачем режиссер позвала одного актера на две разных роли. Неужели для того, чтоб сэкономить? Неужели боялась, что не найдет тех, кто согласится сыграть одну крохотную роль в начале или в конце? Не может быть, наверняка что-то закладывала в это. В общем, я только что надумала. Может, догадка и не верна (иногда читатели и зрители норовят додумать за автора то, о чем он даже и не помышлял), но мне нравится мысль: один и тот же актер играет обе роли; оба персонажа играют одну и ту же роль. А именно - они хоронят всех. Один - фигурально, другой - на самом деле. Один заваривает кашу, призвав сына к отмщению, другой завершает его дело, закапывая всех жертв мести в землю. О как завернула!
Оба раза, что я ходила, зал вел себя безупречно. Я, собственно, другого и не ждала, привыкшая к нормальному поведению публики в русских театрах и уже бывавшая в английских. Ну это так, для статистики.
P. S. Вспомнила, что одна из нас обратила внимание на оговорку Бенедикта: вместо "Welcome to Elsinor" он сказал "Welcome to England".
Декорации устроены так, что парадный зал Эльсинорского дворца, где происходит действие, повернут чуть наискосок к зрителю. Так же развернут стол, за которым пирует датская знать, так же поставлены мизансцены между героями. В результате Гамлет, сидящий за столом, смотрит мимо зрителя в центре и - прямо на тех, кто сидит слева. Уходящий вдаль из зала просторный коридор также повернут так, что зритель в центре не видит его задника и, скажем, Офелия, уходящая вслед за манящим ее светом по этому коридору, в какой-то момент скрывается для центрального зрителя за углом, хотя зрители слева видят ее до последнего момента. Проход «юного барабанщика» по столу - тоже прямо на зрителей слева. Я, сходившая на «Гамлета» два раза и успевшая посидеть и слева, и в центре, и повыше, и поближе, могу сказать, что слева и повыше - лучше, чем в центре и пониже. (Да, в центре и пониже - ближе к Бенедикту, но общее впечатление более смазанное, обрывочное, трудней наблюдать за происходящим на сцене в целом.) И уж совсем невыгодными мне представляются места справа на первых рядах. Почти все время актеры повернуты к этим зрителем спиной, действие в основном сосредоточено в левой части. И даже сцены на балконе, которые этим зрителям должны быть выгодней всего представлены, происходят довольно далеко от них, потому что балкон - и тот слева. Правая сторона сцены в целом более пустая и не задействованная.
Твёрдый глянцевый «занавес», состоящий из двух частей, которые уплывают вверх и вниз, когда открывается сцена, создает на несколько мгновений впечатление широкоформатного экрана, на котором разворачивается действие. Один из удачных приёмов, которые задуманы с тем, чтобы придать спектаклю свежести и современности. Вы привыкли ходить в кино, - словно говорит такой прием молодому зрителю, - пожалуйста, вот вам живое широкоформатное кино.
И немедленно ты видишь на широком экране Бенедикта. Он существует. То есть Гамлета. Он, конечно, стоит слева - а вы как думали?
Сразу скажу, что второй раз спектакль больше тронул меня эмоционально. Видимо, потому, что я уже не ловила жадными взглядом актеров, не оценивала их игру строго-престрого, не старалась понять как можно больше текста (первый поход показал, что понимаю достаточно, чтобы просто наслаждаться спектаклем и игрой), не изучала критически декорации и не пыталась запомнить различные режиссерские ходы для будущего отчета. Этот широкоформатный экран заставил меня дважды плакать: первый раз я вдруг обнаружила, что у меня глаза на мокром месте в финале первого акта, когда Клавдий произносит свою угрозу в адрес Гамлета, а второй раз - внезапно - в самом начале второго акта, когда на «экране» мы видим солдата. Уж не знаю, чем меня этот солдат так поразил, но меня прямо кинуло в слезы. Впоследствии я решила, что в этом и есть сила спектакля - он вцелом производит сильное впечатление. Пытаешься разобрать его по косточкам, логически - ерунда какая-то. А стоит отвлечься от логики и дать волю правому полушарию - тут-то в дрожь и бросает. Второй раз я выходила по окончании спектакля такая ошарашенная, что даже не хотелось ни с кем обсуждать, только забиться в угол и дождаться, чтоб «отпустило». Искусство!
Меня очень смутили все эти негативные отзывы, которые я прочла постфактум. Смутили тем, что там именно что шел разбор «по косточкам». И невозможно было не согласиться со строгими критиками: да, это так, и это так, и это...
Что понравилось:
Замедленное действие на заднем плане, когда Гамлет выступает с монологами.
Уход Офелии.
Костюмы. Современные нейтральные костюмы у молодежи дают ощущение вневременности спектакля. (Горацио - чудик!) Наряды старшего поколения напоминают, что речь о высшем обществе.
Клавдий и Гертруда приветствуют Розенкранца и Гильденстерна. Клавдий жмет руки: «Розенкранц... Гильденстерн...» Гертруда следом за ним (не меняя последовательности, но меняя имена! с извиняющейся интонацией): «Гильденстерн... Розенкранц...» Дескать, простите моего супруга, он не хотел перепутать ваши имена.
Удачное от Бенедикта:
Чувствовалось, что Бенедикт все еще нащупывает роль. Еще не очень точно звучали монологи. Бенедикт явно старался вслушаться в каждое слово, чтобы произносить его со смыслом, сопровождать правильным проживанием. Недавно я услышала, как он читает монолог в трейлере спектакля, - это уже совсем другое! Более зрелое, более гладкое исполнение. Меньше акцента на отдельных словах, меньше пауз и восклицаний. Мне оно честно понравилось больше. Но я сознательно ехала на первые спектакли, чтобы оценить именно незрелую игры, подсмотреть «кухню», на которой рождается образ. В этом тоже есть свое удовольствие.
Гамлет сталкивается с тем, что Офелия отвергает его, и начинает на глазах злиться. От удивления до ярости времени проходит совсем немного, но переход очень плавный, натуральный, актер явно успевает прожить эмоции одну за другой и выйти на грубость и крик не внезапно, а последовательно. Поведение холерика, который настолько быстро обрабатывает информацию, что ему нужно совсем немного, чтобы накрутить себя и от спокойствия перейти к злости.
Гамлет, «спускающийся вниз по лестнице» внутри своего игрушечного замка. Комедия!
Финальные слова Гамлета. Самое сложное, как мне кажется. Кто из нас не собъется, заставь его играть такое, на комическую сценку из «Маски», где герой Джима Кэрри сначала «умирает на руках у друга» с драматическим кашлем, а потом встает и всех благодарит за Оскар? Бен не сбился, уф. Очень деликатный финал.
Чудесное взаимодействие Гамлета и могильщика. Бенедикт словно тает, когда вступает в диалог с Карлом Джонсоном, чувствуется, что ему очень приятно с ним играть, что могильщик Карла Джонсона вызывает добрую улыбку не только у Гамлета, но и у самого Бенедикта. Один из приятнейших для меня моментов спектакля.
Сам Карл Джонсон чудесный эксцентрик, он в свою очередь прекрасно взаимодействует с костями! (if you know what I mean)
Кстати, его Тень отца Гамлета, хоть и удивила своей потрепанностью, но все равно впечатлила визуально. Она действительно похожа на привидение! И уход тени сквозь пол тоже впечатляет как находка.
Я все продолжала думать, зачем режиссер позвала одного актера на две разных роли. Неужели для того, чтоб сэкономить? Неужели боялась, что не найдет тех, кто согласится сыграть одну крохотную роль в начале или в конце? Не может быть, наверняка что-то закладывала в это. В общем, я только что надумала. Может, догадка и не верна (иногда читатели и зрители норовят додумать за автора то, о чем он даже и не помышлял), но мне нравится мысль: один и тот же актер играет обе роли; оба персонажа играют одну и ту же роль. А именно - они хоронят всех. Один - фигурально, другой - на самом деле. Один заваривает кашу, призвав сына к отмщению, другой завершает его дело, закапывая всех жертв мести в землю. О как завернула!
Оба раза, что я ходила, зал вел себя безупречно. Я, собственно, другого и не ждала, привыкшая к нормальному поведению публики в русских театрах и уже бывавшая в английских. Ну это так, для статистики.
P. S. Вспомнила, что одна из нас обратила внимание на оговорку Бенедикта: вместо "Welcome to Elsinor" он сказал "Welcome to England".